Отравленное перо - Агата Кристи

К моему огромному удивлению, она кивнула.

- Мы имеем собственное мнение, сэр. Да, у нас есть неплохая идея.

- Кто же это?

Я полагал, что ей, может быть, не захочется назвать имя, но она тут же ответила:

- Это миссис Клит. Мы все так считаем. Это наверняка миссис Клит.

В это утро я услышал так много фамилий, что был совершенно растерян. Я спросил:

- А кто это, миссис Клит?

Миссис Клит, как я выяснил, оказалась женой пожилого садовника. Она жила на дороге, ведущей в Милл. На мои дальнейшие вопросы последовали довольно невнятные ответы. На вопрос, с какой целью миссис Клит могла бы писать эти письма, миссис Бейкер лишь туманно сказала: «Это на неё похоже».

В конце концов я позволил ей уйти, повторив свой совет обратиться в полицию, совет, которому, как я мог судить, миссис Бейкер не собиралась следовать. У меня отсталость впечатление, что я ее разочаровал.

Я обдумал все, что она сказала. Как бы ни туманны были факты, я решил, что раз в деревне все считают миссис Клит виновной, значит, это так и есть. Я счел разумным сходить к Гриффиту И все это обсудить. Возможно, он знает эту миссис Клит. Если он сочтет это желательным, он или я сможем сообщить в полицию, что она стоит в центре всех этих неприятностей.

Я приурочил свой визит к тому моменту, когда, по моему предположению, Гриффит должен был закончить свой прием. Когда ушел последний пациент, я вошел в приемную.

- Привет, это вы, Бэртон?

Я пересказал свой разговор с миссис Бейкер и поделился с ним предположением, что виновницей является миссис Клит. Но, к моему разочарованию, Гриффит с сомнением покачал головой.

- Это не так просто, - сказал он.

- Вы не думаете, что за всем этим стоит миссис Клит?

- Это возможно. Но я считаю, что это маловероятно.

- Тогда почему вы допускаете, что это она?

Он улыбнулся.

- Вы просто не в курсе дела. Миссис Клит - местная ведьма.

- Боже правый! - воскликнул я.

- Да, ныне это звучит довольно странно, однако это то, с чем приходится считаться. Чувство подсказывает, знаете ли, что здесь есть, например, некоторые люди, некоторые семьи, которых лучше не задевать. Миссис Клит происходит из семьи знахарей. И боюсь, что она изо всех сил поддерживает эту легенду. Она хитрая женщина, с желчным и злобным нравом. Она запросто может сказать, если ребенок порезал палец, или неудачно упал, или заболел свинкой: «Да, он воровал у меня яблоки на прошлой неделе». Или, покачав головой, заметить: «Он таскал за хвост мою кошку». И после этого многие матери уводят подальше своих детей, а иные женщины приносят миссис Клит мед или испеченный ими торт, чтобы умилостивить ее и защититься от ее «злой воли». Это суеверие и глупость, но такое случается. Поэтому теперь они, естественно, считают, что все происшедшее связано с ней.

- А на самом деле - нет?

- Нет, конечно. Она не такого типа. Это не так просто.

- А у вас есть какая-то идея? - Я взглянул на него с любопытством.

Он покачал головой, но взгляд его был отсутствующим.

- Нет, - сказал он. - Я совершенно ничего не знаю. Но мне все это не нравится, Бэртон… всё это готовит какую-то беду.

Когда я вернулся домой, я встретил Меган, сидящую на ступеньках веранды, опершись подбородком на колени.

Она приветствовала меня с обычной непринужденностью.

- Привет! Как вы считаете, могу я рассчитывать на завтрак?

- Разумеется, - ответил я.

- Если это что-то меняет или связано с какими-то затруднениями, тогда скажите мне, - крикнула мне вслед Меган, когда я отправился к Партридж предупредить, что к завтраку будут трое.

Мне показалось, что Партридж недовольно фыркнула.

Ей определенно хотелось выразить этим собственное убеждение в том, что Меган не больно-то важная персона.

Я вернулся на веранду.

- Все в порядке? - с беспокойством спросила Меган.

- Да, разумеется, - сказал я. - Тушеная баранина с картофелем.

- Ах, как хорошо! Это почти как собачий обед, правда? Особенно картофель с подливой.

- Именно, - подтвердил я.

Я достал пачку сигарет и предложил ее Меган.

Она вспыхнула.

- Как это здорово!

- Не хотите ли одну?

- Нет, я, наверное, не буду, но так здорово, что вы мне предложили, как будто я уже взрослая.

- А вы разве не взрослая? - удивился я.

Меган покачала головой, потом, переменив тему, вытянула передо мной длинную грязную ногу.

- Я заштопала чулки, - с гордостью сказала она.

Я не большой специалист в области штопки, но мне бросилось в глаза, что этот странный стянутый узел шерсти, резко контрастного цвета, наверное, был не лучшим вариантом.

- Это гораздо менее удобно, чем дыра, - заметила Меган.

- По виду так и есть, - согласился я.

- А ваша сестра хорошо штопает?

Я попытался вспомнить, видел ли я хоть раз Джоанну за такой работой.

- Я не знаю, - вынужден был признаться я.

- Ну хорошо, как же она поступает, если она увидит дырку на своем чулке?

- Я думаю, - неохотно заметил я, - что она просто выбрасывает эти чулки и покупает себе новые.

- Очень впечатляет, - сказала Меган. - Но я не могу себе этого позволить. Я сейчас получаю содержание - сорок фунтов в год. На это особо не разгуляешься.

С этим я согласился.

- Если бы только я носила черные чулки, я могла бы закрашивать ноги, - грустно заметила Меган. - Я всегда гак делала в школе. Мисс Бэтуорти, воспитательница, которая следила за нашим гардеробом, соответствовала своей фамилии, она была слепа, как летучая мышь[1]. Это было очень удобно.

- Да, должно быть.

Мы молчали, пока я курил свою трубку. Молчание не мешало нашему общению. Меган нарушила его внезапно и резко:

- Вы тоже считаете, как и все остальные, что я уродлива?

Я был так поражен, что трубка выпала у меня изо рта. Это была пенковая трубка, симпатично раскрашенная, и она разбилась. Я сердито сказал Меган:

- Ну посмотрите, что вы натворили!

У детей бывает необъяснимая реакция: вместо того, что бы расстроиться, они начинают неудержимо хохотать.

- Вы мне нравитесь, - сказала она.

Это было произнесено с чувством. Такую фразу, как некоторые, может быть, ошибочно думают, могла бы произнести собака, если б умела говорить. Мне пришло в голову, что Меган, хотя внешне она была похожа на лошадку, имела повадки собаки. Во всяком случае, совсем не человечьи.

- А что вы сказали перед тем, как произошла эта катастрофа? - спросил я, осторожно собирая осколки моей любимой трубки.

- Я сказала, что вы, как мне кажется, считаете меня уродливой, - сказала Меган, но совсем не таким тоном, как раньше.

- А почему я должен так думать?

Меган сказала мрачно:

- Потому, что это так и есть.

- Не будьте глупой, - сказал я резко.

Меган покачал а головой.

- Это так и есть. Я вовсе не глупая. Люди меня такой считают. Они не понимают, что я знаю, что они собой представляют и что я их все время ненавижу.

- Вы их ненавидите?

- Да, - сказала Меган.

Ее глаза, эти печальные, недетские глаза, смотрели прямо на меня, не моргая. Это был долгий мрачный взгляд.

- Вы бы тоже ненавидели людей на моем месте, - сказала она. - Если бы вы были никому не нужны…

- Вам не кажется, что вы излишне впечатлительны? - спросил я.

- Да, - сказала Меган. - Именно так всегда говорят люди, когда ты говоришь правду. А это правда. Я никому не нужна и ясно вижу почему. Мама меня совсем не любит. Я напоминаю ей, мне кажется, своего отца, который был с ней жесток, как я ото всех слышала. Только матери не могут признаться, что им нежеланны их дети, и уйти от них. Или съесть их. Кошки поедают котят, которые им не нравятся. В высшей степени разумно, я думаю. Никаких лишних трат и беспорядка. Но человеческие матери должны сохранять своих детей и ухаживать за ними. Пока я могла уезжать в школу, всё было не так уж плохо, но, видите ли, для моей мамы реально существуют только она сама, мой отчим и мальчики.

Я медленно сказал:

- Я все еще думаю, что вы мнительны, Меган, но если кое-что из сказанного вами правда, почему вы не уедете и начнете собственную жизнь?

Она ответила мне недетской усмешкой.

- Вы имеете в виду, чтобы я занялась карьерой? И зарабатывала себе на жизнь?

- Да.

- Чем же?

- Вы могли бы чему-нибудь обучиться, я полагаю. Стенографии, бухгалтерскому делу.

- Я не думаю, что смогла бы. Я совершенно неспособна к практическим делам. И потом…

- Что?

Сначала она отвернулась, потом медленно повернулась ко мне опять. Лицо её разрумянилось, а в глазах были слезы. Теперь в ее голосе звучала детская обида.

- Почему я должна уезжать? Или быть вынужденной уexaть? Они не хотят меня видеть, а я останусь. Я останусь и заставлю всех пожалеть об этом. Я их всех заставлю пожалеть. Проклятые свиньи! Я всех здесь в Лимстоке ненавижу. Они все думают, что я глупа и уродлива. Я им покажу! Я им вceм покажу! Я …