За землю отчую. - Юрий Галинский

Батыя. Дмитрий Донской с почетом принял ханских послов, передал богатые подарки для Тохтамыша, но платить дань отказался. Летом 1382 года объединенное воинство Золотой и Синей Орды тайно подошло к Волге возле Булгар и, захватив купеческие суда, переправилось через реку на правый берег. Великий князь рязанский Олег послал навстречу Тохтамышу своих бояр, которые вывели татар к Оке и показали броды. Ордынские полчища хлынули на Московские земли...

Узнав о нашествии, Дмитрий Донской созвал на думу союзных удельных князей, часть из которых находилась в Москве в это время, митрополита Киприана, воевод и ближних бояр. Великий князь предложил выступить против Тохтамыша, но большинство его не поддержало. Спорили долго, к согласию, однако, так и не пришли. Одни советовали Дмитрию Ивановичу сесть в осаду и защищать стольный град, другие — отьехать на север, в Кострому или даже в Галич, и там собирать полки. Лишь брат его, Владимир Андреевич Серпуховский, и несколько удельных князей готовы были идти на врага. Тогда Донской, оставил в Москве осадным воеводой великого боярина Федора Свибла и митрополита, которые должны были возглавить оборону, вместе с Серпуховским и ближними людьми уехал в Переяславль-Залесский. Спустя несколько дней, ослушавшись наказа, город покинули осадный воевода и Киприан, следом за ними бояре. Тогда в Москве начался бунт. Ремесленники, торговцы, крестьяне из окрестных сел и деревень собрались в Кремль на вече. Было решено иикого не выпускать из города и защищать его, пока не подоспеет великий князь Дмитрий Иванович с полками...

У Перекопа бек Алиман, хищно выставив острый лисий подбородок и свирепо щуря и без того узкие щелки

близоруких зеленых глаз, е гневом вручил Беку Хаджи пространное послание правителя Крыма Кутлуг-бека. Оно было заполнено угрозами, но шуракальского хана это ничуть не встревожило. Любимец Тохтамыша, пожалованный тарханной грамотой [5]за взятие неприступной крымской крепости Кыр-Кор, в которой засели сторонники Мамая, он не боялся гнева Кутлуг-бека. Предводитель горцев был худощав, росл, с очень смуглым тонким лицом. Этому никто не удивлялся: его мать — генуэзка из Сурожа. Унаследовав отвагу и свирепость от отца, Бек Хаджи перенял долю веселого нрава матери. Раскачиваясь в седле, тридцатилетний хан не слушал брюзжания Алимана, ехавшего рядом, и пел нехитрую песню:

Тула не Рязан, Тарус не Рязан... Ясырь надо...

Алиман, посланный Тохтамышем к Кутлуг-беку, чтобы ускорить выступление крымских татар на Москву, злился, требовал повернуть на Новосиль и Мценск, через которые по наказу великого хана должны были идти ордынские полчища.

Главное: Москва и князь Дмитрий! — убеждая шуракальца, горячился он.— Ясырь потом! Нельзя допустить, чтобы правоверные гибли от рук других урусутских князей. Не то, храни нас аллах, может случиться такое, как с Мамаем. Великий Иасир эд-Дин Махмут Тохтамышхан не пожалует Бека Хаджи за ослушание...

На следующий день после того, как ордынские тумены переправились через Волгу, Тохтамыш велел привести к нему в ханский шатер бека Алимана. Великий хан восседал на походном троне, щуря желтые, словно у кота, глаза. Когда по его знаку Алиман приблизился, он тихим, казалось, бесстрастным голосом сказал:

Мне стало известно, что в Крыму неспокойно, что там забыли о покорности. Кутлуг-бек не может управиться со своими ханами — этими гиенами, которые мечтают отделиться от Сарая. Несмотря на наши наказы, крымцы еще не выступили. Они не торопятся...— И, подняв жилистую руку с растопыренными пальцами, на каждом из которых блестели драгоценные камни, добавил: — Но пусть не думают, что ослушников минует кара аллаха! — Тохтамыш грозно сжал руку в кулак.— Ты должен напомнить им об этом. Ты должен сделать так, чтобы ни одного нукера не осталось в Крыму, чтобы все выступили на Москву! Если мое повеление будет исполнено, тебя ждет большая награда. Но если...-- Великий хан замолк на полуслове и, прикрыв глаза, дал знать Алиману, что тот может удалиться.

Бек пал ниц перед сагеб-керемом — владыкой мира, как уже называли Тохтамыша придворные льстецы, и пятясь покинул ханский шатер. Взяв с собой охрану из нескольких воинов, Алиман в тот же день поскакал в Крым...

Вспоминая повеление Тохтамыша и то, каким тоном оно было сказано, бек Алиман невольно поеживался. Большая часть крымцев под началом Кутлуг-бека уже выступила па Москву, по есть и такие, как этот упрямец Бек Хаджи. Из-за него можно потерять голову... Отгоняя дурные мысли, посланец Тохтамыша старался думать лишь об успехе.

Алиман, родом из обедневших астраханских беков, мечтал о собственном дворце в городе мира — Серан-Джедиде. Этот город — Сарай-Берке, или Новый Сарай, в отличие от Старого Сарая, который построил Батый, был основан его братом Берке гораздо позже. Город быстро рос. Его возводили захваченные во время нашествий и набегов десятки тысяч рабов — умелых зодчих, каменщиков, садовников и других ремесленных людей, они прокладывали широкие улицы, сооружали дворцы, мечети, медресе, караван-сараи, бани, базары. В 1312 году хан Узбек перенес в Новый Сарай свою столицу. Дворец великого хана Аттука Таша — «Золотая голова» — не уступал дворцам Византии, багдадских и египетских халифов. В кварталах, обнесенных высокой стеной, жили персидские, арабские, фряжские, русские, византийские, армянские купцы. Надо было затратить полдня, чтобы пройти город из конца в конец. И только на окраинах в глинобитных и саманных лачугах ютились, бедствуя и преждевременно умирая, те, кто создавал великолепия и роскошь. Но это не тревожило ордынских ханов — после каждого удачного набега число рабов пополнялось.

Вот в каком городе хотел возвести себе дворец бек Алиман. Его приводила в трепет радостная мысль о дворце из разноцветного гранита и мрамора, с мозаичным полом, со стенами, выложенными изразцами в виде тюльпанов, лилий и звездочек. Его украсят шелк и парча, венецианское стекло, прохладные фонтаны с диковинными каменными зверями, из пасти которых ключом бьет вода, тенистые сады. В гареме будет четыре законных жены — не две, как теперь, я десятки наложниц— белокожих урусуток и полек, смуглых персиянок и индусок, черных нубиек и эфиопок...

Вот почему бек Алиман, почти не умолкая, то угрожал шуракальцу, то уговаривал его повернуть орду на Москву. Тот не спорил, но продолжал идти к Туле и Тарусе. Ему нужны были широкоплечие урусутские пленники и светлоглазые пленницы. И не когда-нибудь, как обещает Алиман, а сейчас! Что достанется его горцам, если они направятся путем, но которому уже прошли другие воины аллаха? Там даже зайца не встретишь, не то что человека... Беку Хадяш надо много ясыря. Генуэзцы и турки очень ценят урусутов. Пленников он продаст в Кафе, а пленниц оставит для себя и своих людей. Пусть рожают шуракальцев. Сколько потерял он воинов, когда брал Кыр-Кор и другие крепости Крыма! Вай, как много!.. Гнев Кутлуг-бека его не страшит. А великий Тохтамышхан не станет сердиться на своего любимца, если тот подойдет к Москве позже. В тарханной грамоте за алою печатью-тамгою, надежно спрятанной под домом его матери, сказано — Бек Хаджи знал ее текст на память: «Тохтамыш, слово мое. Начальнику Крымской области Кутлуг-беку, бекам, дарогам, кадиям, муфтиям, шейхам, суфиям, писцам диванов, начальникам таможен и пошлинникам, опричникам и содержащим караулы, людям ремесленным и всем. Представитель сего ярлыка Бек Хаджи со всем зависящим от** него племенем сделался достойным нашего благоволения. С его шуракальского племени все различные подати взимались ежегодно в государственное казначейство. В отвращение на будущее время раскладки податей на них и во устрашение могущих причинить вред и обиды обнародуется, что Бек Хаджи мой любимец и кто преступит таковые ярлыки, тому весьма нехорошо будет. В удостоверении чего пожалован ему ярлык за алою тамгою. Орда кочевала в Ор-Тюбе. Писан 24 дня месяца Зюлькагида 784 года еджры. В лето обезьяны». Вот так!..