Песни нашего двора - Григорий Стернин

А не умрешь - так с горя поседеешь.

Пойдешь гулять, а на тебя кричат,

Ты к этой брани понемногу привыкаешь.

И, по привычке руки взяв назад,

Глаза невольно в землю опускаешь.

А если ты в строю заговоришь

Тебя из строя выдернут клещами.

А вечерком они к тебе придут,

В холодный карцер вызовут с вещами.

И от тоски невольно запоешь,

Как будто этим душу обогреешь...

О, вечный страх, что ты в тюрьме умрешь!

А не умрешь - так с горя поседеешь.

МУРКА

Прибыла в Одессу банда из Амура,

В банде были урки, шулера.

Банда занималась черными делами,

И за ней следила Губчека.

В банде была баба, звали ее Мурка,

Сильная и ловкая была.

Даже злые урки - все боялись Мурки,

Воровскую жизнь она вела.

Дни сменяли ночи темного кошмара,

Много стало с банды залетать.

Ну как узнать скорее - кто же стал легавым,

Чтобы за измену покарать?

Раз пошли на дело, выпить захотелось,

Мы зашли в фартовый ресторан.

Вижу в зале бара - там танцует пара:

Мурка и какой-то юный франт.

Я к ней подбегаю, за руку хватаю,

Но она не хочет говорить,

И тогда "малина" Кольке-уркагану

Приказала Мурку погубить.

Мурка, в чем же дело? Что ты не имела?

Разве не хватало барахла?

Ну что тебя заставило спутаться с легавыми

И пойти работать в Губчека?

В темном переулке встретил Колька Мурку:

"Здравствуй, моя Мурка, и прощай,

Ты зашухарила нашу всю "малину"

И теперь маслину получай!"

Вдруг раздался выстрел, Мурка зашаталась,

И на землю рухнула она.

Больше наша Мурка шухер не поднимет,

И о том узнают в Губчека!

Черный ворон крячет, мое сердце плачет,

Мое сердце плачет и болит...

В темном переулке, где гуляют урки,

Мурка окровавлена лежит...

* * *

"Здравствуй, мама дорогая, неужели

Не узнала ты родимого сынка?

В юности меня ты провожала,

А теперь встречаешь старика".

"Где ж ты, сокол ясный мой, скитался?

Где ж ты, сокол ясный, пропадал?

Отчего домой не возвращался?

Жив был - почему же не писал?

Может быть, ты был зарыт землею

За Печорой, быстрою рекой?

И с тех пор болит мое сердечко,

Обливаюсь жгучей я слезой..."

"Не был, мама, я зарыт землею,

А со смертью долго рядом жил.

В рудниках, на шахтах, дорогая мама,

Очень много горя пережил.

Лагерь наш, мамаша, был построен

За Печорой, быстрою рекой,

Думал о свободе, дорогая мама,

Обливаясь жгучею слезой.

Снова эти пыльные вагоны,

Снова стук колес, неравный бой,

Снова опустевшие перроны

И собак конвойных злобный вой.

Вот теперь срок отбыл и вернулся...

Видишь пред собою ты сынка.

В юности меня ты провожала,

А теперь встречаешь старика".

* * *

Я пишу тебе, голубоглазая,

Может быть, последнее письмо.

Никому о нем ты не рассказывай.

Для тебя написано оно.

Суд идет, и наш процесс кончается,

И судья выносит приговор,

Но чему-то глупо улыбается

Старый ярославский прокурор.

И защита тоже улыбается,

Даже улыбается конвой.

Слышу: приговор наш отменяется,

Заменяют мне расстрел тюрьмой.

Слышу я, что ты, голубоглазая,

С фраерами начала гулять,

Слышу я, что ты, голубоглазая,

Рестораны стала посещать.

Так гуляй, гуляй, моя хорошая!

Отсижу я свой недолгий срок...

Пой, гитара, пой, подруга верная,

Мне не нужно больше ничего.

* * *

Как-то раз в саду

Девушку одну

Завлекал он песнями и лаской,

И сказал шутя:

"Девочка моя,

Девочка с глазами дикой страсти..."

Говорит она:

"Я хочу вина

И мечтаю о красивой паре.

Чем мне пить до дна,

Лучше уж одна...

И зачем мне нужен нищий парень".

Мальчик стал ходить, по девочке грустить.

По ночам не спал, а все томился.

Чтоб с девчонкой жить,

С деньгами надо быть!

И тогда уж мальчик порешился.

Год он воровал

И наконец попал

В камеру с железною решеткой.

Письма получал,

С жадностью читал,

А писала та ему красотка.

"Все идут года,

Уж я не молода

И мечтаю о семейном счастье.

Больше никогда

Не пиши сюда

Все равно не буду отвечать я!"

Года через три

Он вышел из тюрьмы,

Вышел из тюрьмы, из заточенья.

Долго он стоял,

Думал и гадал

И пришел к такому заключенью.

Ночью в три часа

Сладко спит она

И не слышит, как беда крадется.

Приоткрывши дверь,

Он стоял как зверь

То нахмурится, то улыбнется.

Финский нож в руках.

Слышит он вдруг: "Ах!"

Нарушает тишину ночную.

Вся в крови она,

Бледна, как луна,

И запел он песенку такую:

"Завтра вот опять

Дадут лет двадцать пять

И увезут меня в края чужие.

Там пройдут года,

Вся молодость моя,

Но кого любил - в живых не будет".

Как-то раз в саду

Девушку одну

Завлекал он песнями и лаской

И сказал шутя:

"Девочка моя,

Девочка с глазами дикой страсти..."

* * *

Ты не стой, у ворот поджидая,

Не смотри на дорогу с тоской...

Я вернусь, лишь когда подметает

Ветер листья, что дворник метлой.

И пойду по знакомой дорожке,

Где кончается старый наш сад,

И, быть может, в морозном окошке

Я увижу твой ласковый взгляд.

А быть может, в суровую зиму

Я в окошко к тебе постучу,

Дверь откроешь - меня не узнаешь.

Я к губам твоим нежно прильну.

Дверь откроешь - меня не узнаешь,

Я спрошу: "Как жила без меня,

Как растила любимого сына,

Как ты мужа с неволи ждала?"

А пока, а пока - до свиданья,

Расти сына, чтобы вырос большой...

Я вернусь, лишь когда подметает

Ветер листья, что дворник метлой.

ЗДЕСЬ ПОД НЕБОМ ЧУЖИМ

Здесь под небом чужим

Я как гость нежеланный

Слышу крик журавлей,

Улетающих вдаль.

Сердце бьется сильней,

Слышу крик каравана,

И в родные края

Провожаю их я.

Вот все ближе они

И все громче рыданья,

Будто скорбную весть

Мне они принесли.

И с какого же вы

Недалекого края

Прилетели сюда

На ночлег журавли?

Холод, дождь и туман,

Непогода и слякоть,

Вид угрюмых людей

И усталой земли.

Ах, как больно в груди,

Как мне хочется плакать!

Перестаньте рыдать

Надо мной, журавли!

Пронесутся они

Мимо скорбных объятий,

Мимо древних церквей

И больших городов.

А вернутся они

Им раскроют объятья

Дорогая земля

И отчизна моя.

БЫЛО ТО В ПРИТОНЕ САН-ФРАНЦИСКО

Было то в притоне Сан-Франциско...

Там шумит огромный океан.

Там однажды утром, на рассвете,

Разыгрался сильный ураган.

Девушку там звали Маргарита,

И она красивою была.

За нее лихие капитаны

Часто выпивали до утра.

Маргариту многие любили,

Но она любила всех шутя.

За любовь ей дорого платили,

За красу дарили жемчуга.

Но однажды в тот притон явился

Статный чернобровый капитан.

Белоснежный китель и тельняшка

Плотно облегали его стан.

Сам он жил когда-то в Сан-Франциско

И имел красивую сестру.

После долгих лет своих скитаний

Прибыл он на родину свою.

Быстро капитан успел напиться,

В нем кипели страсти моряка.

И дрожащим голосом от страсти

Подозвал девчонку с кабака.

Маргарита легкою походкой

Тихо к капитану подошла.

И в кабину с голубою шторкой

Капитана быстро увела.

БУБЛИКИ

Ночь надвигается,

Фонарь качается,

Фонарь качается в ночную мглу.

А я, несчастная,

Торговка частная,

Стою и бублики здесь продаю.

Купите бублики, горячи бублики,

Купите бублики да поскорей.

За эти бублики

Платите рублики,

Что для республики

Всего милей.

Отец мой пьяница,

И этим чванится,

И к гробу тянется, но все же пьет.

Сестра гулящая,

Тварь настоящая,

А я - несчастная - смотрите, вот...

Купите бублики, горячи бублики,

Купите бублики да поскорей.

Меня, несчастную,

Торговку частную,

Да в ночь ненастную

Ты пожалей.

Инспектор с папкою

Да с толстой палкою

Все собирается забрать патент.

Но я одесская,

Я всем известная

И без патента все продам в момент.

Купите бублики, горячи бублики,

Купите бублики да поскорей.

За эти бублики платите рублики,

Что для души моей

Всего милей.

НЕ ПИШИТЕ МНЕ ПИСЕМ

Не пишите мне писем,

Дорогая графиня,

Для сурового часа

Письма слишком нежны.

Я и так сберегу

Ваше светлое имя,

Как ромашку от пули

На просторах войны.

Пусть в безумной России

Не найти мне приюта,

И в крови захлебнулись

Луга и поля,

Но осталась минута,

Нашей боли минута,

Чтоб проститься с отчизной

С борта корабля.