Человек, который продал Луну - Роберт Хайнлайн

— Но почему десять центов? — спросил Монтгомери. — Если детей по-настоящему заинтересовать, они и по доллару наскребут.

— А что мы предложим взамен, кроме чести участия в благородной кампании и все такое?

— Хм… — Монтгомери снова взялся за ноготь. — А что, если охотиться за долларами, но и займами не брезговать? За десять центов он получает членский билет клуба «Лунный свет»…

— Нет, «Юный космонавт».

— О’кэй, «Лунный свет» оставим для девочек. Кстати, не позабыть бы втянуть в наше дело скаутов обоего пола. Итак, у него есть членский билет, он приносит еще десять центов, и мы ставим в билете штамп. Когда штампов наберется на доллар, мы выдаем диплом, который можно вставить в рамку. На лицевой стороне — его имя и какой-нибудь девиз, а на обратной — изображение Луны.

— На лицевой, — возразил Гарриман. — Выпустим их сразу большим тиражом: будет и дешевле, и солиднее. И еще мы гарантируем, что его имя будет в списках «Юных Покорителей Луны», а списки будут положены в основание монумента, что будет поставлен на месте прилунения первого корабля. На микропленке, конечно. Нужно держать марку.

— Чудесно! — воскликнул Монтгомери, — но ведь можно пойти и дальше, шеф. Когда его взносы достигнут десяти долларов, мы выдаем солидный позолоченный значок с изображением звезды, присовокупив к нему звание Старшего Фронтирера и право голоса в чем-нибудь. А имя его будет выгравировано на платиновой микропластинке и помещено в тот же монумент.

Стронг сморщился, словно лимон надкусил.

— А что будет, когда он внесет сотню долларов?

— Тогда, — весомо ответил Монтгомери, — мы выдадим ему новый билет, и пусть начинает все по-новой. Не беспокойтесь, мистер Стронг, если ребенок наберет столько — он получит достойную награду. Например, позволим осмотреть ракету перед стартом и дадим, совершенно бесплатно, его фотографию в обнимку с пилотом на фоне ракеты, конечно, с автографом пилота.

— Обманывать детей! Фи!

— Вовсе нет, — совершенно искренне отпарировал Монтгомери. — Нечто невещественное — самый честный товар, он стоит ровно столько, сколько за него платят и никогда не изнашивается. Такие воспоминания не тускнеют до самой могилы.

— Гм…

Гарриман слушал молча, с улыбкой. Каминз откашлялся.

— Если вы, два вурдалака, уже кончили пожирать бедных детишек, послушайте мое предложение.

— Выкладывайте.

— Джордж, вы ведь собираете марки?

— Да.

— Сколько может стоить марка, погашенная на Луне?

— Что? Но это же невозможно.

— Мне кажется, мы можем без особого труда получить в почтовом департаменте такое разрешение для нашего корабля. Так на сколько бы она потянула?

— Это зависит от количества.

— То есть нужно такое минимальное число марок, которое дает максимальную прибыль. Можете сосчитать?

Стронг, отрешившись от всего, взял старомодный карандаш и принялся за подсчеты.

— Саул, — продолжил Гарриман, — мы в паре с Джорджем хотим купить часть Луны. Как насчет продажи лунных участков?

— Это несерьезно, Дилоуз. Нельзя же продавать участки до высадки на Луне.

— Я совершенно серьезен. Вы, наверное, имеете в виду законы сороковых годов, где говорится, что участки, выставляемые на продажу, должны быть исследованы и подробно описаны. Но я хочу торговать лунными участками, и мне нужна легальная основа. В идеальном варианте, я хочу продать всю Луну, включая права на полезные ископаемые.

— А если владельцы захотят занять свои участки?

— Еще лучше. Мы будем иметь право взимать налоги с проданной недвижимости. Если кто-либо не пожелает платить налоги, его участок вернется к нам. Ясно теперь, как можно это провернуть и не загреметь в тюрьму? Можно начать с заграницы, торговать вразнос, словно билетами ирландской лотереи.

Каминз задумался.

— Можно было бы привлечь земельную компанию в Панаме, а радио- и телерекламу транслировать из Мехико. Вы действительно уверены, что сможете это продать?

— Продать можно даже снег в Гренландии, — вставил Монтгомери. — Все упирается в финансирование кампании.

— Саул, вам приходилось когда-нибудь слышать о земельном буме во Флориде? — добавил Гарриман. — Люди заочно покупали участки, продавали их втридорога и тоже заочно. Бывало, участок сменял дюжину владельцев, пока не выяснялось, что он являет собой десятифутовый клочок морского дна. Мы предлагаем гарантированный акр сухой почвы, прекрасно освещаемой солнцем за десять долларов или тысячу акров по доллару за акр. Кто откажется? Особенно, если пойдут слухи, что Луна нашпигована урановыми рудами.

— А они там есть?

— Откуда я знаю? Когда бум поутихнет, мы объявим, что намерены строить Луна-Сити, оговорив, что участки на месте строительства еще не продавались. Не беспокойтесь, Саул, оформляйте все юридически, а мы с Джорджем сумеем это продать. Помнится, в Озарке, где участки располагались на хребте, мы умудрились продать две стороны одного и того же участка, — Гарриман задумался. — Я думаю, мы сможем оставить за собой право на полезные ископаемые — ведь там и вправду может оказаться уран.

Каминз усмехнулся.

— Дилоуз, вы в душе ребенок. Большой балованный юный разбойник!

Стронг выпрямился.

— У меня выходит полмиллиона, — сказал он.

— Какие полмиллиона? — спросил Гарриман.

— На все расходы по выпуску марок. Мы же об этом говорим. Общий тираж должен быть не более пяти тысяч — как раз хватит на серьезных коллекционеров и дельцов. И придется их придержать, пока не будет построен корабль.

— О’кэй, — согласился Гарриман. — Можно начинать! Значит, предстоит добавить еще полмиллиона, Каминз.

— Я разве не получу комиссионных? — спросил Каминз. — Я думаю…

— Вы получите благодарственный адрес и десять акров на Луне. Из чего еще мы можем вытянуть деньги?

— А вы не думали о продаже акций? — предложил Каминз.

— Думал. Конечно, обычных акций, без права голоса, силовое давление нам ни к чему…

— Как в банановых республиках.

— Именно. Мне нужно, чтобы они попали в оборот Нью-Йоркской биржи, так что придется вам заняться этим. Это — наша витрина. Она должна быть блестящей и привлекательной.

— Не лучше ли мне переплыть Геллеспонт?

— Бросьте, Саул. У тех юристов, что ведут дела жертв дорожных инцидентов, бывает жарче.

— Не уверен.

— Будьте оптимистом. Саул.

На письменном столе вспыхнул экран, и секретарша доложила:

— Мистер Гарриман, здесь мистер Диксон. Он пришел без предварительной договоренности, но уверяет, что вы непременно захотите его видеть.