Баня по-Казански - Руслана Бушков

Действительно, ни одна русская свадьба не обходилась без бани. Перед началом девичника, накануне свадьбы топили баню невесты или подвенечную баню. Устраивали ее невестины подружки. Они выбирали пригожую баню, украшали ее веточками, чистили, мыли, шли к жениху за банным подарком — мылом и веником.

Уж просим мы тебя в баничку,

Уж соорудили мы тебе эту баничку,

Уж помыться тебе, попариться,

Побелиться, подрумяниться,

С подруженьками, со голубушками,

С приближенными соседушками,

Чтобы смыть девичью красу, И намыть бабью красоту, —

звали с песенными причитаниями невесту подружки. Вместе они шли в баню, парили ее, спрашивая имя и отчество суженого. И невеста их также благодарила песней:

Вам спасибо, мои подруженьки,

На пару да на банном,

На шелковом да на веничке

Да я помылась, да попарилась…

После бани невесту встречали угощением, и начинался девичник.

А для жениха топили баню его дружки. После нее ему стригли волосы и расчесывали.

Свадебная баня устраивалась утром второго дня свадьбы. Тесть посылал новобрачному, как указывает Домострой XVI века, «сорочку, порты, пояс с мошною, ногавицы, башмаки». После баньки молодым приподносился особый, испеченный накануне хлеб–банник. А завершала свадьбу нередко еще шуточная баня, затапливаемая из старых веников.

Свадебная баня была у всех сословий, в том числе и у царей. Сохранились свидетельства про такое мытье царя Михаила Романова, устроенное с музыкой и яствами, обязательным парением березовым веничком. Пока царь и царица мылись и парились в «мыльнах разных», их матери и «ближние жены» осматривали царицыну сорочку и брачную постель. Из бани царь направился к заутрене, а после службы его встречала царица и одарила «мыльными дарами». Для паренья царева, кстати, с подмосковных деревень ежегодно доставлялись три тысячи березовых веничков и еще для подстилки на пол и аромат около шестнадцати мерных копен душистого сена. Для мытья же новгородские, костромские да вологодские купцы посылали свои лучшие «мыльные брусы», изготовленные «на немецкую руку».

В бане происходили гадания, тут принимались роды, здесь отгоняли хворобу. Неслучайно без нее не обходились старинные рукописные книги и лечебники. В них встречаются даже специальные поучительные главы типа правил «О банном вхождении» из «Прохладного вертограда», относящегося к XVII веку.

«Разумное паренье здоровье телу подает, — говорится в нем, — особенно полезно целомудренным; искушенным же лучше париться, когда пища до половины переварится, а так они тучными становятся. А коли у кого запор или голова болит, или очи и зубы, или грыжа и оток, или кто объелся, тогда в баню идти не следует».

Париться рекомендовалось в среднем пару, ибо при жарком пару «пот встает промеж тела и кожи». «Парение утробу смягчает и потицы открывает, и сон наводит, и уменьшает вредную слизь в теле, утробное течение вяжет и сладость к принятию пищи рождает», — заключает рукопись.

Русский историк Н. И. Костомаров в известных своих очерках о домашней жизни и нравах русского народа в XVI—XVII столетиях отмечал, что «почти в каждом зажиточном доме была своя мыльня», «для простонародия и для приезжих везде по городам существовали общественные или царские мыльни, где за вход платили деньги, составляющие во всем государстве ветвь царских доходов, каждогодно собиралось таким образом до двух тысяч со всех мылень, находившихся в ведомстве конюшенного дворца».

Не были исключением Казань и Казанский край.

Русские бани тех времен представляли собой деревянное строение, где по «Толковому словарю живого великорусского языка» В. Даля «моются и парятся не просто в сухом тепле, почему важнейшие части бани калильная печь с булыжником (каменка) или с ядрами и чугунным боем (чугунка), или с колодою в виде опрокинутого котла с завороченными окраинами; затем полок с приступками и подголовьем, на которых парятся; лавчи вокруг стен, на коих моются; чаны с горячею и холодною водою или кран для этого в стене; шайки для мытья и оката, вехотки (мочало) для мылки, веники (дубовые или березовые) для парки».

При порядочной бане полагалось иметь «предбанник, где раздеваются, отдыхают и запивают баню квасом». В русских банях развлечения не предусматривались, а потому и строились они просто и без излишеств. Даже возводить их из камня считалось роскошью. Но нередкие пожары, не разбиравшие, где дома и где бани, уничтожавшие их одинаково дотла, все больше склоняли новых владельцев к зданиям из огнеупорного кирпича

Пожалуй, не было в России города, который так страдал бы от огня, как Москва: в год здесь случалось до трехсот пожаров! Вот тогда–то и появилась Каменновская баня, что у Каменного моста через Москву–реку. А назвали ее москвичи так потому, что она была из кирпича. Одна за другой на Москва–реке, Неглинке, Хапиловке, Рожке, Яузе взамен сгоревших или на новом месте ставились каменные торговые бани московских купцов.

К концу XVII века их уже было около тридцати. А в 1806 году к ним прибавилась еще одна — Сандуновская, придворных актеров Силы и Елизаветы Сандуновых, построенная ими на подаренные Екатериной II свадебные бриллианты. Первым посетителем ее стал князь Юрий Владимирович Долгоруков, московский военноначальник. И пошла мода на Сандуны! «В этих банях перебывала и грибоедовская, и пушкинская Москва, та, которая собиралась в салоне Зинаиды Волконской и в Английском клубе», — писал известный русский писатель и журналист В. А. Гиляровский в книге «Москва и москвичи». Обставленные зеркалами и мягкими диванами, с отличными дворянскими номерами и парной Сандуновские бани превратились в престижный аристократический клуб, еженедельно собирающийся в банные дни. Обслуживала его вышколенная прислуга, опытнейшие банщики и банщицы. Здесь–то и подсмотрел, наверное, описанные в рассказе «В бане» сцены А. П. Чехов, не раз бывавший в Сандунах вместе с братом, художником Н. П. Чеховым:

— «Эй, ты, фигура! — крикнул толстый, белотелый господин, завидев в тумане высокого и тощего человека с жиденькой бородкой и с большим медным крестом на груди. — Поддай пару!

— Я, ваше высокородие, не банщик, а цирюльник–с. Не мое дело пару поддавать. Не прикажете ли кровососные баночки поставить?

Толстый господин погладил себя по багровым бедрам, подумал и сказал:

— Банки? Пожалуй, поставь, спешить мне некуда…»

В 80–е годы XIX века у так нравившихся А. П. Чехову Сандунов «без роскоши и ненужной блестящей мишуры», появилась достойная соперница, да такая, что чуть было не заслонила ее славу.

Богатые фабриканты Хлудовы, видя, какой доход приносят мыльные заведения, у Китайского проезда построили великолепную каменную баню с дорогой обстановкой, прекрасными дворянскими номерами и круглым бассейном. Москвичей удивляла ее красота и дороговизна отделки. Перед Сандунами она выглядела настоящим храмом, в укор самолюбию тогдашних владельцев первых — супругов Гонецких. И те решили: надо строить новые Сандуны, лучше всяких в России! Не одну страну объехал поручик Алексей Гонецкий, чтобы посмотреть, как устроены лучшие европейские бани. А потом по своим наброскам заказал у именитых архитекторов эскиз и план, и пошло дело. «В Москве, на Неглинном проезде, близится к концу сооружение колоссального здания, предназначенного для городских бань и других торгово–промышленных учреждений, — писали вслед за столичными изданиями казанские газеты в 1895 году. — Это громадное трехэтажное выштукатуренное здание с крупными окнами и также красиво скомпанованное куполами».

А уже в феврале 1896 года в новых Сандунах состоялась первая баня. Она предстала посетителям во всем блеске: восточные, ирландские и помпейские залы, бассейны, как в римских банях, русские парилки, отделанные зеленым фарфором, собственная электростанция и водопровод.

Всех обслуживали Сандуны. Так случилось и с знаменитым певцом Федором Шаляпиным, который говорил, что здесь ему поется лучше, чем в театре.

Сандуновская и Китайская (так прозвали москвичи баню Хлудовых, потому что на Китайском проезде) по праву считались лучшими банями во всей России. Им уступала даже царская, что в Царском Селе, выполненная в стиле Древней Эллады и Рима и украшенная росписью из знаменитого Золотого зала Нерона.

Кроме обычных бань, в конце XVIII — начале XIX веков в некоторых городах России была попытка устройства также лечебных бань «для потения и лечения по докторской рекомендации», где запрещалось «держать горячие вина, водки и всякий заповедный напиток». Правда, просуществовали они недолго и не получили распространения дальше столиц.

Известность за рубежом русские бани начали обретать, начиная с XVI— XVIII веков. И не только по книгам. Голландцев и французов они привели в изумление во время пребывания русского царя Петра I в Амстердаме и Париже.

«Солдаты от пражского воздуха несколько ослабли, так закаливают себя русской баней, — объяснил он королевскому гофмейстеру Вертону. — У нас бывает сие и зимой: привычка — вторая натура». И находящийся при дворе Петра I камер–юнкер Берхольц «нашел, что она очень полезна и положил себе наперед почаще прибегать к ней».