Уилл Грейсон, Уилл Грейсон - Джон Грин

Я думал об этом, когда вырубившийся Тайни в слезах и соплях лежал у наших ног. О том, чтобы перешагнуть через этого павшего великана и поцеловать ее, коснуться рукой ее лица, думал о ее невероятно теплом дыхании и о том, что у меня появится девушка, которая будет злиться на меня за то, что я постоянно молчу, а я от этого смолкну напрочь, потому что мне всего-то понравилась одна улыбка и уснувший между нами левиафан, потом я какое-то время буду ощущать себя говнюком, до тех пор, пока мы, наконец, не разбежимся, и я снова обязуюсь жить по собственным правилам.

Я мог бы все это сделать.

А можно без всякого просто жить по правилам.

– Поверь мне, – говорю я Тайни, – лучше от этого моя жизнь не станет. Перестань в это лезть.

Он в ответ пожимает плечами, что я принимаю за кивок.

– Слушай, значит, про Ника, – продолжает Тайни. – Суть в том, что они с Гэри были вместе очень долго, а разошлись только вчера, но между нами настоящая искра пробежала.

– Это бесконечно плохая идея, – замечаю я.

– Но они расстались, – возражает Тайни.

– Ага, а ты представь, что будет, если ты с кем-то расстался, а на следующий день он начинает заигрывать с кем-то из твоих друзей?

– Я подумаю об этом, – говорит Тайни, но я понимаю, что он не сможет удержаться от очередной краткосрочной и неудачной влюбленности. – О, кстати, – он оживляется. – Ты должен пойти с нами на Склад в пятницу. Мы с Ником на концерт собрались, как там группа называется… «Мэйби Дэд Кетс». Интеллектуальный поп-панк. Типа «Дэд Милкман», но поменьше очевидного юмора.

– Спасибо, что сразу позвал, – говорю я, пихая его локтем в бок. Тайни игриво толкает меня в ответ, и я чуть не падаю с лестницы. Это все равно что дружить с великаном из сказки: Тайни постоянно, хоть и не намеренно, будет делать тебе больно.

– Я просто подумал, что после той катастрофы на прошлой неделе ты не захочешь.

– Слушай, а я и не могу. На Склад тоже только совершеннолетних пускают.

Тайни Купер, который идет впереди меня, уже у двери. Он толкает бедром металлический рычаг, и она распахивается. Воля. Выходные. Яркий цвет неба Чикаго. Меня окатывает волна холодного воздуха, свет бьет в глаза, Тайни Купер оказывается на фоне садящегося солнца, так что когда он достает телефон, поворачиваясь ко мне лицом, я его едва вижу.

– Кому звонишь? – интересуюсь я, но он не отвечает, просто стоит с телефоном в своей гигантской мясистой ручище.

– Привет, Джейн. – У меня глаза на лоб лезут, я изображаю жестом перерезание глотки, а Тайни с улыбкой продолжает: – Слушай, Грейсон захотел пойти с нами на «Мейби Дэд Кетс» в пятницу. Может, сначала тогда перекусим?

– …

– Проблемка только в том, что у него ай-ди-карты нет, ты никого не знаешь?

– …

– Ты же еще не доехала до дома? Тогда возвращайся, подбери его тощую задницу. – Повесив трубку, он обращается ко мне: – Она едет. – И, оставив меня стоять у дверей, несется вниз с крыльца по ступенькам, а потом бежит вприпрыжку – да, скачками – к ученической парковке.

– Тайни! – ору я, но он, не оборачиваясь, скачет дальше. Я-то вслед за этим придурком не поскачу, но улыбка на лице появляется. Может, он и злой колдун, но все же Тайни Купер – свободный человек, и если уж этот великан вздумал скакать, то таково его право как огромного гражданина Америки.

Само собой, я Джейн кинуть не могу, поэтому сажусь на ступеньки, и две минуты спустя она появляется, на допотопном перекрашенном вручную «вольво». Раньше я замечал эту тачку на парковке – мимо такой не пройдешь, – но никогда она у меня с Джейн не ассоциировалась. Она сама скромнее, чем можно было бы предположить по такой машине. Я спускаюсь, открываю дверь с пассажирской стороны, залезаю внутрь и ставлю ноги на кучу оберток от фастфуда.

– Извини. Я в курсе, что это мерзко.

– Ничего. – Сейчас отлично было бы пошутить, но я твержу себе: помалкивай, помалкивай, помалкивай, помалкивай. Когда молчание начинает казаться уже слишком странным, я все же говорю: – Ты эту группу, как ее, «Мейби Дэд Кетс», знаешь?

– Ага. Они неплохие. Типа ранний «Мистер Ти Экспириенс» для бедных, но мне нравится одна песня – она длиной секунд пятьдесят пять, называется «Annus Miribalis»[6], в ней буквально вся теория относительности Эйнштейна объясняется.

– Круто, – киваю я, она улыбается, переключает передачу, и мы уносимся в город.

Где-то через минуту мы притормаживаем перед «кирпичом», Джейн останавливается у обочины и смотрит на меня.

– Я довольно скромная, – говорит она.

– А?

– Я довольно скромная, так что все понимаю. Но не надо прятаться за Тайни.

– Я не прячусь.

Джейн ныряет под ремень безопасности, я не понимаю зачем, но когда она начинает тянуться ко мне, до меня доходит, она закрывает глаза и склоняет голову, а я отворачиваюсь и смотрю вниз, на валяющийся на полу мусор. Открыв глаза, Джейн резко отстраняется. Я начинаю говорить, чтобы прекратить молчание:

– Я на самом деле не, гм, я согласен, что ты классная и симпатичная, но я не, ну, не, ну, я, наверное, не, гм, мне не очень сейчас нужны отношения.

Через секунду Джейн очень тихо произносит:

– Наверное, у меня ненадежный источник информации.

– Возможно.

– Извини.

– И ты меня. Ты правда…

– Нет-нет, прекрати, от этого только хуже. Так. Ладно. Посмотри на меня. – Я смотрю на нее. – Я могу забыть об этом, если и ты тоже забудешь – и только на этом условии.

– Ничего особенного и не было, – отвечаю я и поправляюсь: – Было ничего особенного.

– Так-то, – говорит она, на этом наша тридцатисекундная остановка на знаке кончается, и мою голову резко вжимает в сиденье. Джейн водит так же неудачно, как Тайни влюбляется.

Уже у центра мы съезжаем с Лейк-шор, обсуждая «Ньютрал Милк Хоутел», могли ли у них быть какие-то записи, которых никто не слышал, просто демки, например, интересно было бы послушать, как эти песни звучали до того, как их записали профессионально, может, нам вломиться к ним в студию и скопировать все имеющиеся следы их существования. От древней печки в «вольво» у меня пересохли губы, а тот эпизод, когда Джейн ко мне наклонилась, практически и буквально забыт… но тут понимаю, что я, как идиот, разочарован тем, что она как будто совершенно не расстроена, и я почему-то чувствую себя отверженным, а это наводит на мысли о том, что в Музее безумия, наверное, надо бы открыть отдельное посвященное мне крыло.

Место, чтобы припарковаться, мы находим примерно в двух кварталах от того места, куда направляемся, Джейн приводит меня к ничем не примечательной стеклянной двери возле кафешки с хот-догами. Вывеска на двери гласит: КОПИЯ И ПЕЧАТЬ ЗОЛОТОЙ БЕРЕГ. Мы идем вверх по лестнице, в воздухе витает чудесный аромат свиных котлет, потом мы входим в крошечное помещение. Обстановка внутри крайне скромная, а именно: два складных стула, стол, плакат с подвешенным котенком и надписью ПОТЕРПИТЕ, горшок с мертвым растением, компьютер и навороченный принтер.

– Поли, привет, – говорит Джейн чуваку с многочисленными татуировками, который, видимо, оказывается единственным работником этой конторы. Запах хот-догов здесь не чувствуется, но лишь потому, что в «Золотом береге» пахнет коноплей. Парень выходит из-за стола, приобнимает ее одной рукой, и тут Джейн говорит: – Это мой друг Уилл. – Чувак протягивает мне правую руку, мы здороваемся, и я вижу у него на пальцах с тыльной стороны вытатуированные буквы, образующие слово H-O-P-E[7]. – А Поли – друг моего брата. Вместе в Эванстоне учились.

– Ага, учились, – соглашается Поли. – Но вместе недоучились – я еще не закончил, – со смехом добавляет он.

– В общем, такие дела, Поли, Уилл ай-ди-карту потерял, – объясняет Джейн.

Поли улыбается в мою сторону.

– Какая жалость. – Он вручает мне чистый лист бумаги для принтера. – Мне нужно твое полное имя, адрес, дата рождения, номер соцстрахования, рост, вес, цвет глаз. И сто баксов.

– Я, э… – Я зависаю, потому что обычно деньги сотнями с собой не ношу, но раньше, чем успеваю что-либо выговорить, Джейн выкладывает пять двадцаток.

Мы с ней садимся на складные стулья и придумываем нового меня: звать меня будут Ишмаэль Дж. Байафра, адрес: 1060 Аддистон-стрит, регион Ригли-филд. Каштановые волосы, голубые глаза, 178 см, 72 кг, номер страховки – девять цифр наугад, в прошлом месяце исполнилось двадцать два. Я отдаю листок Поли, он показывает на полоску скотча на стене и велит встать туда. Потом подносит к глазам цифровой фотоаппарат и говорит: «Улыбочку!». Когда меня фотографировали на настоящие права, я не улыбался – и сейчас ни за что не стану.

– Через минуту будет готово, – объявляет Поли, я прислоняюсь к стене и начинаю так страшно нервничать из-за этой подделки, что перестаю переживать насчет того, что Джейн совсем близко. Хоть и знаю, что до меня уже три миллиона человек сделали себе фальшивые документы, я все равно уверен, что это правонарушение, а я в целом против этого.