Приручить зверя - Дебора Райли

Она была всем, что он потерял. И он желал ее с такой дикой потребностью, которая вызывала стон глубоко внутри него.

— Изобелла.

Его руки нежно коснулись ее груди, но к его облегчению, она не пыталась его оттолкнуть.

— Это не то, что я имела в виду.

Бэйн посмотрел на нее из-под опущенных ресниц.

— Твое сердце трепещет, — пробормотал он. — Ты боишься?

Она растеряно покачала головой.

— Должна была бы. Я не знаю, кто ты, и что ты.

— Если ты все же настаиваешь, то можешь называть меня Бэйн.

— Бэйн[4], - она подумала мгновение. — Это странное имя, но оно подходит тебе.

— И что же ты имеешь в виду?

Неожиданно она переместила руку, чтобы коснуться его щеки.

— Я подразумеваю, что ты больше, чем просто человек.

Он стиснул зубы от острого укола желания.

Ее прикосновение было острожным, но даже этого вполне хватило, чтобы зажечь голодное пламя желания, охватившее его тело.

— Не в данный момент. Ты разбудила чувства, которые, как я думал, я забыл навсегда, — он опустил свою голову, чтобы спрятать лицо в атласе ее волос. — Ты так сладко пахнешь. Как цветы на лугу.

Он ощутил ее сбившееся дыхание.

— Ох, это безумие.

— Безумие, действительно, — Он повернул голову, чтобы прижаться губами к ее виску, его руки развели в сторону ее тяжелый плащ и мучили тесемки на ее груди.

— Бэйн.

— Мне нужно увидеть тебя. Прикоснуться к тебе. Это желание словно лихорадка в моей крови, — пробормотал он, приподнявшись, чтобы стянуть вниз развязанный лиф ее платья. Рычание завибрировало у него в груди, когда он увидел изгиб ее груди. В блеклом свете ее кожа была прекрасна, как редкий жемчуг, маленькие холмики ее грудей венчались розовыми сосками.

В течение долго времени он рассматривал ее в ошеломляющей тишине. Не просто желание обездвижило его. Или жар в его чреслах, напрягшихся в ожидании разрядки. Хотя прошло два столетия с тех пор, как он наслаждался восхитительными ощущениями, он вспомнил страсть и желание отметить женщину. Как свою собственною женщину. Но что-то еще было в огне, охватившем все его тело. Странная нежность и жесткая потребность обнять ее своими руками и никогда не позволить ей уйти.

Эта девушка совершенно не походила на ту, которая предала его. Она была храброй и благородной, и готовой рискнуть всем ради тех, кого она любит.

Медленно он опустил голову, прикоснувшись губами к вершинам на ее груди, она издала тихий испуганный стон, затем запустила пальцы в его волосы и выгнулась ему навстречу в безмолвном требовании.

Бэйн не колебался. Позволяя ее теплу и аромату литься сквозь него, он провел языком по розовому соску, дразня напряженным языком, прежде накрыть его губами и настойчиво пососать.

Она дрожала от удовольствия, и его руки нетерпеливо соскользнули вниз по линиям ее бедер, раздвинув ее ноги, чтобы устроиться между ними.

Он был твердым и напрягшимся, когда мягко двигался напротив нее, проклиная одежду, которая препятствовала его полному обладанию ею.

— О, — Изобелла была с закрытыми глазами, пальцами перебирая волосы Бэйна. — Что ты сделал со мной?

Бэйн мягко рассмеялся, в то время как она продолжал наслаждаться сладким искушением.

— Тише, сладкая, я не наврежу тебе.

— Я никогда не чувствовала такое. Я не знаю…

— Я тоже, — через него прошла дрожь, и Бэйн поднял голову, чтобы изучить ее разрумянившееся лицо. Она выглядела необычайно красивой, с распущенными, окружающими ее бледное лицо и глазами, больше золотыми, чем зелеными. И душераздирающе невинной. Его зубы щелкнули. Кровь святых, что он делает? Он мог быть существом ночи, но он не был монстром. Его честь не умерла. Он не обесчещивал молодых, непорочных девиц. Даже если они были из Фостеров. — Это опасно.

Ее быстрое дыхание смешивалось с воздухом.

— Да, очень опасно.

Он решительно взял под контроль свою бушующую страсть Или, по крайней мере, попытался это сделать. А это оказалось гораздо более трудной задачей, чем он мог себе представить.

— Ты должна быть заперта в своей комнате, — прохрипел он. — Здесь не место для тебя.

Она послала ему осуждающий хмурый взгляд.

— Там бы я и была, если бы ты не околдовал меня.

Он разглядывал ее с мрачным выражением лица.

— Ты должна бороться с этим. Я не могу…

— Что?

— Мне нельзя доверять, — вынудил он себя признаться. — Прошло слишком много времени с тех пор, как я желал женщину. И никогда еще такую, как ты. Я боюсь того, что я могу сделать тебе.

Ее глаза вспыхнули с упрямством, которое так пленило его.

— Ты хочешь причинить мне вред?

Он грустно улыбнулся. Она понятие не имеет о том, как легко он бы причинить ей вред. Сжав руки, он мог бы запросто раздавить ее. Или впившись в нее зубами, мог бы выпить ее досуха. Он мог бы даже заставить ее получить такое наслаждение, после которого она станет его согласной на все рабыней навсегда.

— Не так, как ты думаешь. Но я мог бы украсть твою невинность. Это манит меня, словно песня сирены. — Его взгляд опустился вниз, на нее, лежащую под ним, на ее кожу, все еще влажную от его губ. Сильная дрожь охватила его, пока он с грубостью дергал ее лифт на место и прикрыл его подолами плаща. Его конечности отяжелели, когда он вскочил на ноги и потянул ее за собой. Твердый и до сих пор до боли желающий.

— Уйди, прежде чем я потеряю остатки своей чести.

Она возилась со своим плащом, а красные пятна окрасили ее щеки. Но ей, однако, удалось вскинуть подбородок и прямо встретить его взгляд.

— Я не позволю тебе причинить Кэтрин боль.

Он обхватил ее лицо обеими руками и прижался к ее губам в ожесточенном поцелуе.

— Иди.

Изобелла неуверенно двинулась через темный лес. Она могла поправить растрепанную одежду и пригладить выпавшие из прически завитки, но внутри она все еще дрожала от незнакомых ощущений и пустой боли, которые, как она опасалась, будут преследовать ее еще очень долго.

Это колдовство, сказала она сама себе в сотый раз после ухода с окутанной туманом долины реки. Бэйн, видимо, был магическим существом, и ему удалось околдовать ее.

Чем еще можно объяснить эту безумную необходимость искать встречи с ним, несмотря на всю опасность? Или это — столь странная реакция на историю о простом барде, в то время как она должна была бы быть возмущена клеветой на свой клан?

Или то, что она тает как горячее пирожное от одного его только прикосновения?

Она прикусила губу, вспомнив мягкое прикосновение его рук, ощущение его губ на своей груди, и напряжение его твердого тела между ее ног.