Эйзенхауэр. Солдат и Президент - СТИВЕН АМБРОЗ

Эйзенхауэр был убежден, что Военное ведомство совершило ошибку, а на самом-то деле оно не могло выбрать лучшего командира для Кэмп-Колта. Пользуясь подручными средствами, Эйзенхауэр превратил открытое пшеничное поле, историческое место атаки Пикетта, в первоклассный армейский лагерь. Он раздобыл для своих людей палатки, провиант и горючее. Он обучил их строевому делу, поддерживал их физические кондиции и высокий моральный дух, организовав телеграфную и автомобильную школы. К середине июля он имел под своим началом десять тысяч солдат и шестьсот офицеров, но по-прежнему ни одного танка.

Эйзенхауэр отправился в Вашингтон и выпросил в Военном министерстве несколько старых морских орудий, а потом обучил своих людей метко стрелять из них. Потом раздобыл несколько пулеметов; вскоре его подчиненные умели разбирать и собирать их с завязанными глазами. Он установил пулеметы на открытые платформы и обучил своих людей стрелять из пулеметов с движущегося поезда. Он использовал Большую Круглую вершину в качестве заслона, и вскоре огонь здесь стал более плотный, чем в памятную битву за пятьдесят пять лет до этого.

Он постоянно стремился улучшить подготовку и поднять дух солдат. С этой целью он просил у своих подчиненных предложений и советов, а не похвал. Один из молодых лейтенантов, желая польстить ему, хвалил все, сделанное Эйзенхауэром. "Ради Бога, — оборвал его однажды Эйзенхауэр, — идите и найдите недостатки в лагере! Не может он быть таким хорошим, как вы утверждаете. Либо вы неискренни, либо глупы, как и я"*34.

Люди шли за ним. "Эйзенхауэр был очень строгий командир, — вспоминал старший сержант Клод Дж. Харрис, — прирожденный солдат, но гуманный и внимательный, и все его решения, касавшиеся рядовых и офицеров, были тщательно продуманы... Это приводило к тому, что среди своих подчиненных он пользовался любовью и уважением, как мало кто еще из командиров в армии"*35.

14 октября 1918 года, в день его двадцативосьмилетия, Эйзенхауэру было присвоено звание подполковника (временно). Но еще более обрадовал его приказ 18 ноября отплыть во Францию во главе бронетанкового корпуса. Мейми и Айки он отправил в Денвер, а сам уехал в Нью-Йорк, чтобы подготовить портовые власти к погрузке части на пароходы. А 11 ноября немцы подписали перемирие.

Капитан Норман Рэндолф сидел в кабинете Эйзенхауэра, когда тот получил это известие. "Думаю, что оставшуюся часть жизни мы будем объяснять, почему мы не попали на эту войну, — простонал Эйзенхауэр. — Боже, клянусь, я придумаю, как компенсировать это"*36. Но какими бы ни были его намерения, гипотетические возможности боевых действий превратились в реальность демобилизации. Эйзенхауэр наблюдал за отъездом тысяч людей, разрушением Кэмп-Колта, переездом остатков танкового корпуса в Форт-Беннинг, штат Джорджия.

Эйзенхауэр был подавлен. Он не мог поверить в случившееся: он, профессиональный солдат, не принял участие в самой великой в истории войне. Он никогда не слышал выстрела, сделанного в ярости, и вряд ли когда-нибудь теперь услышит. Его беспокоило, что он скажет Айки, когда сын спросит, как он воевал. Он представлял, как будет сидеть молча на встречах выпускников академии, когда те будут рассказывать друг другу о боевых эпизодах из своей биографии. Встретив в Беннинге молодого офицера, который был во Франции и жаловался, что там совершенно не повышали по службе, Эйзенхауэр огрызнулся: "Вы были за океаном — какое повышение вам еще нужно!"*37

В 1919 году полковник Айра К. Уэлборн рекомендовал его к награждению медалью "За отличную службу". Награда наконец пришла в 1922 году. В наградном листе отмечались "упорство, предвидение и завидные организаторские способности" Эйзенхауэра*38. Для него же это была не радость, а горькое напоминание.

ГЛАВА ВТОРАЯ

МЕЖДУ ВОЙНАМИ

Эйзенхауэру было двадцать восемь лет, когда закончилась война. Ожидания его были поруганы: он входил в организацию, которая практически расформировалась. К 1 января 1920 года на действительной службе в армии насчитывалось всего сто тридцать тысяч человек. Все 20-е и 30-е годы армия продолжала уменьшаться. К 1935 году в ней не осталось ни одной боеспособной части или подразделения. Она стала шестнадцатой среди армий мира. Это была скорее школа, чем армия.

Но Эйзенхауэр любил учиться и занимался этим почти всю жизнь. Первое, что ему пришлось изучать, — это роль танков в грядущей войне; вместе с ним этим занимался и Джордж С. Пэттон-младший. Эйзенхауэр познакомился с ним осенью 1919 года в Кэмп-Миде, штат Мэриленд. Назначение оказалось идеальным для Эйзенхауэра: с ним были Мейми и Айки и он занимался танками. И что уж совсем замечательно, настоящими танками — у него были тяжелые английские, французские "рено", немецкие "марксы" и даже несколько американских.

Несмотря на все различия в характерах и происхождении, Эйзенхауэр и Пэттон тут же стали друзьями. Пэттон вырос в богатой аристократической семье. Он был страстный поклонник поло и мог позволить себе содержание табуна пони. Его одежда, речь и поведение отличались крайней манерностью. Эйзенхауэр матерился не хуже сержанта, но избегал сильных выражений в смешанной компании. Пэттон, сквернословивший изобретательнее грузчика, не считал необходимым сдерживаться где бы то ни было, если был чем-то раздосадован. У Эйзенхауэра был низкий и звучный голос, а у Пэттона — высокий и скрипучий. Эйзенхауэр любил общество, искал популярности и поддержки у других. Пэттон же предпочитал одиночество и мало интересовался мнением сослуживцев о себе. Если Эйзенхауэр пытался обосновать свои выводы и утверждения, то Пэттон был натурой по преимуществу догматической. Эйзенхауэр не имел твердых расовых или политических предпочтений, Пэттон же был ярый антисемит и крайний консерватор. Эйзенхауэр терпеливо ждал изменений своей судьбы, Пэттон же пытался управлять своей карьерой. Пэттон воевал, причем в танковых частях, Эйзенхауэр фронта не видел. Послушать Пэттона (а он любил рассказывать про это), так выходило, что он мчался в бой на одном из танков, словно на пони, и чуть ли не голыми руками прорвал линию Гинденбурга*1.

Но у Эйзенхауэра и Пэттона нашлось достаточно общего, чтобы преодолеть эти различия. Оба учились в Уэст-Пойнте (Пэттон закончил академию в 1909 году). Оба любили спорт — Пэттон играл за армейскую команду не только в поло, но и в футбол — и сохранили эту любовь после того, как бросили активные занятия спортом. Оба были женаты, и жены их прекрасно ладили друг с другом. Оба увлекались военной историей, оба серьезно изучали уроки войны. Но больше всего оба любили танки, считая, что этот вид оружия будет основным в следующей войне.