Не повод для знакомства - Наталья Никольская

– Ну спасибо тебе, Наташенька. Мы пойдем. Заглянем к другим соседям пока.

Мы с Полиной встали и пошли в прихожую одеваться.

– А к кому вы хотите сейчас зайти? – спросила Наташа.

– Да вот хотя бы… в сто двадцать шестую.

– Вот сюда я вам заходить, по-дружески, не советую, – улыбнулась Наташа. – Здесь вам точно ничего не расскажут.

– Почему? – удивилась я.

– Потому что здесь живет одна мегера, которая никогда даже не откроет незнакомым людям. А уж попросить ее о чем-нибудь… – Наташа махнула рукой.

– А куда же нам идти? – растерялась я.

– Я вам советую подняться на пятый этаж. Прямо над квартирой Андрея Геннадьевича живет одна старушка, Клавдия Матвеевна. Очень хороший человек, правда, страдающий одним недостатком, свойственным всем одиноким пожилым женщинам… Но в данном случае это, несомненно, достоинство.

– Ты говоришь о любопытстве? – спросила я.

– Именно! – засмеялась Наташа. – Ну, удачи вам! И до вечера!

Наташа захлопнула дверь. Мы стали подниматься по лестнице на пятый этаж.

Клавдия Матвеевна жила в квартире номер сто двадцать восемь. Мы подошли к деревянной двери, крашенной ярко-рыжей краской. Красили дверь давно, лет пятнадцать назад.

Я нажала на кнопку звонка. Она ответила длинным, протяжным звуком. За дверью послышалось шарканье ног, потом бодрый голос произнес:

– Кто там?

– Извините, пожалуйста, нам нужна Клавдия Матвеевна. Мы бы очень хотели с ней поговорить.

Старушка тут же открыла. Ей было около семидесяти пяти лет, но она была крепкая и полная энергии.

– Проходите, пожалуйста, – радушно пригласила она нас. Видать, что-что, а поговорить она была никогда не против.

Мы прошли в квартиру и сели на старенький диванчик, покрытый зеленым покрывалом. Совсем не такой шикарный, как у Лапиных. Да и вся обстановка в этой квартире была скромной, пенсионерской. Мебель, давно вышедшая из моды. Старый телевизор «Рубин». Бабушка или совсем одинока, или дети не очень-то о ней заботятся. Но вместе с тем в квартире было очень уютно.

– Поди, опять опросы какие-нибудь проводите? – спросила старушка. – К нам уж сколько раз приходили, приносили какие-то анкеты. Я говорю, вижу я уж больно плохо, заполнять-то мне их тяжело. А если что на словах сказать, так я всегда всегда рада. Спрашивайте. А может, чайку поставить?

– Да мы не социологический опрос пришли проводить, Клавдия Матвеевна, – поняв, о чем говорит старушка, ответила я. – Мы по поводу вчерашнего происшествия в сто двадцать четвертой квартире. А чайку не надо, спасибо, мы пили недавно.

– Ах, вы насчет Андрей Геннадича? – всплеснула руками старушка. – Вот ведь беда какая! И кто бы подумать мог? Ведь только человек переехал, жить начал… Прежний-то хозяин, Николай Михалыч, тихо жил, никогда ничего такого не было. А тут на тебе! И ладно, если б он пьяница какой был, Андрей-то Геннадьевич, а то ведь нет, это я точно знаю!

– Откуда? – улыбнулась Полина.

– А как же? Я тут всех знаю, сколько лет живу! А тут новый человек появился, нужно ж знать, что за сосед теперь будет! Ну а он мужчина положительный, уважительный, со мной всегда здоровается, даже сумку как-то помог донести. А я вас будто видела уже где-то? – вдруг прервала она свой пышный панегирик Андрею Геннадьевичу.

– Да, – ответила я. – Я знакомая Андрея Геннадьевича. Много раз у него в гостях была.

– Точно, точно. Только я как будто вас видела, – Клавдия Матвеевна повернулась к Полине.

У той почему-то аж лицо перекосилось.

– Почему вы думаете, что видели меня? – спросила она телячьим голосом. – Мы ведь с Ольгой близнецы.

– Да у вас кофточка приметная, – старушка ткнула пальцем в Полинину олимпийку.

– Да что вы, Клавдия Матвеевна, – улыбнулась я. – Вы никак не могли видеть здесь Полину, разве что вчера вечером. Вместо со мной. А до этого она здесь ни разу не была. А кофточек таких сейчас много, вы просто перепутали.

– Я ничего не путаю, – обиженно поджала губы старушка. – Мне не девяносто лет!

– Хорошо, хорошо, – не стала я спорить. – Вы нам лучше расскажите, не заметили ли вы кого постороннего вчера вечером? Не слышали ли чего подозрительного? Вообще, расскажите нам все, что говорят об этом деле.

– Ой, да если слушать все, что говорят! – старушка засмеялась, потом придвинулась к нам поближе и зашептала:

– Говорят, будто Михалыч покойный клад в квартире оставил племяннику своему! Да только не сказал, где он находится! И Андрей Геннадьевич теперь ищет, где он лежит! А еще кто-то захотел тоже клад найти да и залез в квартиру. Перевернул все вверх дном, да ничего не нашел. А тут Андрей Геннадьич вернулся – он его топором и тюкнул!

– А зачем? – сдерживая смех, спросила Полина.

– Как зачем? Чтобы конкурента устранить.

– А-а-а, – протянула Полина.

– Да я, признаться, и сама в эту ерунду не верю, – отмахнулась Клавдия Матвеевна, но по глазам было видно, что она очень даже верит. Во всяком случае, очень хочет верить.

– Да только, вы знаете, – продолжала старушка, – как не поверить, если у Андрея Геннадьевича, считай, каждый вечер стук такой в квартире, будто мебель трясется! Не иначе как ищет что!

Я покраснела и отвернулась к окну. Полина беззвучно смеялась.

– Ну хорошо, Клавдия Матвеевна! – сказала Полина. – А вы сами-то ничего не слыхали вчера?

– Да ничего я не слыхала! – старушка явно была расстроена. – Вроде бы не было у него никого.

– А вы не видели никого постороннего? – спросила я.

– Да вроде нет. Вчера никого.

– А вообще, Клавдия Матвеевна, вы не замечали ничего необычного в последнее время?

– Да вроде… Не знаю даже… Тут, правда, женщина одна крутилась незнакомая. Недели две назад она появилась. Я как-то спускаюсь, а она возле квартиры Андрея Геннадьевича стоит. Я, конечно, спрашиваю, чего, мол, надо? А она так заюлила и говорит: «Ой, я, наверное, квартирой ошиблась. Ищу одного знакомого». И по лестнице сразу вниз – шмыг! Только ее и видели! А дня через два выхожу на улицу, а она у соседнего подъезда стоит. Увидела меня и в подъезд юркнула. Но я сразу поняла – что-то тут нечисто. Чего ей прятаться-то, если скрывать нечего?

– Клавдия Матвеевна, а вы не могли бы описать нам эту женщину? – спросила я, чувствуя, как по телу пробежала дрожь волнения.

– Да немолодая уже, лет сорока с лишним. Белая.

– Что значит белая? – вмешалась Полина.

– Ну, волосы белые. Крашеные, сразу видно, – добавила бабулька презрительно.

– А еще что-нибудь?

– Коротко стриженая, с химией. Волосы все такие пережженые. И вид неряшливый. Неопрятная такая.

– А одета во что?

– Плащ на ней светлый был. Расстегнутый. А под ним – кофта мохеровая розовая и коричневая юбка. И еще шарфик на шее болтался зеленый.

– Зеленый? – удивленно спросила Полина.

– Да, зеленый, – подтвердила старушка.

– Да уж, со вкусом у этой дамочки явные проблемы, – покачала головой Полина.

– А больше ничего не можете вспомнить?

– Нет. Ничего интересного. Вчера Андрей Геннадьевич уезжал куда-то днем. Тихо у него было. Правда, как н из подъезда выходил, я не видала. И с кем тоже. А вечером вернулся, я видела, как в подъезд входил. Я к нему спустилась спичек попросить – мои закончились – так он один был. Веселый, шутил.

– Вы не знаете, он никого не ждал?

– Нет. Он сам куда-то собирался ехать. Думаю, что к вам, – она посмотрела на меня.

– Это вы откуда знаете?

– Так он сам сказал. Хорошо, говорит, Матвеевна, что сейчас зашла, а то я уезжать собираюсь. Я спрашиваю, куда это на ночь глядя? А он мне – мол, к самой красивой женщине в этом городе. Вот так.

Полина встала и принялась рассматривать картинку на стене.

– Клавдия Матвеевна, а это во сколько было, не помните?

– Так сразу, как «Санта-Барбара» кончилась. Значит, в восемь – минут десять девятого.

– И он как раз собирался уезжать?

– Да. Одетый был уж. В костюме в смысле.

Так, мы приехали около девяти, – начала я соображать. Если Андрей уже был одет, значит, вот-вот должен был уйти. Собирался ехать ко мне. К кому же еще? Кого еще он мог назвать самой красивой женщиной в нашем городе? Но не уехал. Кто-то пришел к нему сразу после визита Клавдии Матвеевны и задержал. То есть попросту шарахнул по голове. А потом начал рыться в его вещах. Этот человек что-то искал, что-то очень нужное. Но и спешил: мы приехали около девяти, а его и след простыл.

– Значит, на Андрея напали в промежутке между восемью и девятью часами вечера, ближе к восьми, – подтвердила мои мысли Полина.

– Клавдия Матвеевна, вы точно больше ничего не можете вспомнить? – спросила я.

– Точно, миленькие, точно. Если б знала что еще, уж я бы вам выложила.

Я не сомневалась в этом. Мы с Полиной стали собираться уходить.