Смерть в экстазе - Ларри Нивен

Кеннет Грэм

Значительную часть моего стола занимал терминал центрального компьютера. У меня несколько месяцев ушло на его освоение. Я набрал заказ на кофе с пончиками, а потом напечатал:

ПОИСК ИНФОРМАЦИИ: КЕННЕТ ГРЭМ. ОГРАНИЧЕННАЯ ЛИЦЕНЗИЯ: ХИРУРГИЯ. ОБЩАЯ ЛИЦЕНЗИЯ: ПРОДАЖА ОБОРУДОВАНИЯ ДЛЯ ПРЯМОЙ ТОКОВОЙ СТИМУЛЯЦИИ. АДРЕС: БЛИЖНЕ-ЗАПАДНЫЙ ЛОС-АНДЖЕЛЕС.

Из щели тут же поползла лента ответа, виток за витком ложась на стол. Мне даже не надо было читать ее, чтобы убедиться в своей правоте.

Новые технологии порождают новые обычаи, новые законы, новую этику, новые преступления. Половина всей деятельности АРМ, полиции Объединенных Наций, относится к контролю за видом преступности, которого век назад еще не существовало. Органлеггерство стало результатом тысяч лет прогресса медицины, жизни миллионов людей, беззаветно посвященных идеалу полного излечения больных. Прогресс сделал эти идеалы реальностью и, как обычно, породил новые проблемы.

В 1900 году Карл Ландштейнер подразделил кровь человека на четыре группы, дав пациентам первый реальный шанс на выживание при переливании крови. По ходу двадцатого века развивалась технология трансплантации. Кровь, кости, кожа, почки, сердца – все можно было перенести из одного тела в другое. Доноры спасли десятки тысяч жизней за эту сотню лет, завещая свои тела медицине.

Но количество доноров ограничено, и не многие умерли таким образом, чтобы удалось спасти что-то ценное.

Потоп нахлынул менее чем сто лет назад. Один совершенно здоровый донор (такого существа, разумеется, в природе не бывает) мог бы спасти дюжину жизней. Тогда почему осужденный на смерть преступник должен умирать бесцельно? Сначала в нескольких штатах, а потом и в большинстве стран мира были приняты новые законы. Приговоренные к смерти должны были подвергаться казни в больницах, где хирурги спасали все, что возможно, для банков органов.

Миллиарды на Земле хотели жить, а банки органов были само воплощение жизни. Если б доктора успевали менять в человеке запчасти быстрее, чем износятся его собственные детали, он мог бы жить вечно. Но они могли это делать только при условии, что мировые банки органов хорошо заполнены.

Примерно сотня разрозненных движений за отмену смертной казни тихо и незаметно прекратила свое существование. Все когда-нибудь заболевают.

А недостаток органов в банках все еще сохранялся. Пациенты все еще умирали из-за отсутствия материала для пересадок. И законодатели планеты откликнулись на постоянное давление народов мира. Введена была смертная казнь за убийство первой, второй и третьей степени . За нападение со смертельно опасным оружием. А потом еще за множество преступлений: изнасилование, аферы, финансовые махинации, рождение детей без лицензии, за четыре и более случая ложной рекламы. Почти сто лет эта тенденция нарастала, пока избиратели старались защитить свое право жить вечно.

Но и теперь трансплантатов недоставало. К примеру, женщина, у которой были проблемы с почками, могла ждать трансплантата – одной здоровой почки, которой бы хватило на всю оставшуюся жизнь – годами. Тридцатипятилетний сердечник должен был жить пусть со здоровым, но с сорокалетним сердцем. С одним легким, с частью печени, с заменами, которые изнашивались слишком быстро, весили слишком мало, помогали недостаточно… преступников не хватало. Неудивительно, ведь смертная казнь пугала в самом деле. Люди предпочитали не совершать преступлений, чем попадать в донорский покой больницы.

Чтобы немедленно заменить разрушенную пищеварительную систему, получить здоровое и молодое сердце или целую печень вместо собственной, разрушенной алкоголем, надо было обращаться к органлеггеру…

В органлеггерстве есть три стороны.

Прежде всего – похищение и убийство. Дело рискованное. Ожидая добровольцев, банк органов не заполнишь. Казнь осужденных преступников – государственная монополия. Так что приходиться идти и раздобывать собственных доноров – на движущемся тротуаре людного города, в аэропорту, застрявших на шоссе в машине с лопнувшим аккумулятором, – словом, повсюду.

Дело продажи почти столь же опасно, поскольку совесть иногда просыпается даже у безнадежно больного человека. Он приобретет свой трансплантат, а потом отправится прямо в АРМ, сдав целую шайку и тем самым излечив и болезнь, и совесть. Поэтому продажи происходят анонимно. Поскольку повторные продажи редки, это не столь важно.

Третья сторона – техническая, медицинская. Это, вероятно, самая безопасная часть. Больница требуется немалая, но разместить ее можно где угодно. Доноры прибывают еще живыми, можно спокойно сортировать печени, железы и квадратные футы кожи, помечая их на реакции отторжения.

Но это не так просто, как кажется. Нужны врачи. И хорошие.

И вот тут появляется Лорен. Он монополист.

Где он их берет? Мы все еще пытались выяснить. Каким-то образом некто изобрел безопасный способ пачками нанимать талантливых, но бесчестных докторов. Был ли это в самом деле один человек? По нашим источникам получалось, что да. И половина западного североамериканского побережья была у него в кулаке.

Лорен. Нет голограмм, нет отпечатков пальцев, нет снимков сетчатки, нет даже описания. У нас имелось только это имя и несколько возможных контактов.

Одним из них был Кеннет Грэм.

Голограмма была хорошей. Вероятно, для нее позировали в портретном ателье. У Кеннета Грэма было длинное шотландское лицо с резко выступающей челюстью и маленьким, упрямо поджатым ртом. На голограмме он пытался одновременно улыбаться и сохранять достоинство. В результате он только приобрел неестественный вид. Его песчаного цвета волосы были коротко подстрижены. Брови над блекло-серыми глазами были такими светлыми, что почти не различались.

Прибыл мой завтрак. Я макнул пончик в кофе и впился в него зубами, сообразив, что куда голоднее, чем думал.

На ленте компьютера была воспроизведен еще целый ряд голограмм. По остальным я пробежался быстро, нажимая клавиши одной рукой, а другой в это время ел. Некоторые были расплывчатыми, их получили с помощью следящих лучей сквозь окна лавки Грэма. Ни на одном из снимков не было запечатлено хоть что-нибудь предосудительное. Ни на одном из них Грэм не улыбался.

Он уже двенадцать лет торговал электрическими утехами.

Электроман имеет преимущество над поставщиком. Электричество дешево. Поставщик наркотиков всегда может поднять цену; с электричеством этого не получится. Ты посещаешь торговца экстазом только раз, когда делаешь операцию и покупаешь дроуд, и все. Никто не может пристраститься случайно. В электромании есть своего рода честность. Покупатель всегда знает, во что он втягивается, и какой будет результат для него – и какой конец.