Закон благодарности - Г. Котницкий

Увидев женщину-дворника, он поспешил к ней.

— Скажите, пожалуйста, где у вас тут собак разрешено выгуливать?

— Поразводили псарню, прости господи, — проворчала женщина, ожесточенно шваркая метлой по асфальту. — Людям тесно, а они еще псов держат. Ну чего стоишь? — воскликнула она, увидев, что Петр Данилович внимательно ее слушает. — Вон ступай за электричку в поле, там все собачатники со своими псами бегают.

Петр Данилович, позабыв сказать «спасибо», двинулся вдоль по улице к линии пригородной железной дороги. Вот еще одна откровенная собаконенавистиица, размышлял он. И отчего злобствуют люди, прямо слюной исходят, увидев, что кто-то идет с собакой? Ну не нравится тебе, так ты у себя дома и не держишь, а другому нравится, и он отдает свой досуг собаке!

Перейдя через две железнодорожные колеи, Петр Данилович отпустил Дика. Давно привыкший к поводку, Дик некоторое время шел рядом, словно не веря тому, что нет кусочка кожи, который не позволяет удаляться от хозяина. А потом, привлеченный новыми, незнакомыми запахами, стал отбегать подальше.

— Ну, побегай, побегай, — разрешил Петр Данилович, увидев, как внимательно смотрит на него Дик, — а я тем временем покурю.

И Петр Данилович принялся набивать трубку. Надо было обдумать план действий на сегодня: что сделать, куда пойти.

Когда Петр Данилович с Диком вернулись домой, все уже успели умыться и одеться.

— Долго ходите, — упрекнула Марина.

— Ну, в первый раз — пока нашли место, вот и задержались.

— Я ведь могу опоздать на работу!

— Я сейчас мигом, ополосну только лицо — и тебя провожу.

— Ну, я пошла, — пропела Агнесса Николаевна. — Будьте умницами.

— Будем, — ответила Марина.

— А где ваш пес? — вдруг всполошилась Агнесса Николаевна, не обнаружив Дика в прихожей.

Оказывается, Диком завладела трехлетняя Аленка. Она увела его к себе в комнату и уже играла с ним, показывая свои игрушки и что-то лопоча. Дик сидел посередине комнаты и внимательно слушал.

— Боже мой, как он ее не укусил! — запричитала теща.

— Фу, он же может ребенка заразить, — вслед за ней произнесла жена.

— Чем заразить? — спросил Петр Данилович, беря Дика за ошейник, чтобы вывести. — Он же после прививок ни с кем, кроме меня, в последнее время не общался.

— Все равно. У собак глисты бывают и всякие там гадости.

— Ладно, хватит, — жестко сказал Петр Данилович. — Собирайтесь, а то действительно опоздаете. Я сейчас оденусь, провожу вас.

— А завтрак?

— Потом.

Петр Данилович заглянул в кухню. Для него на тарелочке лежали два зажаренных яйца, стояла пустая чашка для чая. Петр Данилович налил чаю, взял кусочек сахара, разжевал, одним глотком осушил чашку. Чай уже остыл, был чуть теплый. Отрезав два ломтя хлеба, Петр Данилович положил на один яйца, прикрыл их другим.

— На, Дик, ешь, — отдал собаке бутерброд. Дик проглотил его моментально. — А теперь — на место, сидеть смирно!

Петр Данилович решил, что зайдет побриться в парикмахерскую, а заодно купит что-нибудь Дику. Тот уже почти три дня не получает нормальной пищи, живот подтянуло, спина стала горбиться.

Аленку отдали в детский садик здесь же, в Дачном, надо было проехать всего одну остановку на автобусе.

— Вот хорошо, теперь ты будешь дочку отводить в садик и забирать домой, — обрадовалась Марина, — Сегодня я тебе покажу, а потом будешь сам. А то очень уж это утомляет. Ладно?

— Ладно, ладно, — ответил Петр Данилович, думая о своем.

Сдав Аленку на попечение нянечек и воспитательниц, Марина и Петр Данилович поспешили к станции метро. Рабочий день у Марины начинался в девять утра, но еще надо было доехать до площади Восстания, там пересесть на автобус и ехать две остановки по Суворовскому. Далековато в общем.

Петру Даниловичу, чтобы попасть в свой институт, нужно ехать от Московского вокзала по Невскому проспекту вниз, до Фонтанки.

— Давай я с тобой доеду до площади Восстания, а оттуда, если хочешь, — прямо до твоей работы, а если — нет, то ты поедешь в свою контору, а я в свою, — предложил Петр Данилович.

— Доедем пока до Московского, а там видно будет, — ответила Марина.

Ей, как и ему, после долгих лет разлуки не хотелось расставаться, хотелось подольше побыть вместе.

Они как-то ухитрились втиснуться в переполненный вагон метро, стать рядом, чтобы видеть друг друга, и те двадцать минут, пока скоростной поезд мчал их под землей с новой юго-западной окраины Ленинграда почти в самый центр, они просто смотрели в глаза друг другу и улыбались. Им было очень хорошо…

…Возвратился Петр Данилович домой часам к трем дня. Марин» отдала ему свой ключ, наказав забрать Аленку из садика и встретить ее.

В институте все свои дела Петр Данилович решил довольно быстро. Ему предоставили отпуск за те три года, которые он пробыл в Арктике. За отпускными деньгами ему еще, правда, предстояло съездить, а также сдать отчет о работе. Отчет у Севрина был готов давно, надо было только отдать его машинистке перепечатать, вычитать — и все. Квартир пока не было, но Петру Даниловичу сказали, что он в очереди один из первых, пообещали, что, возможно, к ноябрьским праздникам он заветные ключи и получит. Все будет зависеть от того, как справятся с планом строители, как распределит жилье горисполком.

Пообещали, пока он отдыхает, подобрать работу. Петр Данилович встретил в институте бывшего своего подчиненного, который уехал с острова год назад. Теперь он заведовал сектором. Он был в курсе институтских дел, сообщил, что Петр Данилович у начальства на хорошем счету, стало быть, может рассчитывать на солидную должность.

Настроение было хорошее. Севрин купил колбасы, свежего мяса с косточкой и предвкушал, как обрадуется Дик, увидя такие яства. И только где-то глубоко в подсознании таилась мысль: как там Дик ведет себя, ведь он ни разу не оставался надолго один, да еще взаперти, а тут взяли и оставили — не натворил бы чего! Но эта мысль была запрятана где-то далеко-далеко, она не могла омрачить радостное настроение.

— Ну что, Дикуша, заскучал один? — спросил Петр Данилович, открыв дверь.

Дик радостно бросился к хозяину, лизнул теплым языком его руку.

— О-о, да ты нашкодил! — сказал Севрин, заметив на полу свою старую куртку, в которой выводил Дика, а потом впопыхах оставил на вешалке. Он поднял куртку, встряхнул. Дик ничего не испортил, только вешалку оторвал «с мясом», когда тянул, да правую полу прокусил в двух местах, где зубами вцепился, стаскивая. А потом, видно, лежал в тоске, положив голову на куртку, вдыхал запахи хозяина и размышлял, куда он так надолго запропастился.

— Ну, ничего, ничего, — успокаивающе притронулся Петр Данилович к голове Дика. — Бывает. Я тебя понимаю, на целый день заперли одного, тут с ума можно сойти от тоски. Сейчас пойдем погуляем, я тебя и покормлю заодно.

И Петр Данилович, сняв плащ, облачился в поднятую с пола куртку, взял поводок. Дик радостно вильнул хвостом, вопрошающе взглянул на хозяина своими желтоватыми глазами.

Гуляли там же, за линией электрички, по полю, поросшему чахлыми кустиками. Собак сюда ходило, видно, много, потому что Дик, внимательно обнюхивая каждый кустик, каждую кочку, то поднимал ноту, чтобы поставить свою отметку, то рычал, дыбил шерсть. Видно, чуял, что здесь побывал кто-то, с кем не мешало бы схватиться в поединке.

Все, что купил Петр Данилович, Дик съел быстро и охотно. И Петр Данилович сожалел, что купил мало. За несколько дней голодовки Дик сильно отощал.

Со стороны Финского залива дул пронизывающий ветер, пришлось поднять воротник, но он мало защищал от холода.

Да, лето кончилось, и осень, пожалуй, тоже, подумал Петр Данилович. Межсезонье наступило: дожди, слякоть, ветры холодные вплоть до января, пока зима не вступит в свои права.

Он посмотрел на часы. Дик гулял около сорока минут, конечно, этого ему мало, надо бы еще, но пора было идти в детский сад за Аленкой. Да и об ужине нелишне позаботиться. За весь день Петру Даниловичу так и не удалось поесть. Он коротко свистнул и, когда Дик, навострив уши, остановился, позвал:

— Дик, ко мне!

Уже надвигались ранние осенние сумерки, на мокрой улице было значительно темнее, чем в открытом поле. Дик шел рядом с хозяином, всматриваясь в яркоглазые чудовища, вздрагивая всем телом, когда та или иная машина проносилась слишком близко.

Подойдя к дому, Петр Данилович подумал, что надо бы помыть Дику лапы. Но где? Из водосточных труб вода не текла, хотя сыростью сочился воздух, луж приличных не было. На лестнице, на площадке перед дверью и в прихожей Дик, конечно, наследил. Пришлось Петру Даниловичу искать половую тряпку, ведро, чтобы помыть лапы Дику, подтереть грязные следы.

В детский сад за Аленкой он пришел около шести. Девочка обрадованно повисла у него на руках, весело болтала.