Привет, святой отец! - Сан-Антонио

Он связан с греческим королевским семейством через друга своего отца и владеет состоянием настолько значительным, что для того, чтобы его потратить, ему понадобилось бы прожить еще лет триста, что представляется маловероятным.

Он живет в обществе своей внучки Александры, девчонки двадцати двух с половиной лет, чьи родители погибли в катастрофе, когда она еще была ребенком. Девчонка, о которой я говорю, это вон та, в проеме окна; наклонившись, вы ее легко увидите; нет, не рыжая, а блондинка с родинкой в уголке губ и длинными загнутыми ресницами. По словам двух мегер, у нее репутация шлюхи. Это на меня не произвело впечатления. О, современная молодежь!

Я отпустил своим перечницам любезный комплимент в стиле «какая жалость, что я не увидел света в прошлом веке, как вы, должно быть, были прекрасны восемьдесят лет назад!» и отправился фланировать в окрестностях мисс Александры.

Чем ближе подходишь к этой девчонке, тем виднее становится, сколько в ней кошачьего, шикарного, бросающегося в глаза. Каноны красоты изменились, как и все остальное. Когда-то любая красавица должна была иметь белую кожу, пухлые формы; теперь же надо, чтобы она была цвета навощенного орехового дерева, а объем груди не превосходил определенного размера. Да, груди атрофировались, ребята...

Теперь раздевание не преподносит никаких сюрпризов. Какому молодому мужу не доводилось видеть свою невесту в чем мать родила еще до медового месяца? Наших родителей свадебная ночь приводила в смятение, ее откровения наполняли тревогой. Они плохо представляли, что они откопают под ворохом шелестящих тряпок. Это походило на мешок с сюрпризом, на покупку по каталогу. Чтобы обрести мир и покой на глубине, надо было обладать душой завоевателя. Бороться с застежками, воланами, кружевами, пуговицами, булавками, шнурками, корсетами. Есть с чего закипеть крови во время этого взбивания сливок! А теперь, хоп-ля! Два нажатия на кнопки да застежка-«молния» в пятнадцать сантиметров — и вы уже у цели. Новобрачная раздевается со скоростью дивы из Шатле в промежутке между выходами.

Размышляя подобным образом, я таки приблизился к Александре.

Она болтала с подружкой. Я неохотно остановился и послал ей целую серию околдовывающих улыбок, что в конце концов привлекло ее внимание.

— Могу ли я позволить себе представиться, мадемуазель Александра? — прошелестел я.

Она была вся внимание, у меня было четкое ощущение, что я в ее вкусе.

— Антуан Аребур, — блефовал я, — заочный племянник герцогини Шмирнофф... Тетка не смогла ответить на любезное приглашение вашего папеньки, поскольку она только что перенесла серьезную операцию, ей сделали ампутацию сердца, а также, воспользовавшись этим, вырезали печень, но она возложила на меня обязанность представлять ее.

— Вы ее прекрасно представляете, — прыснула со смеху очаровательная Александра. Взгляд у нее был ужасно хитрый. Если чуть раздвинуть радужную оболочку, в глубине ее зрачков можно было прочесть такие непристойные штучки, что я должен быть себе цензором, рассказывая вам о них здесь.

— Я много слышал о вас, — продолжал я, — И я отдал бы обе свои руки за то, чтобы с вами познакомиться, если бы что-то мне не подсказывало, что они еще могут мне пригодиться после того, как я с вами познакомлюсь.

Это ее так позабавило, что она оставила свою приятельницу и отвела меня в сторонку.

— Вы француз? — спросила она.

— В некотором отношении, в каком — вы не поймете, — заявил я. — Если у вас найдется для меня немного времени после приема, я могу посвятить вас в свое прошлое.

— О, какой вы борзый! — оценила очаровательная крошка.

— Мы живем в космическое время, — заметил я философски.

— Это должно поздно кончиться, — возразила она.

— Поздно ночью — это значит рано утром. Мы могли бы неплохо начать день, не так ли? Вы мне позволите подождать вас до зари?

— Нет, лучше скажите мне, где я смогу вас найти?

Да, Александра явно была не из тех, кто, садясь в самолет, готов платить за излишек багажа для своего спокойствия.

— Я буду в Бополис Палас, номер 69, вы не заблудитесь.

Она холодно взглянула на меня.

— Хорошо, я приду сказать вам «доброе утро». Но вы не уйдете сразу же?

— Увы, я должен теперь удалиться, — пожаловался я, — поскольку пора давать липовый отвар моей тетушке. — Я тяжело вздохнул. — До скорой встречи, Александра.

Глава VIII, в которой я провожу такую ночь, какую желал бы и вам однажды!

Она была права, девчонка из госпиталя: Плака чертовски похожа на Монмартр. Маленькие узкие улочки, вдоль которых рестораны, где свирепствуют музыканты... Гирлянды лампочек, зазывалы, расхваливающие наслаждения тех заведений, куда они вербуют клиентов... И народ, кишащий на улочках. Страшно люблю ощущать, как воняют такие места.

Люди, такие, как здесь, — самое интересное на свете. Большой каньон Колорадо, водопады Замбези, конечно, производят впечатление, но не большее. Дыры в природе, вот и все. Тогда как человек, он пытается восстановить пошатнувшееся положение, вскарабкаться вверх, и это ему до некоторой степени удается.

Особенность «Боданиноса» заключалась в том, что он был расположен на самом верху здания, на террасе на крыше, окаймленной экзотическими растениями. Музыканты играли на гитарах, скрипках и флейтах — один пуще другого. Освещение было мягким и нежным, как стакан гранатового сиропа. Официанты одеты в небесно-голубые куртки, а столики отделены один от другого зелеными изгородями.

Я обошел висячий сад. Моя больничная крошка еще не пришла. Метрдотель в эполетах обратился ко мне по-французски. Сразу усек, что я приехал из Парижа. Неужели я таскаюсь с тенью от Эйфелевой башни на лбу? Он предложил мне столик на краю террасы, и я заказал у него двойной Джилби, чтобы скрасить ожидание. Впрочем, оно продлилось недолго, поскольку мисс «Бюро пропусков» вскоре явилась. И поверьте мне, черт побери, у меня просто нет слов! На этой девчонке было белое платье с золотой отделкой на вороте. Она навела золотистый макияж и очаровательно причесалась. И шла хорошо, что особенно ценно в женщине, даже когда и предлагаешь ей принять горизонтальное положение, и хорошо пахла. Редко девушка со скромным достатком правильно душится. Обычно, во всяком случае у нас, пролетарские бабенки умащиваются одеколоном с базара. Это так шибает в нос!

— Понимаете ли вы, что мне даже неизвестно ваше имя, моя несравненная красота, — пробормотал я вполголоса, сажая ее по правую руку от себя, а сам, естественно, устраиваясь по ее левую.

— Меня зовут Александра, — сказала она.

Я чуть не поперхнулся. Наткнулся на двух афинских красоток меньше чем за час, и чтобы обеих звали Александрами!

— Очаровательное имя!

Мы выяснили, что хорошего есть в меню, и я начал говорить себе, что надо поторапливаться, если я хочу заарканить Александру II до того, как принимать Александру I. Да, ребята, это битва со временем. Я быстренько посчитал. Сейчас час. Кончим жрать в два. В полтретьего будем у меня в отеле. Час ей на то, чтобы бравурно сыграть «Марта Ришар на службе Франции», полчаса — отвезти ее на такси домой, уже наступят четыре часа, то есть прибудет маленький «роллс». Согласитесь, я не останусь без работы!

— Вы, похоже, задумались? — заметила она.

— Я думаю о вас, Александра. Я пытаюсь определить природу того волнения, которое охватывает меня, когда вы возле меня или же я около вас...

Она чуть постучала ладошкой.

— Не надо за мной ухаживать, Антуан, — упрекнула она, — вспомните, я помолвлена.

Сейчас она начнет меня доставать со своим военным, эта мышка.

— Послушайте, Александра, — усмехнулся я, — в этом дольнем мире только одна вещь идет в счет: настоящее. Сейчас ваш парень дрыхнет себе со свистом в своей казарме, и он ничего ни у кого не спросит.

Она повела на меня огромными глазами, потом внезапно рассмеялась. У нее были белые зубы и свежее дыхание.

— Не смейтесь надо мной так, во весь голос, — попросил я, — я хочу отведать вашу улыбку...

Она залилась краской, но стать серьезной ей все же не удалось.

Официант двигался между столиками, музыканты играли, ночь была мягкой, как пуховая кровать. В моей голове под сурдинку звучал вопрос: а не выловил ли мой коллега Нику Самофракийскую из мазутных вод этого знаменитого Пирея? Эта идея так щекотала меня, что, не в силах дальше бороться с неизвестностью, я решился пойти позвонить. Девушка меня легко извинила, и я оставил наш столик, чтобы войти внутрь ресторана. Я позвонил в афинскую полицию, но мне ответили, что комиссар Келексимос отправился спать. Я так энергично настаивал, чтобы мне дали его домашний телефон, что в конце концов добился успеха.

В трубке загнусавил сварливый голос.

— Это Сан-Антонио, — сказал я, — Вы должны будете отвечать мне по-французски, поскольку я оставил переводчика в ящике стола в отеле. Как ваши поиски?