Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны - Алексей Архипович Леонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После войны мы снова переехали. На этот раз на авиабазу ВВС Марч около калифорнийского Риверсайда. Там я поступил в старшую политехническую школу. Она была огромной, в ней училось больше 3 000 ребят, и это заведение очень отличалось от маленькой военной школы, куда я ходил в Сан-Антонио. Во-первых, в риверсайдской школе учились и девочки. Из них готовили машинисток, и многие мальчики тоже записались на курсы машинисток, чтобы познакомиться с девочками. Это было замечательное время: вечеринки, игры в бильярд и свидания. Я не особо хулиганил в школе. Обычно я сидел где-нибудь на галерке и больше слушал, чем говорил, стараясь не встревать в споры. Но, как и раньше, отец требовал от меня «навалять им».
– Кончай торчать в задних рядах, – говорил он мне. – Выходи вперед и спорь.
На моих баскетбольных играх он сидел на боковой трибуне.
– Давай, вперед! Покажи им, на что ты способен! – кричал он.
Папа в детстве был заслуженным бойскаутом, поэтому я тоже пошел в бойскауты. Еще он любил играть в гольф, и я возил за ним по полю тележку с клюшками. Он брал меня с собой на футбольные матчи, а еще учил водить машину.
Начав заниматься в риверсайдской команде пловцов, я стал рекордсменом. Я и не думал, что особенно хорош в плавании, но, видимо, годы, проведенные на берегу океана в Эрмоза-Бич, не прошли даром. Как потом оказалось, спортивная карьера в плавании многому меня научила. Я привык к соревнованиям, командной работе, привык терпеть нагрузки, показывать наилучший возможный для меня результат и приучился готовиться к важному событию мысленно и физически. Кроме того, на меня сильно повлияли три великих тренера: один – в старшей школе, два других – в Университете Мичигана и в Вест-Пойнте. В итоге меня заслуженно отобрали в команду страны по плаванью и в студенческую звездную команду по водному поло Восточного дивизиона.
Поэтому, когда отца снова по приказу перевели, на этот раз в Вашингтон, округ Колумбия, мы долго сомневались, оставаться ли мне в Калифорнии, чтобы окончить старшую школу и продолжать заниматься плаванием. В конце концов я все-таки поехал с родителями и закончил учебу в Джорджтауне. Но уже тогда я твердо знал, что мое самое большое желание – поступить в Военную академию США в Вест-Пойнте. Я лишь сомневался, смогу ли туда попасть. У меня не было связей ни с какими конгрессменами или сенаторами, которые могли бы оплатить мое обучение. Я сдал государственный экзамен на допуск к гражданской службе, чтобы иметь хоть какое-то преимущество при поступлении. И одновременно выиграл на соревнованиях по плаванию персональную стипендию для обучения в Университете Мичигана. Осенью 1949 года я покинул дом и отправился туда, чтобы провести там год, такой короткий и в то же время такой длинный.
Иногда задумываюсь, почему же я решил тогда бросить все, что у меня появилось в Мичигане? Ведь я вошел в одну из самых лучших команд пловцов Америки. У меня был друг – сосед по комнате с собственным автомобилем, у меня появилась девушка. Мне там было здорово. Но уже следующей весной меня вызвали на медосмотр перед поступлением в Вест-Пойнт. И скоро предложили обучаться в академии. 4 июля 1950 года я сел на поезд в Оклахоме, куда теперь переехали мои родители, и отправился в Вест-Пойнт, в северную часть штата Нью-Йорк.
Хотя я отчаянно хотел быть пилотом, но не так уж сильно стремился к военной службе. Однако в вооруженных силах мне нравилось армейское товарищество и чувство локтя. После Второй мировой войны американская армия стала такой огромной, что чувство принадлежности к особому содружеству, как во времена молодости моего отца, уже пропало. Тем не менее за моим решением бросить учебу в Мичигане и пойти в Вест-Пойнт явно стоял отец. Он знал, что я мечтал летать, и хотел, раз ему так нравилась его собственная карьера, чтобы и я стал летчиком военно-воздушных сил. В те годы начать настоящую военную карьеру можно было двумя способами: окончить Военно-морскую академию США в Аннаполисе или Военную академию в Вест-Пойнте. Мне редко удавалось впечатлить папу успехами, но он всегда готов был дать мне хороший совет. И он был по-настоящему счастлив, когда мне досталось место в Вест-Пойнте. Этим достижением я его крайне порадовал.
Самый лучший совет в жизни, однако, я получил от молодого лейтенанта, с которым мы случайно встретились в плавательном бассейне, когда я приехал к родителям на лето. Когда я заявил, что собираюсь в Вест-Пойнт, он ответил, что самое главное – не терять чувство юмора. Я никогда этого не забывал. Лейтенант оказался абсолютно прав. Я понял это, как только оказался в Вест-Пойнте.
Там очень любили муштру, но в форме психического давления. Никто никого не бил. В академии были очень строгие правила, касающиеся физического контакта; вышестоящий по званию не мог прикоснуться к нижестоящему без его разрешения.
– Могу я дотронуться до вас, мистер? – спрашивал тебя офицер, если замечал приставшую к мундиру ниточку, перед тем, как ее смахнуть.
Но курсанты очень быстро приучались вести себя уважительно, дисциплинированно и исполнять приказы. Основная работа проводилась в первые два месяца. В это время курсанты жили в так называемых зверских казармах.
Ох уж эти зверские казармы… Там ты «становился зверем», и тебе говорили, что ты должен делать с утра и до самого вечера. Конечно, это унизительно, но в том-то и смысл. Каждый, кто попадал в Вест-Пойнт, был отличником и выдающимся парнем, но всех новичков надлежало сбросить с тех пьедесталов, на которые они уже успели влезть, и дать им понять, что каждый из них снова рядовой мальчишка, которому только еще предстоит всему научиться.
В самый первый вечер нас строем привели на мыс Трофи-Пойнт, где
