Последняя из рода Леер - 4 - Ольга Ильина

Наместник повернулся на голос дочери и нахмурился. Опять она ходит босиком. Ведь простудится и не заметит. А потом улыбнулся, как улыбается любящий отец, который невероятно гордится дочерью. Она была его подарком, его любимицей, его светом в полумраке последних тревожных месяцев.

— А ты почему еще не в кровати? — притворно нахмурился он.

— Сегодня Валенси уехали, а до них Маеры, а еще Витты и Раски. Что происходит, папа? Почему все наши друзья так поспешно уезжают?

— Потому что крысы чуют опасность, вот и бегут.

— Будет война? — спросила она почти спокойно. Старалась даже в этой малости походить на мать. Та была замечательной женщиной, очень сильной, благородной, умеющей сохранять достоинство даже в самых безвыходных ситуациях.

— Я не знаю, дочка, — ответил наместник. Он мог солгать, и это, наверное, было бы милосерднее, но не привык он лгать. Тем более дочери, — Скорее всего.

— И никто не поможет?

— Боюсь, что даже нашим друзьям на руку этот конфликт.

— Безликие никого не щадят. Они просто вырежут нас всех, — сказала она и обняла себя руками.

— И тогда на пепелище придут те, кто нагреет на этом карманы и пополнит тугие кошельки. Это жизнь, доченька.

— Я не верю, что ничего нельзя сделать. Мы можем попробовать обратиться к гномам, к эльфам, к соседям. Свер нас не оставит.

— Ты должна уехать. Завтра же.

— Что ты такое говоришь? Нет. Я не брошу вас с мамой здесь. Это исключено. Я буду помогать всем, чем смогу.

— Единственное, что ты сейчас можешь — уехать.

— Нет. Я останусь с вами.

— Какая же ты упрямая, — простонал он.

— Вся в мать, — просияла девушка, но отец не оценил шутки. Нахмурился, отвернулся от окна и тяжело сел в кресло напротив. Но прежде содрал с него покрывало и укутал босые ноги дочери.

— Вот так. А теперь поговорим.

— О чем? — не поняла девушка, немного растерялась даже. Не часто ей приходилось видеть отца таким поникшим и чрезвычайно серьезным. Сама атмосфера комнаты стала похожей на тягучую, полную опасности и чего-то непоправимого, патоку. Ей захотелось закричать: «Нет. Остановись! Подожди! Не говори ни слова». Но она промолчала, понимая, что сейчас весь ее мир, тот прекрасный мир в котором она жила рассыплется, как замок из песка, которые она так любила строить в детстве.

— О тебе, дорогая. Ты знаешь… Мы с мамой очень любим тебя. Так сильно, что ничто в этом мире не может быть важнее. Ты наше чудо, наша дочь, но… мы не твои родители.

Вот он и сказал. Почувствовал ли облегчение, или боль, жалость, печаль? Нет. Только пустоту. Все это придет позже. Накатит, словно ледяная волна и накроет с головой. Как и ее.

Он рассказал ей все. Как больная, умирающая мать отдала девочку им, как они преодолели полсвета, чтобы спасти малышку. Как безликие желали получить ее. И рассказал, почему. Все рассказал, до мелочей. Только не смог передать, каким светом она озарила их жизнь после потери всех детей, каким смыслом наполнила, какое счастье дарила все эти годы. Он сжимал ее хрупкие пальцы в своих больших руках и хотел забрать себе если не всю, то хотя бы частицу ее боли. Она ведь даже не плакала. Сил не было, но хватило, чтобы встать и побрести в свою комнату, так ничего и не сказав. А утром пришла война.

Зак нашел Яра в странном месте. Очевидно, он за кем-то следил, но и этот кто-то искал кого-то. Странная ситуация. Вот только Милы нигде не было. Он не понимал, а может, понимал слишком многое. Милава любила Яра, в этом сомнений не было, и только очень серьезные обстоятельства могли заставить ее не воспользоваться шансом. В этом они были похожи. Он ушел, чтобы спасти Жанну и малыша, которого он так и не решился увидеть. Боялся, что просто не сможет тогда уйти. Может, и Мила поступила так же из желания спасти. Хотелось бы верить. Если так, то Лестар мог бы снять с него клятву. Хотя… король Мории не тот человек, который мог бы не воспользоваться такой заманчивой возможностью.

Он мог бы и дальше продолжать следить за Яром, если бы не скользнул взглядом по объекту его наблюдения, точнее двум объектам. Сердце пропустило удар. Он даже дышать перестал, а в душе поднялась горячая волна гнева и боли, все, что тлело и томилось внутри со дня смерти брата, с того проклятого богами дня. Медди. Филипп нашел ее.

Они несколько минут стояли у таверны что-то обсуждая. Он хотел подобраться поближе, даже рискуя попасться на глаза Яру, но сейчас было не до того. Он хотел знать. Знать все, а еще больше размазать эту гадину по стенке, за то, что живет и дышит, а у них уже никогда этого не будет. НИКОГДА.

— Ты уверена в этом?

— Да. Война начнется сегодня. Если не прямо сейчас. Я должна быть там. Должна помочь.

— Это опасно.

— Ты не понимаешь. Это нить. Последний кусочек мозаики, и я доберусь до него.

— Это опасно, — упрямо повторил мужчина. А она лишь улыбнулась и провела кончиками пальцев по усталому лицу, по щеке, по губам. И поцеловала.

— Я люблю тебя.

— Медди… — простонал он и совсем не хотел отпускать. Вцепился в нее, словно стоит сделать лишь шаг — и она снова исчезнет. Растворится в пространстве, как дым, как ночное видение.

— Пожалуйста. Я должна сделать это. И тогда все. Мы узнаем, кто стоял за твоим отцом, кто руководит безликими, кто все это затеял.

— Ты хочешь таким образом искупить вину?

Зак не сдержался. Просто не смог. Она была так близко, что стоит только протянуть руку. Видел, чувствовал, что Яр ушел, но сейчас его интересовало другое, а точнее — другая. Та тварь, что предала их всех.

Медди дернулась, а Филипп мягко, почти незаметно, но встал между ними.

— Зак? Как ты…

— Хорошо ли тебе спится, а, Медди? Ты счастлива? Радуешься жизни, целуешься у всех на виду. Признаешься в любви…

Она зашипела. Не от злости, от страха, от боли, от гнетущего чувства вины, которое разъедало внутренности, от того, что ее бывший друг слышал и видел ее личный, интимный, только для нее момент.

— Что ты хочешь? Убить меня? Так убивай, если полегчает. Я даже помогу тебе в этом, сопротивляться не буду.

— Медди, — попытался вступить Филипп, но она не слушала и не слышала его сейчас. Была только ее боль, жаждущий мести Зак и те остатки ее души, что не поглотило чувство вины.

Поэтому она выбросила руку, и Филипп отлетел на несколько метров. Глянула всего на мгновение, чтобы убедиться, что в порядке, что дышит, просто без сознания. А потом повернулась к своему другу-врагу и вытащила нож. Он подобрался, готовый в любой момент отразить удар, хоть магический, хоть обычный. Но она удивила его. Вынула нож и протянула ему.