Железная коляска - Стэн Ривертон

Асбьёрн Краг смотрел на Гарнеса и недоумевал. Сначала Гарнес ходил беспокойно по комнате взад-вперед перед детективом, стараясь овладеть собой, потом остановился как вкопанный, посредине помещения и стоял так неподвижно, что даже кончики пальцев не дрогнули и застыли веки. Я знал такое состояние, когда крайнее раздражение и большая нервозность переходили в абсолютное спокойствие, тогда как нервное напряжение внутри готово было привести к взрыву.

– Лесничий Блинд выходил отсюда в одиннадцать часов вчерашним вечером, – начал детектив. – В отеле-пансионе его видели в девять часов. Есть повод предполагать, что он пробыл в вашей усадьбе полтора часа. Правда ли это?

– Да. Это правда.

– Что он у вас делал?

– Он пришел по важному делу. – Очень важному?

– Да. Он просил руки моей сестры.

После этого ответа наступила тревожная тишина, которая длилась несколько секунд. Потом Асбьёрн Краг спросил:

– Выходя от вас, Блинд был счастлив или разочарован?

– Думаю, он был очень счастлив, – ответил Гарнес. – Он очень любил мою сестру, а она обещала ему выйти за него замуж.

Не ожидая того, как детектив поведет дальше беседу, я вмешался.

– Он ничего не говорил о том, что у него есть враги? – спросил я.

– Секунду… Кажется, я кое о чем вспоминаю… Асбьёрн Краг пытливо посмотрел па меня краем глаза и тут же поставил следующий вопрос:

– Значит, что-то было? Он упоминал какие-нибудь имена?

– Нет, этого не произошло. Он был такой радостный и довольный, что мысль о врагах лишь совсем немного снизила его хорошее настроение. Помню, перед самым уходом он воскликнул: «Ох, сколько будет завистников у меня! Сколько у меня появилось теперь врагов!»

– Вы благословили будущий брак? – спросил Краг.

– Конечно, – ответил Гарнес.

– Почему конечно?

– Сестра этого хотела. Мне никогда бы не пришло в голову пойти против ее желании.

– В таком случае мне хочется задать вам несколько непосредственно связанных с этим вопросов, – продолжал Асбьёрн Краг. – Одобряли ли вы их связь?

– Нет, – ответил Гарнес, помедлив.

– Почему нет?

– Видите ли, я не любил лесничего. Он мне не нравился. Сначала мне казалось, что он самонадеян и нагл, по мере того как я его узнавал, это впечатление усиливалось. Даже сейчас, когда он получил согласие моей сестры, он мне остался противен. Его распирало ликование.

Асбьёрн Краг неожиданно оживился.

– Что вы имели в виду, употребляя слово «ликование»? – спросил он.

– Ну, как сказать… Просто слово появилось и…

– Это слово имеет разные значения. Оно могло означать: человек счастлив, что соединяет свою жизнь с жизнью Вашей сестры. Но может быть и другое – эгоистическое чувство, что именно он станет мужем вашей сестры, что именно он получил это счастье. Ну и как?

– Я имел в виду ликование эгоиста. В нем было что-то эгоистичное.

– Когда вам стало известно о несчастье, вы были поражены?

– Это слишком мягкое слово, – ответил Гарнес. – Я был потрясен.

– А ваша сестра?

– Она проплакала целый день. Сейчас она отправилась отдыхать, чувствует себя больной, в полной депрессии. – Хотелось бы с нею поговорить. Гарнес сразу забеспокоился, даже начал заикаться.

– Эт-того нельзя с-сделать… – сказал он. – Она в постели.

Асбьёрн Краг ничего не сказал. Внезапно он начал интересоваться меблировкой комнаты. Потолок здесь был достаточно низким, как в большинстве старых усадеб, мебель старая, кресла покрыты полосатой светлой обивкой.

– Просто обожаю посещать старые поместья, – заметил детектив, поднимаясь. – Мы можем осмотреть остальные комнаты, господин Гарнес?

– Конечно, – ответил Гарнес. – Но вы приехали не совсем вовремя, в разгар полевых работ, и у меня нет возможности уделить вам должное внимание.

– Это ничего.

Детектив выглянул из окна. Удовлетворенно кивнул. На дворе стоял управляющий и держал за узду лошадь, хотя это было совершенно необязательно. Управляющий держал лошадь, которая стригла ушами и отмахивалась хвостом от мух. Я был почти уверен, что управляющий поджидает возвращения детектива.

Гарнес провел нас по старым помещениям. Асбьёрн Краг осматривал все с живым интересом, спрашивал о том о сем, надоедал вопросами, хотел знать, сколько лет назад была сделана мебель и кто изображен на семейных портретах. Над письменным столом Гарнеса висела фотография, сделанная на бромосеребряной бумаге. На ней был запечатлен старый мужчина с козлиной бородкой, проницательными глазами и крючковатым носом.

– Кто это? – спросил Краг.

– Мой отец, – сухо ответил Гарнес.

Я начал делать детективу знаки, чтобы он не спрашивал обо всем подряд, особенно не вспоминал рассказ рыбака о трагической гибели старика. Но детектив или не видел моих знаков, или не хотел их замечать.

– Его уже нет в живых? – спросил Краг.

– Да, – ответил Гарнес и резко отворил дверь в другую комнату.

– Как он умер?

– Умер насильственной смертью, – пробормотал Гарнес.

– Ах, так… Насильственная смерть?.. Гм…

Детектив стоял перед фотографией и изучал ее, но когда Гарнес стал лихорадочно говорить о других делах, должен был оторваться от снимка.

Гарнес показал нам также комнаты сестры. – Но ведь она… – удивленно начал Краг. – Что она, извините?

– Вы сказали, что она лежит в постели.

– Да, так оно и есть. Но она лежит в другой комнате. – Гарнес оглядел залитую солнцем спальню сестры и добавил – Она отдыхает в комнате, где сейчас тень.

– Ах так…

Мы пошли дальше и оказались в библиотеке Гарнеса. Он был большим любителем книг. В библиотеке стоял полумрак, так как единственное окно было закрыто плотной шторой.

– Вот и все, – сказал Гарнес. – Все вам показал.

– А куда ведет эта дверь? – спросил Асбьёрн Краг, показывая на двухстворчатую дверь.

Гарнес заслонил собой дверь, как бы охраняя ее.

– Там спит моя сестра, – сказал он.

Я помимо воли вздрогнул. В голосе этого мужчины снова появились нотки безнадежности и отрешенности. Я вспомнил фигуру управляющего, когда он в тот трагический вечер преградил мне доступ в дом.

Не знаю, заметил ли Асбьёрн Краг перемену в настроении нашего хозяина. Похоже, это не производило на него никакого впечатления. Мысли его снова сделали поворот в сторону убийства, потому что, когда мы медленными шагами покидали библиотеку, возвращаясь той же самой дорогой, он спросил:

– Как вы считаете, кто мог быть убийцей? Гарнес остановился и оперся рукой о спинку кресла.

– Этого я не представляю, – ответил он.

– А что думает сестра?

– Для нее это тоже загадка.

– А вы не слышали никаких разговоров, которые могли бы иметь значение для следствия?

– Нет. Ничего. Все слухи, связанные с убийством, могут только затемнить истину и усложнить раскрытие тайны.

– Видимо, вы правы, – согласился Краг.

Мы собирались попрощаться с Гарнесом, когда детектив опять проявил любопытство.

– Но ведь есть еще железная коляска? – спросил он.

– Коляска? – переспросил Гарнес, ничего не понимая.

– Ах, вы не знаете, – сделал вывод Асбьёрн Краг. – В ту ночь, когда произошло убийство, слышали тарахтенье железной коляски.

Владелец усадьбы усмехнулся. Это была странная, вымученная усмешка.

– Это старая побасенка, – сказал он. – В воображении людей снова появилась эта старая побасенка. А что вы слышали о железной коляске?

– Я не верю в духов, – ответил Асбьёрн Краг. – Однако на плоскогорье слышался грохот железной коляски. Это совершенно точно.

– Ну и что?

– А то, что нам приходится иметь дело с коляской, но не призрачной коляской, а с действительно существующей. В пределах мили лошадей имеете вы, пастор и ленсман. Лошадь пастора не запрягали. Ленсмана тоже.

– И моих тоже нет, – поспешно сказал Гарнес.

В это время через открытое окно в комнату посмотрел управляющий, помогавший лошади ленсмана отмахиваться от настырных мух. Гарнес неожиданно занервничал, приложил руку ко лбу.

– У вас впереди долгая дорога, – сказал он (хотя нам предстоял вовсе не длинный путь), – хорошо было бы дать лошади немного овса.

Ленсман, смущенный этим, слегка запротестовал. Сказал, что этого не нужно, но Гарнес все же выбежал во двор. Мы двинулись следом за ним.

И сразу стало ясно, что предложение дать лошади овса оказалось всего лишь предлогом. Предлогом Бог знает для чего, но именно им. Это было ясно как на ладони. Гарнес поспешно подошел к управляющему и шепнул ему несколько слов, поглаживая при этом морду лошади. Довольная лошадь вытянула шею и показала белые зубы. Эту сцену наблюдали одинаково отчетливо ленсман и я. Только Асбьёрн Краг был заинтересован чем-то другим. Усмехаясь, он присматривался к маленькой черно-белой собаке, ворчавшей на нас. Глаза собаки угрожающе смотрели на нас, были Круглыми и черными, как выходные отверстия ружья.