Песни далекой Земли - Артур Кларк

Они подошли к большой белой двери, которая мягко и бесшумно открылась при их приближении, обнаружив самое странное, что можно найти на космическом корабле – гардеробную, в которой рядами висела тяжелая меховая одежда. Леон помог одеться Лоре и оделся сам. Она недоумевая последовала за ним, когда он пошел к кругу замерзшего стекла, вделанного в пол, Затем он обернулся и сказал: «Там, куда мы идем, нет гравитации, так что держись ближе ко мне и делай в точности то, что я скажу.»

Прозрачная дверь в полу скользнула в сторону, как смотровой глазок на двери и из глубины поднялся такой холод, какой Лора не могла вообразить, не имя опыта. Тонкие нити влажности, сконденсированной в морозном воздухе, плясали вокруг нее как привидения. Она посмотрела на Леона, как бы желая сказать, «Неужели ты заставишь меня спуститься сюда?»

Он решительно взял ее за руку и сказал: «Не беспокойся – ты не почувствуешь холода за несколько минут. Я пойду первым.»

Отверстие поглотило его; Лора поколебалась мгновение, затем опустилась за ним. Опустилась? Нет; это было неверно; здесь не существовало верха или низа. Гравитация отсутствовала – она поплыла, лишенная веса в этой хрупкой, снежно-белой вселенной. Вокруг нее были как бы пчелиные соты, сформированные из тысяч и десятков тысяч гексагональных ячеек. Они соединялись пучками труб и проводов и каждая ячейка была достаточно велика, чтобы вместить человека.

И на самом деле, в каждой из них был человек. Они были здесь, спящие вокруг нее, тысячи колонистов, для которых Земля все еще была вчерашним днем. Какие они видели сны меньше чем на половине своего трехсотлетнего срока? Или их мозг почти не работал, оставляя людей между жизнью и смертью?

Узкие бесконечные ремни с петлями для рук через каждые несколько футов были натянуты перед ячейками. Леон ухватился за один из них и они быстро поплыли мимо гигантской гексагональной мозаики. Дважды они меняли направление, хватаясь то за один ремень, то за другой, проделав таким образом около четверти мили.

Леон отпустил ремень около одной из ячеек, неотличимых от множества других. Когда Лора увидела выражение на лице Леона, она уже знала, зачем он привел ее сюда и поняла, что ее битва уже проиграна.

Лицо девушки, находящейся в прозрачном гробу, нельзя было назвать прекрасным, но оно было характерным и умным. Даже в своем столетнем сне оно казалось целеустремленным и волевым. Это было лицо женщины-пионера, которая будет стоять рядом со своим товарищем и помогать ему во всем, что будет необходимо, чтобы создать новую Землю.

Долго, не ощущая холода, Лора смотрела на спящую соперницу, которая никогда не узнает о ее существовании. Была ли когда-нибудь во всей истории мира любовь, подумала Лора, которая кончилась бы в таком странном месте?

Наконец она заговорила и ее голос был тих, как будто она боялась разбудить спящие здесь легионы.

«Это твоя жена?»

Леон кивнул.

«Мне жаль, Лора. Я не хотел причинить тебе боль…»

«Теперь это неважно. Это и моя вина.» Она помолчала и посмотрела более внимательно на спящую женщину. «И твои дети тоже?»

«Да; они родятся через три месяца после нашего прибытия.»

Как странно представить беременность, длящуюся девять месяцев и триста лет! Теперь все части мозаики встали на свои места; и в ней, она знала, для нее не было места.

Эти терпеливо ожидающие множества людей будут преследовать ее всю оставшуюся жизнь. Когда прозрачная дверь закрылась за ней и тепло снова пробралось к ее телу, ей захотелось, чтобы холод, что вошел ей в сердце, мог также просто исчезнуть. Когда-нибудь, возможно, так и будет, но много дней и много одиноких ночей должны пройти, прежде чем настанет это время.

Она не запомнила ничего о путешествии назад по лабиринтам коридоров и гулким помещениям; она удивилась, обнаружив себя снова в кабине маленького грузовика, который унес ее от Талассы. Леон прошел к контрольному щиту, сделал несколько регулировок, но не сел.

«Прощай, Лора,» сказал он. «Моя работа закончена. Будет лучше, если я оставлю тебя здесь.» Он взял ее руки в свои. Теперь, в последний момент, когда они могли еще быть вместе, у них не находилось слов. Она даже не могла видеть его лицо из-за слез, застилавших ее глаза.

Его руки сжались еще раз, затем ослабли. Он издал сдавленное рыдание и, когда она снова смогла видеть, кабина была пуста.

Долгое время спустя ровный, искусственный голос с контрольной панели объявил: «Мы приземлились; пожалуйста, пройдите в передний воздушный шлюз.»

Она направила свои шаги к очертаниям открытой двери и увидела оживленный клиринг, который покинула целую жизнь назад.

Небольшая толпа смотрела на корабль с пристальным интересом, как будто не видела его сто раз прежде. Сначала она не понимала причины; затем голос Клайда прокричал, «Где он? Я сыт этим по горло!»

За пару прыжков он вскочил на трап и грубо схватил ее за руку. «Скажи ему, пусть выйдет, как мужчина!»

Лора покачала головой.

«Его нет здесь,» ответила она. «Я сказала ему прощай. Я его никогда больше не увижу.»

Клайд уставился на нее с недоверием, затем понял, что она говорит правду. В этот момент она бросилась ему в объятья, рыдая оттого, что ее сердце было разбито. Когда он увидел, в каком она упадке духа, его гнев улетучился и все, что он намеревался ей сказать, исчезло из его головы. Она снова принадлежала ему; важнее этого сейчас не было ничего.

* * *

Почти пятьдесят часов ревел гейзер на берегу Талассы, прежде чем закончил свою работу. Весь остров объективами телевизионных камер наблюдал образование айсберга, который будет нестись перед Магелланом на его пути к звездам. Может ли новый щит служить также хорошо, как и тот, что был сделан на Земле, удивлялись наблюдающие. Огромный конус льда был защищен в течение тех нескольких часов, пока он был близко от солнца Талассы, тонким как бумага, полированным металлическим экраном, который все время затенял его.

Надобность в тени отпадет, когда начнется путешествие; в межзвездных просторах в ней нет нужды.

Последний день пришел и закончился; не одно только Лорино сердце наполнилось печалью, когда солнце склонилось к закату и люди Земли сказали последнее прощай миру, который они никогда не забудут – и которого их спящие товарищи никогда не вспомнят. В той же мягкой тишине, как при первом приземлении, сверкающее яйцо поднялось с клиринга, сверкнуло на секунду в солнечном сиянии над поселком и направилось в свою естественную стихию.

Затем Таласса ждала.

Ночь взорвалась беззвучной вспышкой света. Небольшая до сих пор, пульсирующая, сверкающая точка, не больше обыкновенной звезды, стала теперь доминировать на небесах, затмевая бледный диск Селены и бросая резко очерченные тени на землю – тени, которые передвигались. Там, на границе космоса, пылал огонь, победивший солнце, готовясь повести звездолет в безбрежность последнего отрезка их прерванного путешествия.