Моё желтоглазое чудо. Книга 2 (СИ) - Кира Оксана Валарика

Я выслушала все это со смиренной улыбкой и добавила:

— Приятного аппетита.

История с бормотанием повторилась, только теперь добавились еще и уничтожительные взгляды друг на друга. Я мысленно вздохнула. Разбуженный Нейтан всегда хуже атомной войны. Особенно когда разбуженный не в моей мягкой манере. Но внешне я сохранила абсолютное спокойствие и, строго посмотрев на обоих по очереди, даже не подумала сдаваться:

— Мальчики-и, — мой тон стал многозначительным.

Парни посмотрели на меня непонимающе, потом друг на друга с осознанием, и снова на меня, но уже с мольбой. Я ответила совершенно непреклонным, немигающим взглядом, заставившим их снова переглянуться. Первым сдался Дарэл:

— Приятного аппетита.

Тоном, с которым он это заявил, можно было замораживать извергающиеся вулканы.

Нейтан поначалу фыркнул. Но под моим взглядом вздохнул и недовольно кивнул:

— Приятного аппетита.

— Вот и замечательно, — широко улыбнулась я, решив игнорировать их интонации. — Я так рада, что вы поладили.

Парни пристыженно опустили взгляды. Потом одновременно попытались оправдаться, размахивая руками и тыкая друг в друга пальцами. Но, наткнувшись на мой непробиваемый вид, снова уткнулись взглядами в тарелки.

— Кушайте, — мягко предложила я и, бросив взгляд на часы, добавила: — И, Нейт, поторопись. Нам на пары к восьми.

Парень стал совсем несчастным, чем несказанно обрадовал брата. Но улыбка Дара моментально погасла, когда он осознал смысл моих слов:

— Вы что, еще и в одном месте учитесь?

В этот раз настала очередь уже Нейтана клыкасто улыбаться:

— Я тебе даже больше скажу. Мы еще и в одной группе.

— Какое безобразие, — протянула я, допивая чай, после чего успокаивающе погладила братишку по руке: — Да не бойся ты так, не соблазнит он меня посреди пары, и не растлеет на перемене. У нас очень наблюдательные и ответственные преподаватели.

Нейтан, услышав «не соблазнит он меня посреди пары», приобрел мечтательный вид:

— А помнишь как мы с тобой…

Я споро толкнула его под столом ногой, после чего с нажимом закончила:

— Рисовали плакат по просьбе Адриана Георгиевича?

Вертикальные зрачки медленно расширились, заполняя почти всю радужку чернотой, в которой я буквально увидела, как лежала спиной на сдвинутых столах, с нависающим надо мной Нейтом. Щеки сами залились краской, а брат, окинув нас внимательным взглядом, подозрительно прищурился:

— Не нравится мне все это.

Мы с Нейтом мгновенно приобретаем совершенно невинный вид. Быстренько убрав со стола свою кружку, я чмокнула брата в щеку и как ни в чем не бывало, убежала собираться, не обращая внимания на тихий братишкин вопрос:

— Чем вы, говоришь, там занимались, морда кошачья?

Одевалась я, надеясь, что они еще и на кухне не подерутся. Ибо там горячий чайник, сковородки, ножи, вилки…

— Не-ейт! — собравшись сама, я выглянула из спальни. — Мы опоздаем!

Он появился не сразу, на ходу приглаживая волосы и дожевывая бутерброд. Но особых повреждений на первый взгляд заметно не было.

Отправив его собираться, я принялась метаться по гостиной в поисках потерявшегося конспекта. Вот где можно было деть, спрашивается?!

— А может, давай его выселим, а? — не слишком тихо поинтересовался вышедший из кухни брат

Вот нет бы предложить помощь или хотя бы спросить, что я ищу!

— Тебе придется выкидывать меня в окно! — тут же откликнулся из спальни приглушенный голос Нейта.

— Да запросто, — громко согласился Дар, и уже тише, для меня, добавил: — Нет, ну правда. Негоже это, молодой девушке с парнем жить вот так…

— Я не выгоню его, — облегченно выдохнув сообщила я, вытаскивая конспект из-под дивана. — И тебе, Старший, придется с этим смириться. Потому что я люблю его. И, как бы я не хотела жить в мире с его родителями, я не сделаю им такого подарка, как отправка его с вещами на выход. Если понадобится, я буду спать на кухне на составленных стульях, но Нейтан останется в этой квартире и точка.

— Ты всегда была упрямой, малышка, — Дарэл пригладил свои короткие, такие же как и у меня светлые волосы рукой и вздохнул. — Хорошо. Я постараюсь научиться терпеть этого наглого кошака.

— Рядом с тобой, — добавил Нейт, выходя из спальни и приобретая непреклонный вид.

— Что? — удивленно переспросили мы с братом.

— Он должен сказать «Я постараюсь научиться терпеть этого наглого кошака рядом с тобой», — пояснил парень. — Охотников надо ловить на слове и требовать конкретики, они любят на этом играть.

Дарэл окинул недовольно моргающего от снова занявших свое место линз оборотня и усмехнулся:

— А ты умен, Кошачий Принц.

— Да уж не жалуюсь, — хмыкнул Нейтан и потянул меня за собой: — Пойдем, а то Рудольф Великий с нас скальпы снимет и скажет, что это для наглядного пособия.

Уже на выходе я вывернулась из рук Нейтана и вернулась к развалившемуся на диване брату. Обняла его крепко-крепко и чмокнула в щеку:

— Как бы там ни было, я рада, что ты вернулся.

— Я тоже, малыш, — улыбнулся Дар. — Я тоже.

Нейт показательно громко зазвенел ключами из прихожей, напоминая, что мы уже почти опаздываем, и я побежала на выход, оставив улыбающегося братишку смиряться с капризами мироздания.

Отступление 1

— Госпожа Амелия, — колдун коснулся затылком подголовника водительского сидения. — Возможны проблемы.

На то, чтобы взвешенно подойти к этому вопросу, у блондина ушла вся ночь. Решиться рассказать сиамке о брате Лианы было непросто. Нужно… быть готовым к последствиям. Как нужно быть готовым и к последствиям того, что может произойти, если он не расскажет.

Беартис никогда не считал себя глупцом. Но всегда предпочитал простые приказы без необходимости приятия значимых решений. Поэтому, собственно, и ушел в услужение другим. Колдун, что отказался от свободы. Таких не слишком любят собратья. Считают трусами и предателями. Беартис никогда не считал себя трусом. Не в том смысле этого слова. Ведь да, нежелание держать мир на своих плечах в чем-то действительно трусость. И в этом он мог почти согласится со свободными. Вот только предателем он никогда не был. И не будет. Кто бы там что не говорил.

— Да. Я думаю, вам стоит знать.

Потому что предательство, это самое мерзкое, что только может быть в этом мире. Нет ничего хуже, чем это действо