Такое долгое странствие - Рохинтон Мистри

По утрам в воскресенье они с Малколмом отправлялись на рынок Кроуфорд, но прежде всегда заходили в церковь, Малколм не пропускал мессу. Густад сопровождал его, макал пальцы в чашу с освященной водой и крестился, повторяя все, что делал друг, чтобы не выделяться и не оскорблять чувств прихожан.

В первое посещение Густада чрезвычайно заинтриговала церковь и проводившиеся в ней ритуалы, так не похожие на то, что происходило в храме огня. Но он был настороже, с детства приученный противостоять соблазнам других религий. Все религии равны, как его учили, но человек должен оставаться верен только одной, потому что религия – не модная одежда, которую можно менять по прихоти, следуя капризам моды. Его родители в этом смысле были особо щепетильны, учитывая, что обращение в другую веру и отступничество в их стране были весьма распространены и имели долгую историю.

Поэтому Густад сразу решил: пусть музыка в церкви приятная, а сверкание иконных окладов и роскошь облачений священников производят сильное впечатление, он предпочитает спокойное дыхание мирной тайны и личной безмятежности, которые царят в храме огня. Иногда, однако, он задавался вопросом: не делает ли Малколм любительской нерешительной попытки обратить его в свою веру?

Каковы бы ни были намерения Малколма-музыканта, на протяжении ряда воскресных утр он, прежде чем перейти к вариациям на тему говядины, представлял ему католическую прелюдию.

– Христианство пришло в Индию более чем девятнадцать веков назад, когда апостол Фома высадился на Малабарском берегу[35], населенном рыбаками, – поведал Малколм в их первое посещение. – Задолго до того, как вы, парсы, в семнадцатом веке прибежали сюда из Персии, спасаясь от мусульман, – подколол он друга.

– Может, оно и так, – включился в игру Густад, – но наш пророк Заратустра жил более чем за полторы тысячи лет до рождения вашего Сына Божия, за тысячу лет до Будды и за двести лет до Моисея. А знаешь ли ты, как зороастризм повлиял на иудаизм, христианство и ислам?

– Ладно-ладно, парень! – рассмеялся Малколм. – Сдаюсь.

Поскольку рынок Кроуфорд находился совсем недалеко от церкви, вскоре они уже были в его огромном мясном павильоне. Там Густад получил общее представление о говядине: ее питательной ценности, лучших способах приготовления, отборных частях и самое главное – о мясниках, которые продавали лучшую говядину на всем рынке.

В следующее воскресенье Малколм продолжил рассказ об истории христианства. Святого Фому почтительно окружили индусские праведники, брахманы, садху[36] и ачарьи[37], желавшие узнать, кто он такой и что делает в их краях. Встреча происходила на берегу моря. Святой Фома назвал свое имя, а потом сказал: «Окажите мне любезность, сложите ладони ковшиком, опустите в воду и попробуйте подбросить фонтан воды до неба». Они сделали, как он велел, но вода, всплеснувшись, упала обратно в море. Фома спросил: «Может ли ваш Бог сделать так, чтобы вода не падала обратно?» – «Какая чушь, мистер Фома, – сказали святые люди. – Существует же закон гравитации, закон Брахмы, Вишну и Шивы: вода должна падать обратно».

Тут Малколм – знаток говядины – отвлекся на самый важный пункт в ее выборе: если жир имеет желтоватый оттенок, значит, мясо – коровье, оно менее предпочтительно, чем мясо быка, у которого жир белый. Но отличить одно от другого не так просто, существует много факторов: свет в огромном мясном павильоне может сыграть злую шутку, и желтое покажется белым. После нескольких первых визитов на рынок он предоставил Густаду действовать самостоятельно, чтобы набраться опыта, как он выразился, и попрактиковаться, ибо практика – секретное оружие всех виртуозов, и продолжил теологическую лекцию:

– Тогда святой Фома повернулся к рыбакам и спросил: «Если мой Бог сможет это сделать, если он удержит воду от падения обратно в море, будете ли вы поклоняться Ему и отречетесь ли от своих многочисленных языческих богов и богинь, от массы идолов и божков?» Индусские святые люди, посовещавшись между собой шепотом – давайте, мол, позабавимся, посмеемся над этим сумасшедшим иноземцем Фомой-бхаем, – ответили: «Да, да, Фома-джи[38], будем, конечно».

Святой Фома зашел в воду на несколько футов, сложил ладони ковшиком и подбросил воду к небу. И – о чудо! – вода повисла в воздухе, вся, большие и маленькие капли, круглые и удлиненные, все они стояли в воздухе, преломляя солнечный свет и волшебно сверкая во славу Господа Бога, творца всего сущего. На берегу собрались толпы народу: рыбаки, иностранные туристы, паломники, дипломаты, члены всевозможных комитетов, банкиры, нищие, мошенники, праздношатающиеся, бродяги – все присоединились к индусским святым мужам, пали на колени и стали просить святого Фому больше рассказать им о его Боге, чтобы они тоже могли Ему поклоняться.

Последней (после овладения умением отличать коровье мясо от бычьего) ступенью науки Малколма был выбор наилучших частей туши. Малколм объяснил, что шейная часть, которую мясники называют шейкой, – самая нежная, наименее жирная и быстрее всего готовится, что позволяет экономить на плате за топливо. Шейка также – самая вкусная часть, заверил Малколм, добавив: как только Густад в этом убедится, он ни за что не станет покупать баранину, даже если когда-нибудь она окажется ему по карману.

Годы спустя, когда Густад делал покупки самостоятельно, ему всегда хотелось поделиться премудростями Малколма с друзьями и соседями. Он мечтал научить их искусству выбора и приготовления говядины, чтобы они тоже отказались от дорогой баранины. Но никто не был восприимчив к его идее так же, как в свое время он – к идее Малколма, и в конце концов Густад оставил всякую надежду распространить среди них говяжье «Евангелие» от Малколма.

А потом настало время, когда и сам Густад перестал ходить на рынок Кроуфорд, довольствуясь теми жилистыми кусками козлятины или говядины, которые доставляли в Ходадад-билдинг разносчики. К тому времени он потерял связь с Малколмом и был избавлен от необходимости, испытывая неловкость, объяснять ему запутанную связь между прекращением походов на рынок Кроуфорд и возглавляемым садху общенациональным протестом против убийства коров. Оставаться безгласным, никому не известным вероотступником было гораздо проще.

II

Рошан заглянула в корзину через щель между прутьями и отказалась кормить курицу. Она никогда не видела живого цыпленка и даже мертвого – только в приготовленном виде.

– Давай, не бойся, – сказал ей отец. – Представь себе ее в тарелке на твой день рождения, и тебе не будет страшно. – Он поднял корзину. Рошан бросила горстку зерен и отдернула руку.

Курица, уже привыкшая к своему новому окружению, принялась деловито клевать зернышки, довольно кудахча. Рошан заворожили вид птицы и ее поведение. Она вообразила, что это ее домашнее животное,