Плохой хороший парень - Кэрри Прай
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— У тебя такие красивые глаза, — хихикнула Волкова, нарочито прикусив губу.
Её тактика соблазнения откровенно хромала.
— Это меньшее из моих достоинств. Но об этом потом. Для начала тебе нужно выспаться, — я попытался её убрать, но та лишь сильнее сомкнула руки на затылке.
Надо же было так влипнуть…
— Ты не нравишься мне хмурым, Майский.
— Сдаётся, что в иные моменты я тебе симпатичен?
Мы улыбнулись друг другу. Она — льстиво, я — скептически.
— А что, если так? — тёплая женская ладонь скользнула по моему плечу и зависла на груди. На самом уязвимом месте. И это было отнюдь не сердце. — Ты неплох собой. Наверняка умён. А я так заскучала по мужскому вниманию.
Я заметил в поведении Юны долю неприкрытой игры и отсутствие должного амбре. Тем временем её липкие пальчики аккуратно проникали в нагрудный карман моей футболки, где сейчас лежала пресловутая флешка.
Вот ты и попалась, Мурка.
— Что ж, не джентльменское это дело оставлять девушку в беде, — поддавшись вперёд, я оставил несколько миллиметров между нашими лицами. Её запнувшееся дыхание коснулось моих губ, подтверждая вспыхнувшую вдруг догадку. — Как насчёт маленького поцелуя? Оно растопит ледяное сердце?
Тихая паника заблестела в её глазах. Ресницы задрожали.
— Не думаю, что это хорошая идея, — прошептала она, утонув рукой в кармане.
Тогда я вцепился в её запястье и внимательно посмотрел на крепко сжатый кулачок. Пронырливая лисица уже успела выкрасть схему, однако продолжала отыгрывать недоумение. Мне отчётливо передавался её ускоренный пульс.
— Несправедливо, кукла. Приз ты взяла, а заслужить его не попыталась. Я жутко расстроен. Приказы ты выполняешь, но что тогда до условий?
Вывернув руку, Юна спешно отпрянула и заправила за ухо волосы.
— И давно ты обо всём догадался? — теперь её голос звучал чётко и холодно.
— Не раньше, чем хотелось бы. Однако, тебе удалось меня провести. Пусть на ничтожное время, но поверь, это дорогого стоит.
Она бессильно выдохнула и крайне заметно увлекла руку за спину.
— Тогда почему ты меня не остановил?
— Хотел посмотреть, как далеко ты зайдёшь, — поиграл бровями я, а затем демонстративно прикусил губу, подражая девчонке. — И давай без фокусов, Мурка. Флешку можешь оставить себе. Забавно, ведь я и так намеревался отдать её.
— Что?
Каким же наслаждением было увидеть потрясение на симпатичном лице. Она походила на ребёнка, которого ошарашили новостью о несуществовании Санты.
Такая наивная… Как же тебя угораздило впутаться в эти дебри?
— Ладно, концерт окончен. Занавес. Я провожу тебя, только если пообещаешь идти на своих, милая леди.
— Это лишнее, — обрубила Юна, всё ещё не веря в собственный промах. — Меня подбросит Кабанов, — будто осознав, что диалог уплывает на приятельский уровень, она выпрямилась и перешла на командирский тон: — Завтра продолжим. Мне нужны средства связи. Адрес. Номер мобильника.
— Я сам тебе позвоню, — с многозначительной улыбкой уверил я и тут же обогнал поток возможных вопросов: — Мне уже всё о тебе известно, Волкова Юна Олеговна. О твоих передвижениях, недавних травмах и даже покупках. Кстати, зачем тебе понадобился кожаный намордник? Если ты решила приструнить Кабанова, то я знаю, где проходят скидки на плётки. Подсказать?
Закатив глаза, Юна развернулась и пошагала вдоль дороги.
— Спокойной ночи, Май! — не оборачиваясь, крикнула она.
— После твоих домогательств, она явно спокойной не будет!
В ответ на это я получил изящно выставленный средний палец.
Боже, и этот человек когда-то давал присягу.
Оказавшись дома, я поморщился от затхлого запаха и поторопился распахнуть все окна. В однокомнатной квартире на окраине города по-прежнему царила оглушающая тишина. Спрятанные за полинявшими обоями стены источали холод, а единственное комнатное растение беспощадно доедала тля. Скинув обувь, я прошёл на кухню и ещё раз убедился в нежелании находиться здесь — на одинокой кружке виднелся осадок от недопитого кофе. Холодильник и тот устало стонал.
Когда-нибудь я выберусь отсюда. Вместе с Динкой. Мы обязательно заживём.
Не помню, сколько времени я просидел за включённым компьютером, гипнотизируя чёрное окно видеосвязи, но как только картинка проявилась, всякий сон отступил. Ни о чём не подозревающая Волкова запустила накопительный диск, тем самым активировав программу удалённого администрирования.
Теперь я видел Юну. Её невзрачную комнату. Слышал её тяжёлое дыхание.
Но стоило мне приготовиться к раскрытию вирусных папок, Юна прекратила своё домашнее расследование. Помедлив, она открыла личную почту. Ещё долго держала руки на клавиатуре, а после выбила несколько несложных слов.
Я скучаю, Марк. Надеюсь, ты тоже. Позвони мне.
Проследить адресата не удалось, ведь Юна тут же стёрла своё послание. Даже помехи из пикселей не смогли укрыть от меня глубокой печали на женском лице. Наверняка за всем этим кричало разбитое сердце.
Сильной она лишь казалась…
В какой-то момент она застопорила свой взгляд на экране, отчего я немного поёрзал на месте. Меня впервые коснулся дискомфорт наблюдения. И пусть это было невозможным, казалось, что девчонка буравит глазами меня. Лишь после я вычислил, что та неспешно листает семейные фото. А точнее, старые карточки с матерью.
Я прекрасно знал, чем закончилась лента кадров и мог предположить, что творится сейчас в её душе. Я всё знал. Больше, чем кто-либо.
И как никто другой её понимал.
Стянув резинку, она позволила локонам рассыпаться по спине и плечам, а после взялась за края футболки. Я моментально отвернулся, сопротивляясь необоснованной неловкости, но вскоре любопытство победило. Теперь я лицезрел очертание заурядного белья, слишком скромного, чтобы разжечь голодный интерес, но каким-то странным образом волнующего. Помешанная с грустью робость была ей к лицу.
Твою мать! Какого чёрта тебе позволили связаться со мной?!
Будто чувствуя себя на мушке, Юна торопливо покинула комнату. А я пожалел, что не могу проследовать за ней.
Отступи, Юна. Отступи, пока не стало слишком поздно.
6
Юна
Доброе утро, дочка.
Прости, что не смог остаться на завтрак. Работа.
Надеюсь, увидимся за ужином.
Перелистнув сообщение от отца, я отложила мобильник в сторону и принялась пережёвывать сухой ломоть бутерброда.
По правде горло карябало другое.
Отсутствие Марка преобразовалось в открытую рану. Незаживающую и болезненную. Ядовитой приправкой выступало его молчание. И когда остатки разума призывали сбросить с себя оковы прошлого, сердце куталось в цепях, надеясь спастись от холода одиночества.
Мне нужно было собраться. Выбросить всё лишнее и с головой окунуться в
