Психоз - Джон Кейн

грязный жилет и огромные

черные резиновые сапоги. В правой руке человек сжимал палку размером с полицейскую дубинку.

— Это я, миссис… — прохрипел он, обнажая в улыбке гнилые зубы.

— Нет, пожалуйста! Умоляю вас.

Она попятилась и уперлась спиной в холодные камни камина. Жар огня нестерпимо жег ей ноги. «Такого не может быть, — пронеслось у нее в голове. — Это что- то невероятное… мы путешествуем, мы в Англии! А где же Пит?»

— Это я, миссис. Чарли…

— Чарли?..

Дверь открылась, и Пит, собираясь войти в комнату, вдруг остолбенел. Он увидел у камина совершенно голую Мэгги, а в двух шагах от нее подсобного рабочего постоялого двора, которого направили к ним развести огонь в камине.

— Пит!

Мэгги, словно обретя крылья, бросилась к нему.

— Черт возьми, что здесь происходит? — возмущенно воскликнул Пит, заключая ее в свои объятия. Мужчина выронил полено, которое Мэгги приняла за дубинку, и поспешно проскочил в дверь.

— Господи, Пит! Он хотел… хотел меня изнасиловать. Я думала, что это ты, поэтому совершенно спокойно вышла из ванной. Он такой отвратительный…

Она разрыдалась и повисла у него на руках. Пит отнес ее на кровать и накрыл шерстяным одеялом.

— Мэгги, он не собирался делать ничего дурного… — Пит не сдержался и улыбнулся. Причин для волнения он не видел, произошло самое заурядное недоразумение. — Он работает здесь… Помнишь, хозяйка сказала, что придет Чарли и разожжет камин. Я нашел его и сказал, что он может подняться к нам в номер. Я не предполагал, что ты так испугаешься.

— Господи, — вздохнула Мэгги, — это невероятно! Мне показалось, что он собирается убить меня. Я подумала, что сейчас он ударит меня куском дерева и я умру.

— Только не в Англии, Мэгги. Здесь с тобой ничего не случится.

Она притянула его к себе. На душе у нее стало спокойно, но от пережитого она чувствовала себя раздавленной.

— Не оставляй меня больше одну, хорошо? Я не чувствую себя в безопасности в этой стране. Ни к Англии, ни к графству Кент я не питаю никаких сентиментальных чувств. Я — американка! Не знаю почему, но с того момента, как мы ступили на эту землю, я постоянно ощущаю внутренний дискомфорт.

— Все будет хорошо, Мэгги… Все встанет на свои места. Здесь ничего плохого с тобой не случится, — покровительственным тоном сказал Пит, обнимая ее.

Старик немец стоял возле открытого окна и любовался огненным диском заходящего солнца. Его номер располагался на последнем этаже отеля «Хилтон». Он достал из позолоченного портсигара сигарету и закурил.

Вечер был великолепный. Зимние дожди вымыли Аддис-Абебу, и темно-красное солнце отражалось в цинковых крышах тысяч лачуг, карабкавшихся вверх по склону горы Энтотто.

Из окна город казался огромным складом железных каркасов, разбросанных среди роскошной зеленой растительности. Старик стоял у окна до тех пор, пока солнце не скрылось за вершиной горы. И буквально через несколько секунд началась стрельба. Вначале это были одиночные выстрелы. Затем развилась пулеметная очередь. А вскоре послышались пронзительные завывания сирен военной полиции. В Эфиопии военные действия всегда начинались с наступлением ночи.

Старик закрыл окно и задернул тяжелые шторы. Передвигался он медленно: давала знать больная нога, чувствительно реагировавшая на влажность воздуха. Его одолевала усталость, и он злился, не в силах смириться с временной слабостью. Старик прилетел из Германии в начале недели, и разреженный горный воздух быстро истощил его силы. Он был слишком стар, чтобы путешествовать в Африку. Но иногда возникала сверхсложная проблема, решить которую мог только он. Он умел просчитать риск, сделать заключение, стоит ли игра свеч, и определить, насколько значительны дивиденды, из-за которых придется кого-то убить… Обычно он высказывался «за».

Тот факт, что он никогда не пасовал перед убийством, давал ему в аналогичных ситуациях преимущество перед другими. Это был ключ к его успеху. Именно эта черта его характера когда-то привлекла внимание Джейсона. Джейсон сам сказал ему об этом, когда впервые спас его от беды — помог избежать тюремного заточения в Малайзии.

Старик налил в стакан виски из бутылки, которую привез с собой, — он не доверял ни пище, ни алкоголю, ни воде в африканских странах, — и приготовился ждать. Его люди разыщут эфиопа, вопрос только во времени.

Прожив не один десяток лет, он понял, что умение ждать — ценный талант. Главное — знать, когда не следует торопиться и когда нужно начать действовать. Джейсон научил его этому. Джейсон вложил в него больше сил, чем во всех остальных, вместе взятых. Правда, Карл Либкхнет знал Джейсона дольше, чем они.

Потягивая виски, он рассматривал отражение своего лица в зеркале. Комната была погружена в полумрак — именно в такой обстановке он хотел встретиться с Сейфу, но лицо, которое всегда приводило его в отчаяние, он видел достаточно четко. Он старел и ненавидел физические недомогания, появившиеся у него с возрастом. Его когда-то светлые волосы заметно посеребрила седина, а густая шевелюра сильно поредела. Но, несмотря на все, он был сильнее большинства мужчин, достигших половины его возраста. В Германии он прошел через все круги ада: две мировые войны, интернирование и нищенское существование в течение долгих лет в Восточном Берлине.

Собственных сил ему бы не хватило, но Джейсон, слава Богу, никогда не отказывался протянуть ему руку помощи. Его дорогой друг Джейсон… Старик вытер слезу умиления, скатившуюся по щеке, и выпрямился в кресле. Почему Джейсон не стареет? Долгие годы он остается все таким же: утонченным английским джентльменом, здоровым, сильным и энергичным. Однажды он спросил у Джейсона, как тому удается сохранить в себе

этот юношеский задор. Джейсон только улыбнулся и покачал головой. Это был еще один секрет, который принадлежал только Джейсону Мунтоливу.

Открылась дверь, положив конец его ожиданию. Двое его людей вошли в комнату, крепко держа под руки сопротивляющегося эфиопа. Они обращались с ним не как с компаньоном, а как с узником.

Худой молодой человек невысокого роста был одет в европейскую одежду, настолько же поношенную, насколько вышедшую из моды. Сверкая белками испуганных глаз, он затравленным взглядом осмотрел комнату. Мужчины усадили его на деревянный стул, связали ему руки за спиной и привязали ноги к ножкам стула.

Старик спокойно ждал, когда его люди закончат свою работу. Он не торопился. Впереди была вся ночь, и он не надеялся, что эфиоп сообщит нечто важное. Один из мужчин включил настольную лампу и направил слепящий луч света прямо в лицо африканцу. Глаза парня лихорадочно забегали по комнате. Он знал, что