Искусство оскорблять - Александр Невзоров

Джеймс Дьюи Уотсон, тоже лауреат Нобелевской премии, сооткрыватель структуры ДНК и автор «Молекулярной биология гена», которую по праву можно назвать одной из самых важных книг человечества, полагал, что «каждый шаг (науки) вперед, а иногда и назад — очень часто событие глубоко личное, в котором главную роль играют человеческие характеры и национальные традиции».

Еще более категоричен другой нобелевский лауреат — Кристиан де Дюв, который пишет, что «создание теории — это напряженный творческий процесс, несущий на себе отпечаток личности автора», а эйнштейновская теория относительности, по мнению Де Дюва, несет на себе «отпечаток индивидуальных, личностных черт, свойственных только ее создателю».

На первый взгляд данная точка зрения кажется единственно логичной и возможной. Но лишь на первый взгляд. А при соприкосновении с фактами от этого красивого предположения не остается даже loci udi (мокрого места).

Дело в том, что очень многие важнейшие изобретения, а также выявления законов природы и свойств материи были почти синхронно совершены учеными, никак не связанными между собой, полностью независимыми друг от друга, разнесенными национально, географически, социально и религиозно.

Вероятно, здесь все же следует остановиться и конкретизировать понятие «независимость открытий в науке».

Что же это такое?

Это термин, которым мы маркируем некий высокий научный результат, если к нему пришли ученые, не имеющие возможности заимствовать мысли и идеи друг у друга. Приведем краткую подборку фактов, то есть перечислим те открытия, которые были совершены «независимо» и «одновременно»:

Кавендишем и Кулоном открыт закон притяжения и отталкивания электрических зарядов; Парацельсом и У. фон Гуттеном заявлено о влиянии сифилиса на головной и спинной мозг; Ж. Жансеном и Локайером сделан спектральный анализ протуберанцев солнечного диска; Рамзаем и Лангле выявлены свойства гелия; Дарвином и Уоллесом сформулирована теория эволюции; Адамсом и Леверье обнаружена планета Нептун; Маркони и Поповым изобретено радио; Опариным и Холдейном открыты принципы абиогенеза; Мариоттом и Бойлем вычислены особенности поведения газов; Августом Теплером и Вильгельмом Гольцем изобретена электрофорная машина; Скалигером и Арецио осознано существование кинестезии; Гей-Люссаком, Жаком Шарлем и Дальтоном выведен закон объемов; фон Герике и Торичелли определены свойства вакуума; Ж. Фернелем и П. Форестом определено отравляющее влияние ртути на головной мозг; Галилеем, де Шезо и Ольберсом разгадан парадокс черноты Вселенной; Борелли и Жюреном обнаружены капиллярные явления; Герцем и Лоджем зафиксированы электромагнитные волны; Томсоном, Джермером и Дэвиссоном расшифрована дифракция электронов; Ньютоном и Гуком определен закон обратной пропорциональности квадрату расстояний; Гюйгенсом и Галилеем созданы маятниковые часы; Котуньо и Можанди выяснена роль ликвора и законы его циркуляции меж желудочками мозга; Декартом и Снеллиусом открыт эффект преломления света; Беннетом и Эанди смоделирован электроскоп; Шееле, Пристли и Лавуазье классифицирован водород; Мальпигием и Г. Баджливи зафиксирован механизм возникновения гемиплегии; Майером и Джоулем понят принцип эквивалентности; Галилеем и Шейнером обнаружены пятна на Солнце; Латуром и Фарадеем установлено сжижение газов; Дальтоном и Вольтой описано поведение паров; Менделеевым и Мейром открыт периодический закон; Вейнбергом и Харди доказан закон генетического равновесия; Расселом и Герцшпрунгом составлены диаграммы-классификаторы звезд; Мюрреем Гелл-Маном и Дж. Цвейгом написана квантовая модель элементарных частиц (гипотеза кварков); Мёбиусом и Листером выведен парадокс «ленты Мёбиуса»; Лобачевским и Бойяи разработана гиперболическая геометрия.

Список можно продолжить, но полагаем, что приведенного достаточно.

Итак, мы убедились в том, что ученые, не имеющие меж собой ничего общего ни по воспитанию, ни по образованию, ни по убеждениям, никак не знакомые между собой, примерно в одно и то же время приходили к одним и тем же выводам по важнейшим вопросам мироздания.

Даже в нашем коротеньком списке смешались модники и неряхи, пламенные фашисты и унылые русские инженеры, утонченные академики и пивовары, весельчаки и меланхолики, фанатичные христиане и атеисты, убежденные холостяки и примерные главы семейств, плебеи и аристократы, а также бургомистры, коммунисты, роялисты, пэры, революционеры, настоятели монастырей и дуэлянты.

Перечисленное нами выше — лишь видимая, официальная часть образов великих ученых. В большинстве случаев деликатность не позволяла биографам углубляться в некоторые особенности их быта, привычек и наклонностей. Но мы знаем, что у любого homo имеется очень живописная оборотная сторона.

Подозревая об этом, мы можем обоснованно предположить, что различия меж свершителями одних и тех же открытий были еще разительнее: меж фон Герике и Торичелли, Мариоттом и Бойлем, Маркони и Поповым были не просто «разницы», а целые «пропасти».

И тем не менее они, независимо друг от друга, в одно и то же время приходили к одним и тем же судьбоносным выводам. Все личностные, национальные, религиозные, бытовые, политические разницы не играли никакой роли.

Но быть может, эта несвязанность открытия и личности присуща лишь относительно локальным прозрениям? Быть может, самые грандиозные теории все же основаны на неких неповторимых чертах их создателя?

Нет. Как мы можем убедиться, подмеченная нами закономерность распространяется на любые открытия, независимо от их масштаба.

К примеру:

Чарльз Дарвин и Альфред Рассел Уоллес никогда не встречались и не общались. До 1858 года Дарвин понятия не имел о существовании Альфреда Рассела. Но в июне указанного выше года Уоллес прислал Дарвину набросок статьи «К тенденции независимого возникновения вариаций из оригинальной формы». Распечатав пакет, потрясенный Дарвин увидел в строках Уоллеса свою собственную теорию, нюансы которой он скрывал до времени даже от столь близких друзей, как Хукер и Лайель.

«Я никогда не видел более поразительного совпадения. Если бы у Уоллеса был мой черновик, написанный в 1842 году, он не смог бы сочинить для него лучшего резюме» (Дарвин о работе Уоллеса).

Разумеется, есть теории не менее глобальные, чем эволюционная. Абиогенетическая была независимо разработана Александром Ивановичем Опариным и Джоном Холдейном, которые были очень надежно изолированы друг от друга географией, разностью научных школ и самой банальной политикой (то есть некоторой «закупоренностью» раннего СССР). Поначалу оба трагично восприняли известие о наличии «конкурента» на другом континенте, но ситуацию (отчасти) спас рыцарственный Холдейн, признавший разработки Опарина более емкими и масштабными, а соответственно, и более значимыми.

Неоднозначное происхождение также имеют теории: квантовая, генетического кода, относительности и условных рефлексов. При всем (условном) благоговении перед именами Эйнштейна, Павлова, Крика, Планка никого из них нельзя назвать их «автором» (в примитивном и однозначном смысле слова «автор»).

Мы можем осторожно сделать вывод, что нам нет и не может быть никакого дела до бытовых привычек или личных взглядов того или иного создателя науки. Все слагаемые личности не имеют никакого значения. Как, впрочем, и сама личность. Ученый может быть сатанистом, жадиной, онанистом, мотом, ростовщиком, карманником, религиозным фанатиком, педофилом, убийцей, клеветником, завистником, героем, вором, гомосексуалистом, девственником, нормальным развратником, ханжой или кощунником, угрюмым молчуном или блестящим оратором. Для результата его работы все это имеет не больше значения, чем форма крышки его гроба. Или цвет его глаз.

Он может быть самоучкой, как Реомюр, Фаренгейт, Ампер, Лаплас, Дальтон, Кеплер, а может быть аббатом, как Мендель, или журналистом, как Энгельс, академиком, как Опарин, или наемником, как Декарт, переплетчиком, как Фарадей, школьным учителем, как Циолковский, приказчиком в бакалейной лавке, как Шлиман, или профессиональным обитателем лабораторий, как К. С. Лешли. Но и это все тоже ничего не значит. В историю науки данные персонажи вошли «обнаженными», при входе сбросив сутаны, латы, сюртуки и лабораторные халаты. Впрочем, как выясняется, дело не ограничилось предметами гардероба. Строго говоря, там же, при входе, они оставили и свои имена.

Дело в том, что в самом открытии мы никогда не найдем примет личности того, кто его совершил. Оно удивительно «безлико» и никак не связано с характером, привычками и взглядами его автора.

Давайте «отвяжем» постижение ДНК от имен Крика, Уотсона, Уилкинса, Франклин, Эвери, Чаргаффа и на несколько минут забудем эти имена. Забудем и трагикомедию, сопутствовавшую пониманию роли и «пространственной конфигурации» дезоксирибонуклеиновой кислоты. Сделав все это, найдем ли мы в спиралях азотистых оснований или в порядке водородных связей хотя бы отголоски того пикантного факта, что Дж. Уотсон вообще не знал химии, а Ф. Крик не имел никакой научной степени? Нет. Не найдем.