Итоги № 31 (2013) - Итоги Итоги

— Кто же в Кремле был травмирован, что выбор пал на вас, Сергей Павлович?

— Обстоятельства сложились так, что я оперировал много людей из круга общения президента. Борис Николаевич ведь сам был спортсменом, мастером спорта по волейболу, потом очень увлекся теннисом.

— Травмы его миновали?

— Ну как, его же оперировали в тот период в Испании по поводу повреждения позвоночника. Сказались старые спортивные травмы и жесткая посадка, которую совершил его самолет. Потом испанские врачи приезжали и консультировали его в Москве. Я участвовал в тех нескольких консилиумах как спортивный травматолог.

От предложения возглавить кремлевскую медицину я был не в восторге. Дважды отвечал нет Сергею Александровичу Филатову, руководителю администрации, и Павлу Павловичу Бородину, управляющему делами. Уговорил мой друг Шамиль Тарпищев. Я его оперировал несколько раз.

Где-то в конце 1994 года приезжает Шамиль ко мне домой и с порога рассказывает: «Три дня назад играл пару с Борисом Николаевичем. Был косой удар, я рванул, сыграл мяч. Рядом стенка, резко затормозил. Хлопок — и стопа повисла. Меня повезли в ЦКБ. Когда узнал, что там за все годы сделали всего три операции на ахилле, развернулся — и к тебе».

Осматриваю я Тарпищева, а он, такой импульсивный человек, говорит: «Мне через три недели с Борисом Николаевичем играть». «Ты что, с ума сошел?» — не выдержал я.

И что вы думаете, сделали мы ему операцию, и он, в лангетке по бедро, действительно играл! На работу в Кремль на костылях ходил. Однажды, поднимаясь по лестнице, оступился. Повторная травма. Воспаление. Было еще две операции. Ему предлагали оперироваться в Германии и Швейцарии, с использованием искусственных материалов. Он предпочел ЦИТО.

— В медицину вы вошли вслед за своей мамой, которую по праву можно назвать одним из основателей спортивной травматологии СССР.

— Не побоюсь показаться пафосным, но до академика АМН СССР Николая Николаевича Приорова и до Зои Сергеевны Мироновой на спортивной травме не специализировалась ни одна клиника в мире. Мама пришла в медицину из спорта. Она дважды выигрывала чемпионаты СССР по конькобежному спорту. Однажды получила тяжелую травму колена, кровоизлияние в полость сустава. Ее один из профессоров, которые преподавали в институте, отпунктировал, наложил гипс, и потом она очень быстро восстановилась. Это для нее был путеводный знак: мол, надо в этом направлении двигаться. В 30-е годы был призыв спортсменов в вузы, специальный факультет создали в медицинском институте, где она и училась. 40-й год. Она только что окончила институт, родился мой старший брат Николай. Потом война. Мама как молодой медик пошла в прифронтовой госпиталь, Москва же на осадном положении. Это на базе Яузской больницы, «Медсантруд». Она всю войну там проработала хирургом.

А в 1952 году Советский Союз вошел в олимпийское движение. Вы сами понимаете, что спорт — один из инструментов политики, поэтому очень скрупулезная подготовка велась, и медицинская в частности. Руководителем медицинской группы по диспансеризации, осмотру спортсменов, лечению, реабилитации стал директор ЦИТО академик Приоров. А маму он взял помощником как человека, изнутри знающего спорт и имеющего уже 12-летнюю врачебную подготовку.

И в том же 1952 году, когда окончательно поняли, что спортивная травма имеет очень много нюансов, возникла мысль создать специализированную клинику. Тогда она называлась отделением спортивной, балетной и цирковой травмы ЦИТО. Зоя Сергеевна возглавляла его 31 год, до 1983 года, когда уже я был избран его руководителем, подчеркиваю, по конкурсу. Блат в нашей профессии губителен. Я в ЦИТО до прихода сюда врачом проработал около трех лет в качестве санитара и медбрата.

— Вам ведь тоже, по-моему, пришлось делать выбор между спортом и медициной?

— Да, я занимался борьбой. Но получил травму шейного отдела позвоночника. После чего мама жестко на это дело посмотрела и сказала: «Давай, выбери себе что-нибудь другое». У меня неплохо сложилось в гандболе. Стал мастером спорта. Мы — это сборная Москвы — выиграли первый юниорский чемпионат страны. Это был 1966 год. А потом институт. Сразу поступить не удалось, огромный конкурс в медицинский был! 10-летки и 11-летки в один год выпускались плюс первый выпуск 11-х классов вечерней школы. Когда я поступал, был конкурс около 40 человек на место. Но мама в плане блата была человек абсолютно принципиальный. Так что год я отучился в Московском институте инженеров транспорта на вечернем отделении, продолжая заниматься спортом, играл в ведущей тогда гандбольной команде спортклуба «Кунцево». На следующий год все-таки поступил в медицинский, и встала дилемма: спорт или учеба. Мединститут не очень поддерживал гандбол в отличие, скажем, от МАИ. Пришлось выбирать.

Конечно, поначалу было обидно, когда твои товарищи по команде становятся большими спортивными лидерами, а ты сидишь на 3-м курсе, получая стипендию 28 рублей. Тогда еще гандбол вновь сделали олимпийским видом спорта. Я мог предполагать, что в спорте у меня получится, но что делать дальше? Идти в тренеры? Достаточно туманная перспектива. Спортивно-педагогического таланта я в себе не чувствовал, хотя отец у меня заслуженный тренер Советского Союза плюс мастер спорта СССР.

— За что он был репрессирован?

— Отца арестовали в 1942-м. У него была бронь, как и у многих ведущих спортсменов. Он возглавлял моторемонтный завод мелкой техники — велосипеды и мотоциклы, мотоколяски. И как-то не так высказался на цеховом собрании. Завистники всегда были: кому-то дал бронь, кому-то не дал. Пошел по 58-й. Хватало на 10 лет. Правда, к счастью, он 10 лет не отсидел, вышел в конце войны. Каким-то чудом помогла зампред Совнаркома Землячка, которая занималась социальными вопросами. Узнала, что сидит один из конструкторов коляски ручного управления для инвалидов. Был пересмотр дела, реабилитация. А еще в 1938-м репрессировали деда, отца матери. Он работал начальником цеха, который соткал знаменитый золотой занавес для Большого театра, довисевший до последней реконструкции. Дед получил за занавес орден Ленина, а потом — 10 лет. Тогда достаточно было где-то сказать, что Пятаков тоже умный человек. Этого хватало, чтобы загреметь на зону.

Из Первого меда, где мама училась в то время, арестовали многих, например, из ее группы Павла Буре — деда наших прославленных хоккеистов.

После реабилитации отец продолжал активно работать. Был старшим тренером общества «Спартак» по велосипеду и по конькам. Безмерно помог матери, взяв на себя все домашние заботы, чтобы она могла углубиться в медицину. В старом здании ЦИТО ей каморку выделили, где варили парафин и озокерит. Она там после работы оставалась. Перелопатила больше 1000 историй болезни, ее же собственных исследований. Причем тогда докторская диссертация защищалась в двух томах: том экспериментально-клинических наблюдений и второй том доказательный — вся статистика, что там нет никаких мертвых душ.

— Это из-за репрессированных родственников Зою Сергеевну не пустили врачом сборной на Олимпиаду 1952 года?

— Конечно. Даже Приоров, академик, не поехал в Хельсинки, оказалось, что у него сестра монашка. А вот с 1956 до 1980 года все Олимпиады Зоя Сергеевна была главным травматологом и главным врачом олимпийских сборных. Со временем люди стали понимать, что в рекордах чемпионов, в честь которых звучал наш гимн, был значительный вклад клиники спортивной травмы, которую она возглавляла. 10 мая этого года маме исполнилось бы 100 лет. Она работала в ЦИТО до 92 лет, а в 90 лет еще участвовала в операциях. Достойного оборудования для таких операций в стране в те годы никто не выпускал. Но волей случая у мамы учился аспирант из Ирака, которому его правительство купило фирменную артроскопическую стойку, и он привез ее в ЦИТО.

— Кто из знаменитостей лечился у Зои Сергеевны?

— В тот период даже трудно сказать, кого не было. Это футболист и хоккеист Всеволод Бобров. Его мениски двух коленных суставов оперировали в Югославии. Маме потом пришлось переделывать. Это олимпийские чемпионы легкоатлеты Владимир Куц, Петр Болотников, гимнасты Виктор Чукарин, Валентин и Софья Муратовы, Борис Шахлин. Потом, в чуть более поздний период, Лев Яшин.

— А что случилось с Яшиным?

— У Яшина перелом костей кисти, фиксация спицами была сделана. Что такое кисть для вратаря, тоже так на секундочку представьте! Иногда мозоль на стопе марафонца критична, его исключают из участия в соревнованиях. То же самое для вратаря перелом пястных костей. Потом, в более поздний период, через ЦИТО прошла вся наша блестящая плеяда хоккейная — Харламов, Якушев, Шадрин — все были у нее, штангист Леонид Жаботинский, футболист Олег Блохин. Единственная специализированная клиника в стране, а этой фанаберии уезжать за рубеж не было. Да и куда поедешь? До 70-х годов клиник спортивной медицины в Европе просто не существовало.