Шоколатье по(не)воле (СИ) - Поздно Джулия

— Я ненадолго, пока разнеси подарки всем женщинам приюта.

К Але подошла симпатичная медсестра:

— Ну что же вы так стесняетесь? Давайте я вам здесь все покажу? — Она повела девушку по коридору. — Вот здесь женщины лежат перед родами. — Аля неуверенно прошла внутрь. — Прошу минуточку внимания! — раздался звонкий голос медсестры. — Нас посетила племянница госпожи Сливовой с подарками!

В большой комнате с высокими потолками в центре стоял длинный стол, а по краям располагались кровати с небольшими тумбочками. Не сказать, что обстановка впечатлила Алю, но все же лучше тут, чем на улице. Она подходила к каждой постоялице и вручала небольшой сверток. Все благодарили ее и желали Сливовым здоровья. Але почему-то стало приятно, хотя она и не была их родственницей. Когда подарки были розданы, медсестра увела Алю.

— Вы простите, но мне нужно сдать смену, а как только освобожусь, я к вам подойду, — пообещала медсестра.

— Конечно, идите. Вряд ли со мной что-то здесь случится, — улыбнулась Аля.

Она тяжело выдохнула и решила присесть на скамью ожидания. Коридор вдруг опустел. Время шло, но никто так и не появлялся. Девушке надоело сидеть, и она решила прогуляться по коридору. Внезапно из-за одной из дверей раздался пронзительный женский крик.

— Даже не думай! — приказывала себе Аля полушепотом.

Но любопытство родилось вперед нее — она уже открыла дверь, из-за которой слышала крик — хотела только удостовериться, что все хорошо.

Лампа, висевшая на длинной металлической цепочке, раскачивалась из стороны в сторону, а крупный кристалл внутри нее чуть слышно потрескивал. Аля кралась, как мышка, готовая в любой момент убежать. И снова услышала пронзительный женский крик. Она уперлась взглядом в небольшую ширму и, осторожно отодвинув край ткани, увидела на операционном столе женщину.

Она лежала неподвижно с испариной на лбу и спрашивала лекаря:

— Что с ним? — женщина плакала и просила кого-то показать ей.

Аля, наконец, поняла, что здесь происходит. Ее любопытство привело в операционную, а точнее — в родовую. Маг-лекарь что-то делал в стороне, а медсестра отвлекала роженицу.

— Ну что? — спросила шепотом мага-лекаря медсестра.

— Ничего хорошего, у меня не получается его реанимировать, — так же тихо произнес лекарь.

Аля в ужасе осознавала происходящее. И зачем она только вошла сюда? Лекарь быстро отошел от небольшого стола и сделал пас руками над головой роженицы, женщина закрыла глаза и больше ничего не говорила.

— Ей нужно прийти в себя, пусть поспит недолго.

— А как же ребенок? — спросила медсестра.

— Мы сделали все, что могли. В его легких слишком много жидкости. Нужно сообщить заведующему.

Лекарь с медсестрой быстро ушли, а Аля подошла к ребенку. Она рассматривала маленькое тельце без признаков жизни, и ей стало вдруг невыносимо больно, захотелось прикоснуться к ребенку. Стоило ей прикоснуться к груди малыша, из его рта вылетели синие сияющие бусинки. Ребенок громко закричал и расплакался. В коридоре послышались быстрые шаги. Аля в панике выскочила через запасную дверь, которая и привела ее сюда. Она бежала по коридору, пока не налетела на Степаниду Сергеевну.

— Только не говори, что нас ждет ураган?! — забеспокоилась женщина. — Да что произошло, в конце концов? На тебе лица нет!

Аля кратко рассказала о случившемся, но не успела договорить, как из-за поворота выбежал тот самый маг-лекарь и заведующий родильного дома.

— Вы уверены, что ребенок был безнадежен?

— Абсолютно, никакие реанимационные меры не помогали! Его легкие были наполнены жидкостью.

— Но как же тогда вы мне это объясните? Ведь он жив!

Магу оставалось только развести руками. Степанида Сергеевна заслонила собой Алю. Как только заведующий и лекарь прошли мимо, они быстро повела ее к выходу.

— Да, дорогуша, с тобой не знаешь чего ждать! Ну, хоть никого не развеяла, а спасла невинную жизнь…

Глава 9

Эркер подсвечивался солнечным светом, пробиваясь сквозь неплотно прикрытые тяжелые портьеры. В ее тени, словно прячась от посторонних, стояла массивная кровать с резной спинкой. Мужчина мирно спал, лежа на животе, и не спешил приветствовать новый день. Он отдал слишком много сил и энергии за минувшую неделю. Вьющиеся волосы прикрывали его смуглое лицо, белая ночная рубашка сползла с плеча, открывая вид на небольшую метку. Если внимательно присмотреться, она напоминала воздушный вихрь, закручивающийся по спирали, а в самом центре находился еще нераскрывшийся цветок кувшинки. Магическая метка отливала всеми цветами радуги.

В такой позе его и застала прислуга. Она тихо приоткрыла дверь, внесла поднос и оставила его на красивом кованом столике. Евдокия не могла заставить себя уйти сразу, она продолжала любоваться своим спящим господином Василием Матвеевичем. В какой-то момент здравый смысл покинул ее голову, и она подошла к хозяйской кровати. Василий, обхватив руками подушку, продолжал мирно спать, откинув одеяло. Словно наваждение, он проник в девичьи грезы, вызывая совсем не детские желания. Девушка осторожно коснулась мужского плеча и стала обводить узор метки. Кровь прилила к ее щекам, а сердце забилось так, будто ей осталось жить всего ничего.

Мужчина резко развернулся и перехватил ее руку.

— Что ты делаешь? — он пристально прожигал прислугу взглядом.

Она признаваться в своих чувствах не была намерена, иначе это будет ее последний день в этом доме, и в лучшем случае ее сошлют на двор ухаживать за скотом.

— Простите, Василий Матвеевич, что разбудила, — она отвела стыдливо взгляд и говорила заискивающе, как и подобает прислуге. — Я всего лишь хотела поправить ночную рубашку и укрыть одеялом.

— Не стоило этого делать. Ты меня разбудила, иди, — недовольно приказал он.

Евдокия, перебирая в уме всех святых, кинулась к двери, но как только ее рука легла на ручку, за спиной снова раздался голос молодого господина:

— Хотя стой. Ты мне можешь помочь…

Девушка развернулась, и цвет ее лица походил на пожухшую осеннюю листву. Сейчас ее нельзя было назвать молодой или тем более красивой. У страха нет возраста, он виден невооруженным глазом. А Василий не входил в число тех, кто не умел считывать эмоции других людей.

— Да, я вся внимание… — услужливо склонилась прислуга.

Мужчина откинул одеяло и сел на кровати, опуская мускулистые ноги на пол. Ему нравилось нервировать столь неискушенную особу, но Василий был человеком принципов и никогда не преступил бы черту, пусть в отношении прислуги. А вот позабавиться и подшутить над кем-либо — в этом удовольствии он не мог себе отказать.

— Речь о нашей гостье, Алевтине. Как она оказалась в нашем доме? Расскажи все, что знаешь.

— Но разве ваша матушка с братьями…

Не успела она договорить, как Василий Матвеевич оказался рядом:

— Я хочу услышать твою версию.

— Я увидела ее утром. Ваша матушка распорядилась относиться к ней, как ко всем членам вашей семьи. Но другие прислуги поговаривают, что Алевтина Александровна была не здорова, когда попала в дом. Ваши родители вызвали лекаря.

Василий понимал, что есть что-то, что ему не рассказали. Он не сомневался в своей семье, но решил докопаться до правды.

— Я хочу, чтобы ты была более наблюдательной…  Ты понимаешь, о чём я говорю? — спросил он таким тоном, что спорить было бесполезно, но девушка все же попыталась.

— Но ваша матушка? Если она прознает?!

— А ты сделай так, чтобы ничего не узнала.

От такой близости господина Евдокия, словно одурманенная, согласилась следить за Алевтиной Александровной. Весьма довольный Василий отпустил девушку.

Его ежедневным ритуалом была небольшая утренняя медитация. Он быстро сбросил ночную рубашку и надел свободные брюки, которые специально заказал у портного. После командировки на остров он полностью опустошил свои энергетические запасы. И медитации помогали постепенно наполнить растраченный резерв. Василий понимал, что рисковал каждый раз, когда делился этим запасом с рабочими на стройке, и не сомневался, что строительство будет завершено в срок. Но вот запустить производственную линию и успеть выбросить на прилавки новый продукт, полностью дублирующий и даже местами превосходивший Забугорский, могли опоздать.  С отцом они запланировали все успеть до праздника «Звездной луны», когда становилось очень холодно, с неба исчезали звезды, и только Луна освещала ярким светом Цароссу.