Я жду вас всегда с интересом (Рассказы) - Виктор Голявкин

— Ну вас, ребята, отойдите, я этот творог на эстакаду перекину.

Он слушать никого не любил. Упрямый был.

Тип говорит:

— Ну ладно, я уйду, а вы пропадайте, дураки.

— Да погоди, погоди, — говорит шофер, — говори: чего там у тебя за совет.

И Толя сдался. Ждет. Какой ему сейчас совет подадут, какое предложение.

Тип говорит:

— Вот сколько у нас в городе кошек?

Толя с шофером переглянулись: кто знает, сколько их, куда он клонит?

Тот дальше:

— Несметное количество кошек в нашем удивительном городе. Сколько их бродит, сосчитайте, братцы. И невдомек вам, что на самые что ни на есть научные, полезные обществу цели кошки требуются — во! — И тип ладонью по горлу: мол, не хватает этих кошек научным работникам.

— Ну? — разом не поняли Толя и шофер.

— Мешок кошек научному учреждению, а деньги в карман.

— Какой мешок?

— Кошек, — сказал тип.

— Ну, кошек… кота, что ль, в мешке? Давай дальше. Что ты хитришь?

— Да не хитрю, — обрадовался тип, что его теперь слушают. — Одному мне ловить кошек неохота. Я их уже насдавал государству порядочно. Мне партнеры нужны. Сетки есть. Сачки. Все есть. Партнеров нет. Ну? Уразумели?

Шофер стоял с открытым ртом, а Толя сказал:

— Не чумной ты? С головой у тебя все в порядке? — И вдруг захохотал: Ну и дает! Кошачник! Ну и ну!

Шофер поинтересовался:

— Да где же ты столько кошек бесхозных видел?

— Ну, в подвалах, например, — очень даже спокойно сказал тип. — Да мало ли где еще.

— И сколько стоит одна кошка? — поинтересовался шофер.

— Смотря какая кошка.

— Ну, в среднем.

— Копеек шестьдесят.

— Вали отсюда со своими кошками, — сказал Толя.

— Эх вы. — Тип топтался и сплевывал на землю. Склонял голову набок и с каким-то даже презрением рассматривал грузчика и шофера.

— Настроение у меня знаешь какое? — сказал ему Толя. — Сдам твой труп в корзине вместо кошек. И все.

— А часы у меня знаешь какие? — не унимался тип. — Без стрелок. Электронное табло. Новаторство. Гляди.

Странный тип был одет хорошо. Все честь честью. Костюм неплохой. Туфли модные. В черных очках. Не снимая с руки, он показал издали потрясающие часы.

Шофер подошел к нему и стал часы разглядывать.

— Угу, — сказал он, удивленный. — Ишь ты… Погляди, Толька! Глянь. Погляди! Неужто на кошках заработал?

— Не только на кошках, — сказал тип загадочно.

Толю часы не интересовали, и он взялся за бочку. Один. Шофер рассматривал часы и удивлялся.

Бочку он поднял, как штангу, но не выжал на вытянутых руках и на эстакаду не забросил. Он ее не удержал, и она гулко ударилась о землю. Дно вылетело, и творог вывалился из бочки.

— Так я и ожидал, — сказал ловец кошек.

Толя подскочил к нему, взял за грудки и отшвырнул подальше. Ловец кошек на ногах не удержался и упал. Встал, отряхиваясь молча, но уходить не собирался.

— У меня давно плохое настроение, — предупредил его Толя.

Слетелись голуби на творог. Клюют как ошалелые, спешат.

— Кыш! — погнал их Толя.

Они отбежали на некоторое расстояние и тут же налетели снова.

— Голуби тоже бизнес, — сказал ловец кошек.

— Ну, явно не в себе, — сказал Толя.

— Но есть их опасно, — сказал ловец кошек, — жрут разную падаль эти райские птицы и разносят заразу.

— Какой же бизнес на них можно сделать? — поинтересовался шофер.

Вышедший из себя Толя запустил в ловца кошек горстью творога, но тот отбежал только, но не ушел.

— Чего тебе надо, послушай, гад! — заорал Толя.

— Кошек у вас нет?

— Иди ты!.. — Толя поставил бочку, но много творогу осталось на земле. Голуби расхаживали рядом.

— Кыш, кыш, кыш, — гнал их Толя.

— Ну, я поехал, — сказал шофер.

— Валяй, валяй, — сказал Толя.

Машина зафыркала, двинулась задом, развернулась и ушла.

— Спивайся, — сказал ловец кошек, — продолжай спиваться. — И ушел.

«Откуда он тут взялся, — думал Толя, — и где-то я его раньше видел. Но где? Не вспомнить… Где же я его все-таки видел?» Толя сел на ящик и не гнал уже настырных голубей. И они целой стаей клевали творог быстро-быстро хорошая и обильная им досталась пища. Повезло им здорово. На редкость повезло…

Он закрыл бочку крышкой, переваливая с боку на бок, дотащил до лестницы, ведущей на эстакаду, и таким же манером постепенно приволок ее к грузовому лифту. Небольшая дощечка нашлась, по этой дощечке он вкатил бочку в лифт.

— Давай! Эй вы там, поднимай! — заорал он, нажимая на кнопку лифта беспрерывно.

Но там не слышали.

— Эй вы, бабье! Заснули? Поднимайте бочку с творогом!

Лифт пошел наверх.

И он тогда вспомнил, где видел этого типа.

«Он рыл яму, могилу для дочки — могильщик, вот он кто! Да я тогда никого и не замечал, — вспоминал Толя, — разбит был и подавлен. До могильщиков ли мне было тогда, разглядывать их лица… Пусть могильщик, но от меня ему чего надо, не пойму. В свою компашку тянет, да не хочу я быть могильщиком и кошек ловить не собираюсь, время пройдет — и вернусь к своей машине. А он меня запомнил. Надо же! Но зачем ему все-таки я нужен, а никто другой? Играет на несчастье или он меня совсем за дурака считает? Могилы, кошки, голуби, кошмар…»

Толя вышел на эстакаду.

Дул ветерок. Кругом громоздились пустые ящики, до потолка. Он облокотился о ящики, и они обвалом полетели ему на голову. Пустяк. Пустые. Поцарапался слегка. Но не беда. Уж это не беда. Жене вроде лучше. Сесть бы опять за машину, а там пойдет по-старому, ну не совсем, ну, все же…

— Эй, принимай, Толя!

Подъехала машина, и Толя начал разгружать.

Диву даешься, как он был в себе уверен! Если бы каждый человек был так уверен в себе! А впрочем, бог знает, что тогда было бы… Может быть, так и надо, так и должно быть — одни люди поразительно уверены в себе, другие не очень, а третьи так и проживут свой век ни в чем не уверенные, во всем сомневающиеся… Может быть, как раз в этом и есть смысл, гармония, уравновешивание, одни дополняют других, одни по другим равняются, а в свою очередь, благодаря этим, выделяются. Как раз, может быть, без такого положения вещей, без такой ситуации творилась бы путаница, полная неразбериха. Я на миг представляю: все поголовно дьявольски уверены, гнут свою линию, давят с одинаковой силой друг на друга — неприглядная картина.

О нем все газеты писали, его уверенность границ не знала. Можете представить, что это за штука — чемпион мира по боксу, выдающаяся личность, сущий черт!

— А я в любом раунде могу нокаутировать любого противника, — сказал он мне. (Он имел в виду весь мир!)

— Ну, а вдруг, — сказал я, — а вдруг…

— «Вдруг» положи себе в карман, — сказал он мне, улыбаясь своей несравненно уверенной улыбкой.

— Ну, а все-таки, — сказал я, — а все-таки…

— И «все-таки» положи себе в карман, — сказал он, так же несравненно улыбаясь.

— Между прочим… — начал я.

— «Между прочим», — сказал он, — положи себе в карман!

А я ему твердил, что придет время, его все-таки побьют, не надо зарекаться. «Такого не может произойти, скорей луна свалится на землю», отвечал он мне.

В гениальную личность люди верить не очень-то хотят, такие чудеса не всех устраивают. И я не мог признать поразительную уверенность моего друга детства, с которым мы сидели на одной парте, исходили пешком в юности весь наш родной край…

…Когда-нибудь он проиграет, не может быть, чтобы он никогда не проиграл! Выходит, я желал ему проигрыша? Чертовщина сущая, с этим я никогда бы на свете не согласился, мы прошли с ним пешком весь свой край, плавали по Миссисипи матросами, влюблялись в девчонок, вытворяли бог знает что! Хвалиться он любил… Все уши затыкали, когда он кричал, что всех в мире побьет. Я тоже уши затыкал, но ведь напрасно! Побил всех подчистую, будьте здоровы, мое почтеньице, жители родного штата! С ним спорить без толку, я знаю. «Эх ты!» — скажет он и в плечо толкнет со смехом, дружески, да только тихо у него не получалось, на ногах ни за что не устоишь. Тут же слезы на глазах, извиняется, да у него и вправду нечаянно, непроизвольно выходило, само собой срабатывало.

Надо бы подальше от него держаться, а я не отошел. Ну, он меня в плечо — хлоп! «Эх ты!» — и я в угол комнаты отлетел как миленький. Вскочил ужасно злой, а у него слезы на глазах. Да разве на него можно обижаться, не специально ведь, с детства у него эта дурацкая привычка. На расстоянии от него стоять, на расстоянии!

Стою подальше, уверенность от него так и прет, весь — сплошная уверенность. Вот что значит уверенность, сгусток уверенности, сплошная формула уверенности, абсолютная уверенность…

…Есть вещи, в которых я очень даже сомневаюсь, например, каким цветом покрасить цветочные ящики на балконе: желтым, или красным, или разными цветами. И так можно, и так, но я не уверен, какими именно цветами их выкрасить.