Альпинист. Книга 2 - Тим Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Генка тоже ворочался и стонал. Ему что-то снилось, явно не самое приятное.
Громогласный голос Молодова раздался часов в шесть.
— Подъем! Встаем, сонные тетери!
Все с бухтением начали вылезать из палаток.
— Прогоняем через себя кипяток, чтобы согреться — и на снег. Будем тренироваться.
Кипяток уже стоял на горелках — Молодов щедро натопил снега. Кто-то заикнулся про чай, но тренер тут же оборвал его:
— Чай по утрам вреден. Тем более перед тренировкой.
— Почему?
— Горло сушит. А вот кипяток — в самый раз. Все, оставить разговорчики. Пьем, приводим себя в порядок и встаем в строй.
Три группы встали в несколько рядов.
— Сегодня работаем с вязким снегом. Вчера вечером я невдалеке отсюда нашел небольшую седловину — не ту самую, которая на вершине Эльбруса, гораздо меньше, — забитую снегом. Прекрасная возможность отработать кое-какие элементы. Так что давайте, дружно идем вперед!
Мы быстро собрались и двинули к месту тренировок. Топали не долго, седловина — низина, между двумя небольшими вершинами, — располагалась метрах в ста от места ночевки, была размерами в пару десятков метров и практически вся утоплена в снегу.
— Отличное место! — довольный собой, произнес Молодов.
По поводу вкусов тренера можно было поспорить, но силы никто не хотел тратить на пустые разговоры, понимая, что впереди — трудный день.
— Вот это, — Молодов поднял над головой ледоруб, — ваш основной инструмент на Пике Победы. А это, — он кивнул на снег, — то, с чем придется работать все время. Поэтому мы здесь. Я сделаю так, что ледоруб будет вашим продолжением руки.
Ребята принялись посмеиваться.
— Да мы знаем, что это такое! — крикнул Генка. — Ледорубом нас Дубинин научил пользоваться еще до первого восхождения, при подготовке к значку «Альпинист СССР».
— Повторение — мать учения, — Молодов принялся ходить из стороны в сторону. — В нашей работе важны два фактора, и каждый из них очень важен. Первый — это психологический. Соображать надо уметь быстро, ориентироваться, не поддаваться панике, уметь принимать решения. И второй — физический. Четкость движений, их сила, выносливость. Одно без другого не может быть использовано эффективно. И эти два фактора мы с вами и будем развивать.
— Опять начинает свои лекции, — шепнул Генка.
Но тихо сказать не получилось.
— Мои лекции, Геннадий, помогут тебе выжить на Пике Победы, — с нажимом произнес Молодов. — Если ты, конечно, пройдешь испытания.
Генка тут же замолк, сник.
— Итак, продолжим, — вновь оживился тренер. — Сейчас полчаса отрабатываем кувырки на утоптанной снежной площадке. Затем — с ледорубом. Учимся не бояться ледоруба. Чего смеетесь? Знаю, что опытные, знаю, что ничего не боитесь. Но тренировка есть тренировка. Лишней никогда не будет. Так что вперед.
И наступили часы тренировок, изматывающих, долгих, тяжелых. Высота тоже налагала на все свой след. Было тяжело дышать, да и усталость наваливалась на плечи раньше времени, когда ее совсем не ждешь. Впрочем, привыкшим к такому был только я, потому что вновь ощутил что, что уже когда-то испытывал.
Старость. Это все сильно походило на старость. Сделаешь пару шагов — и уже отдышка. Махнешь ледорубом — и руки трясутся. Парни злились, а я лишь улыбался. Вот так, ребята, привыкайте, когда-то такой эффект будет ощущаться даже на равнине!
Терпели все. Домой никто возвращаться не хотел.
Прошли первую часть тренировок, отдохнули полчаса, начали вторую.
— Разбиваемся по двое, — приказал Молодов. — Идем по направлениям в седловину. Каждая группа отступает от рядом стояще шагов на десять-двадцать. Идем через всю седловину. Цель — научиться передвигаться по вязкому большому снегу.
Мне выпало идти с Генкой.
Мы начали спуск в седловину. Идти было сложно, ноги утопали в снегу, которого тут вскоре оказалось по самую грудь. Одному не пройти. Но в связке с товарищем удавалось продвигаться кое-как вперед.
Идущие с левой стороны Володька и Костя сильно взяли вниз, желая обойти глубокий снег, но совсем скрылись из виду. В какой-то момент в поле зрения вообще никого не осталось, и мы вдруг почувствовали неприятное чувство одиночества, вселенского, безисходного.
Оно было тут, на высоте, совсем другим, нежели на равнине. Там ты хоть и сидишь, старый пенсионер, в своей квартирке один одинешенек, но на подсознании все же понимаешь — выйди на улицу, и там будут люди.
А тут… Никаких соседей или прохожих. Ты один на один с горой, которая не слишком то и рада твоему присутствию в своем доме. Захочется ей тебя подмять под тысячами тонн снега — она это легко сделает. И никто никогда не найдет тебя.
— Это что? — спросил вдруг Генка, остановившись и приглядываясь.
— Снег, — ответил я, вытирая им лицо.
— Я про вот эти ямки.
Он кивнул в сторону.
Я присмотрелся, пожал плечами.
— Уже, наверное, ходил кто-то.
— Кто тут мог ходить? — прошептал Генка. — Тут мы первые пришли!
Я вновь глянул на ямку. Она была продолговатой, округлой, уже успевшей заветриться и чуть припорошиться новым снегом, размерами сантиметров в сорок длинной.
— Чего ты к снегу пристал? Давай до точки идти, пока Молодов не пришел, и орать не начал.
— Андрюха, это же след! — выдохнул Генка.
— Какой еще след? Чего ты опять начинаешь? Поиздеваться решил надо мной?
— Я не издеваюсь, — глянул на меня Генка и я понял, что он и в самом деле говорит серьезно. — Посмотри. Вот один. Вон там второй, в паре метров от него. Потом еще.
— Дальше нету.
— Верно. Потому что там ветром сильно занесло. Но если подойдем ближе, я просто уверен, что найдем углубление.
— И что? Йети? — скептически произнес я, хотя где-то в глубине души почувствовал легкий трепет и даже страх.
Генка не ответил. Судя по его испуганному лицу, ему вообще хотелось как можно скорее отсюда свалить.
— Ладно, хорош панику разводить, — сказал я, поняв, что если сейчас не замять это все, то начнется полное безумие. — Это не след йети, а вмятина от куска плотного снега или эффект выветривания.
— Какой еще эффект выветривания?
Я и сам не знал, что это — придумал на ходу, — но с умным лицом сказал:
— Бывает так, когда в седловинах ветер дует. Поджимается с одной стороны, с другой, и узконаправлено бьет в снег. Вот и получаются такие «следы».
Это объяснение успокоило Генку. А вот меня не очень. Я в этих ямках по-прежнему видел следы.
Дальше пробираться по снегу стало вдруг гораздо легче — помог страх. И кода мы преодолели нужное расстояние, то оказалось, что мы пришли самыми первыми.
— Вот это я понимаю, воля к победе! — радостно воскликнул Молодов. — Молодцы!
Мы же с Генкой лишь молча переглянулись, понимая истинную нашу мотивацию и без слов.
* * *
Следующие тренировки проходили без эксцессов. Еще одна ночь в лагере была спокойной — все устали настолько сильно, что уже никакой ветер или даже ураган не мог нас разбудить.
А утром — подъем и поход до Приюта одиннадцати. Сложный маршрут, четыре тысячи метров и огромные испытания для организма. Поэтому забылось все отвлеченное и каждый из нас был сосредоточен максимально.
Молодов тоже был молчалив, поглядывал на небо, выискивая там тучи. Туч не было. Дул лишь ветерок, но с базы по рации передали, что изменений погоды не предвидится.
Так же разбились на три группы. В первой мы. Первыми же и должны были выходить.
Привычный кипяток, правда на этот раз с какими-то травами, которые заварил Молодов, прогрели мышцы и тело и мы двинули вперед.
И только теперь до конца ощутили весь смысл слов тренера про совместную работу двух факторов — психологического и физического.
На этой высоте кислорода меньше, организм устает быстрей. Поэтому так важна акклиматизация. Но даже ее порой бывает не достаточно.
Однако эти неудобства не могли нас заставить передумать идти. Напротив, все оживились, ведь сегодня предстояло пройти до легендарного Приюта одиннадцати.
Шли ровно, не торопясь, но и не замедляясь, держа удобный темп. Погода стояла отличная, но с боков начало натягивать белую пелену, полупрозрачную, похожу на фату невесты. Мы не обратили на это внимания.
А зря.
Следующие три часа белая пелена медленно то наползала,
