Опустошенный жених. Женская маскулинность - Марион Вудман

В последней сцене женщина съедает свадебный торт, который заказала по случаю своего торжественного бракосочетания со смертью. Описав произведение кулинарного искусства, «сияющее серебристым жемчугом сахарных кристалликов, покрытых карамелью», она продолжает:

Самую верхушку торта украшала традиционная брачная пара – жених и невеста: он – во всем черном, она – вся в белом; они держатся за руки, и на губах у них обоих застыла натянутая одинаково пустая ярко-розовая улыбка. Наивный образ величайшей человеческой иллюзии. Ибо что могут сделать сейчас эти двое, поднявшиеся так высоко, но вынужденные скатиться вниз с отвесной горной скалы и закончить свою жизнь, как мухи, прилипшие к липкой бумаге жизни?.. Я говорю горькую правду, материнское молоко отчаяния, оно прогоркло и его заменили искусственным… мне, темноволосой карлице, тупой и достаточно хлипкой физически, мне, невежественному маленькому чудовищу… с глазами цвета сажи, напоминающими темное, несмываемое пятно.

Мои глаза цвета чернил. И маленькие кулечки розовых конфет, скрытые в тени лампы. И черный яд скорпионов.

А сейчас, двадцать лет спустя, меня, наконец, осенила истина. Глупое маленькое чудовище, я оказалась слепым воплощением предательства. Внезапно я вообще лишилась имени. Безымянная среди безымянных, я даже не знаю имени того испанца[33].

Предательство детской реальности превратило тело девочки в полновластного тирана; все ее способности оказались в его полном подчинении.

Темная мать – зловещая мать – изо всех сил сопротивляется свету, который выявляет ложь. Не пробужденная духовным светом природа или вовсе не соприкасается с душой, или слепо защищает ее от нестерпимой боли. Перед человеком стоит задача раскрыть предательство доверия, которое привело к разрыву связи между телом и эго-сознанием.

В сновидениях зловещая мать может появляться в образе погруженного в болото полусонного крокодила; при этом ее огромная энергия дремлет: она инертна, неподвижна и совершенно бездуховна. Она постоянно вызывает у сновидца усталость. Она может появляться в сновидениях в любое время, но на поздних стадиях анализа сновидцу понятным ему способом сообщается о том, что прежде, чем он обретет духовное зрение, ему придется погрузиться в самые глубины психики.

Иными словами, прежде чем мы ощутим в себе духовность, должна освободиться жизненная сила в самой глубокой чакре, открытой всем земным энергиям.

Именно здесь зависимость может оказаться королевской дорогой к бессознательному, но иногда эта дорога может привести на скотный двор – прямо в ясли, где лежит божественный младенец, и тогда мудреца будет очень сложно отличить от скотины. Опасность рецидива зависимости побуждает избавившихся от нее людей смотреть на мир широко раскрытыми глазами, теперь уже в полной мере сознавая, что зависимость принесла им страдания, которые привели их к воссоединению со своим телом на очень глубоком уровне, к осознанию света в своем теле и любви Софии, освещающей изнутри всю жизнь. На таком уровне сознания они могут извлечь силу Самости, чтобы постепенно, шаг за шагом, обратиться к самой мрачной стороне своей зависимости.

Способность к извлечению божественной силы нашла свое исключительное выражение в учении ислама о Судном дне. Согласно легенде, Фатима, дочь Магомета, в этот день снимет свою чадру, как только перейдет мост Сират. Этот мост острее лезвия меча и тоньше человеческого волоса. Он соединяет Землю и Небо. Под ним слышится тяжкое дыхание Преисподней. Снятие чадры Фатимой символизирует в исламе появление осознающей себя фемининности, соединяющей правоверных с Аллахом через пророка Магомета. Этот апокалипсический союз подобен союзу жениха и невесты, описанному в Книге Откровения Иоанна Богослова.

Союз невесты и жениха (тела и духа) (Антонио Канова, 1757–1822, Лувр, Париж)

Фатима, как невеста, снявшая чадру и соединившаяся с божественным, становится неким аналогом Христа, который в притче о возвращении предстает в образе жениха, пришедшего в полночь к мудрым девам, которые наполнили свои светильники маслом, чтобы отвести их на брачный пир. Неразумные же девы,

взявши светильники свои, не взяли с собою масла: мудрые же, вместе со светильниками своими, взяли масла в сосудах своих; и как жених замедлил, то задремали все и уснули. Но в полночь раздался крик: «вот, жених идет, выходите на встречу ему». Тогда встали все девы те и поправили светильники свои. Неразумные же сказали мудрым: «дайте нам вашего масла, потому что светильники наши гаснут». А мудрые отвечали: «чтобы не случилось недостатка и у нас, и у вас, пойдите лучше к продающим и купите себе». Когда же пошли они покупать, пришел жених, и готовые [пойти] вошли с ним на брачный пир, и двери затворились[34].

В этих образах жениха и невесты можно усмотреть состояние зависимого человека, шаг за шагом ведомого Самостью. Раскрывшаяся София, или Премудрость, видится переходящей через опасный мост Сират, который соединит ее с объектом желания, тогда как лежащая под мостом пропасть, кишащая ложными устремлениями, ждет лишь одного ее неверного шага.

Очень важным в лечении зависимости становится подчинение власти, превышающей власть Эго, которой Эго научилось доверять, преодолевая испытанное в детстве предательство. С возрастанием доверия усиливается сознательная связь между телом и Эго; обостряется чувствительность к психической и физиологической отраве, и тело обретает способность к самоочищению. По выражению одной женщины, «Самость постоянно выталкивает наверх всю предысторию». Другая женщина выразила это так: «Прежде я могла съесть дюжину банок ореховой пасты. Теперь мой желудок начинает протестовать, если я съедаю одну». Третья ворвалась в мой кабинет и, смеясь, заявила, что стала совершенно сознательной, потому что раньше она могла выпить лошадиную дозу алкоголя, а теперь ее организм реагирует даже на один глоток. Концентрация, требуемая для поддержания напряжения, нашла отражение в следующем выражении пациентки: «Я говорю не об обжорстве шоколадом. Моя душа на костре: она привязана к столбу и корчится в пламени. Я думала, что боролась со своим слабоволием. Теперь я считаю, что борюсь с силами и убеждениями, которые на виду у всех пытались погубить мою душу. Я даже в течение часа не могу быть довольна собой».

Эти женщины кроме анализа проделали большую работу, продолжавшуюся более пяти лет, чтобы установить связь между душой и телом, и стали воспринимать свою зависимость как указанный Самостью путь, ведущий к осознанию и переживанию перевоплощения. На первой стадии самым болезненным у них было ощущение, что чем больше они погружались в работу с телом, тем сильнее у них обострялось ощущение заброшенности и тем явственнее становилось желание сохранить существующую зависимость. Если же им удавалось удержаться от этого гипнотического притяжения, они ощущали, как их тело превращалось в раздувшегося тирана. Тому, кто стоял между ним и райским молоком, грозила символическая смерть. Выдержав это напряжение, они достигали самого ядра травмы: тело превращалось в тирана, так как подчинялось колдовскому заклятию, неподвластному законам эго-сознания. Независимо от того, на чем именно держалась власть родительских образов – на великодушии или насилии, – тело ребенка считалось объектом, который следовало наполнить или опустошить, наказать или сделать предметом игры.

Родители могут праздновать победу над ребенком, но, в конечном счете, нет никакой радости в том, чтобы одержать верх, применяя силу, даже если эта сила искусно замаскирована. Доминирование есть владычество, и тело, которое подверглось насилию, очень твердо усвоило его уроки. Оно превращается в покинутого властелина, лишенного благотворного воздействия любви. Оказавшись в изоляции, оно становится одержимым, цепляется за вещи или людей, наделяя их волшебной силой. Попадая в зависимость от этих талисманов ради обретения хоть какого-нибудь жизненного смысла, тело становится беспощадным в своем требовательном стремлении овладеть ими и установить над ними контроль, стремясь как можно дольше продлить ту фантасмагорию, в которую оно больше не верит.

Я не вижу смысла в том, чтобы заставлять родителей чувствовать себя виноватыми. Каждый из нас – продукт современной культуры, одобряющей конкуренцию и стремление к власти. Едва ли мы осознаем, что такое любовь, сосредоточенная в теле. Мы порой смешиваем ее с сексуальностью и путаем с неудовлетворенностью. Однако истинная любовь пронизывает каждую клетку нашего тела. Она сразу распознается животными, детьми и даже некоторыми взрослыми, которые или родились вместе с ней, или обрели ее через страдания и лишения. Тонкая позолота вины не может скрыть ощущения заброшенности, лежащего в ее основе. Наша задача – изменить сложившуюся психодинамику.