Академия Космических Хранителей. Елисей и ожившая планета - Дарья Ива

— Но как, если вы все время используете силу управления, здесь так спокойно и мирно?

— Потому и спокойно. — Ромб лица перекосило в улыбке. — Кому захочется наделать гадостей соседу, чтобы он ответил еще более худшими? Кинь в альгиса камень, и обратно получишь камнепад. Для нас применять силу управления так же естественно, как и дышать. И столь же естественно никогда не направлять ее во зло…

Не успел договорить Идр о Тауарошу — страшный крик раздался отовсюду. Казалось, от боли застонала сама Пекбене, Тирсиос… Сердце мальчика переполнилось горем, и все переменилось во мгновение ока.

Невероятной силы удар — и летающих детей разбросало в разные стороны. Их внимательная учительница исчезла под тяжеловесными обломками некогда воздушного здания, а мостовую смяло, как лист бумаги.

Уже лежит, недвижим, на изжеванных плитках Идр о Тауарошу, голова где-то под упавшим сверху цилиндром лифта. Еще секунда — и весь разгромленный участок стал медленно погружаться под воду. Некогда дружелюбная, живая, ныне она — иссиня-фиолетовая, страшная.

Вот еще одна лифтовая кабина, свистя, впилась в плитки двора; со стоном разорвав сплошное полотно, провалилась вниз, — и страшные воды с жадностью поглотили цилиндр. Позади Елисея, смачно хлюпнув, скрылась очередная шляпка гигантского малинового гриба из сада клана Враукшенре.

А в самих волнах безропотно тонули отчего-то светящиеся, тонкие фигурки йукола. Молча уходили они в губительные воды, и одни только жуткие громовые всхлипы океана сотрясали воздух. Но теперь закричал и Елисей, и — кинулся на помощь безмолвно погибавшим… Но так и не смог коснуться воды: еще раз содрогнулся Тирсиос.

Последний оставшийся в живых ребенок йукола заскользил к разрыву, где поджидала все еще голодная волна. И Елисей, только теперь заметив малыша, бросился наперерез. Он оказался у края даже раньше, и успел заранее подставить руки… Но волна, а не он, забрала малыша…

Потом поднатужилась, и рванула зеленый покров, пока еще сдерживающий безумную силу. А мальчик застыл в недоумении — темно-желтый, в синюю крапочку, малыш йукола пролетел сквозь него. Так, будто Елисей весь состоял из воздуха.

Пусть и не сразу Елисей понял, что более не является участником происходящего, но отныне он застыл здесь лишь бесплотным наблюдателем.

А тем временем неповторимый Адлу-Маеку разваливался на части. И только теперь стало видно — в небесах, на сверкающих блюдцах, метались многочисленные злобные существа. Аные, одним своим видом нагоняющие дремучий ужас, они скалились и хохотали.

Появились только что, или были и раньше — подросток не понял. Но теперь твари наперебой добивали молниями из коротких жезлов тех, кого еще не пожрал Тирсиос.

Елисей не знал, сколько был тут, вынужденный наблюдать гибель Адлу-Маеку до конца.

И белого города не стало.

Враги внимательно следили за безжалостными волнами, истребившими своих детей, но тщетно — стерты йукола с лица Вселенной. Отныне только почерневший океан носится по планете, терзая жалкие обломки некогда прекрасного города, и поседевшие волны в бешенстве грызут громадины экке, вмиг ставшие серыми и безголосыми.

Вскоре и жуткие красные твари исчезли. Впоследствии они больше не появлялись над планетой.

Бесчисленное количество раз день прогонял ночь, и ночь снова гнала день, пока Елисей моргал единожды. Мальчик видел, как стремительно мелеет океан.

Да, Тирсиос умирал, страдая от последствий своего помрачения. Ни единого движения больше не было в нем, и жить дальше разумный океан не мог и не хотел.

Скоро высохла и последняя страшная капля. Остались уродливо торчать померкшие экке, да шуршал гонимый всеми ветрами песок.

— После веков наблюдений арджинны обрели уверенность, что Пекбене мертва. Да, Тирсиосу невозможно жить без йукола, как и йукола без Тирсиоса. Но в том, что на Пекбене больше нет жизни, арджинны ошиблись… Хотя скоро это может стать горькой правдой. — Голос дрожал, как пушинка в покинутом птичьем гнезде.

Елисея знобило, он все еще погибал вместе с планетой, но голос неумолимо продолжал:

— Шлаковые кристаллы Чмарош. Планета эта находится в столь далекой системе, что даже половина расстояния до нее уже не наносится на туристические карты. Однако сами арджинны, по несчастью, родом откуда-то из тех мест. И им прекрасно знакомы свойства злополучных кристаллов. Неизвестно, сколько десятков лет по крохе собирался и хранился яд, запретный во всех цивилизованных мирах… Но в итоге ар джиннам удалось нанести сокрушительный удар — они отравили Тирсиос, и яд сделал его ужасным, безумствующим. Но к счастью, невероятного разума и силы воли хватило на последнее: Тирсиос успел изолировать от смертоносного себя часть самого себя и семью йукола. И теперь это — последний Тирсиос. Разумеется, как и последние йукола.

Слабый старческий голос затих. Слезы наворачивались мальчику на глаза, но тут странный писк послышался спереди.

Елисей невольно отвлекся, и прислушался. Десятки тонюсеньких голосочков на все лады повторяли:

— Не плачь! Не вздумай! Пропустишь самое главное.

И подросток сдержался. Он крепко зажмурился, а потом открыл глаза — в них больше не было слез.

И обнаружил себя стоящим перед последней каплей Тирсиоса. Елисей заметил — если раньше океан чуть выходил за пределы силового обруча, то теперь стал заметно меньше. А рядом стояла женщина, и наверное, на Земле она могла бы называться самой старой женщиной в мире.

Стояла там, где ранее находился старец.

— Пеори? — произнес мальчик, еще только начиная догадываться.

Величественная старуха качнула головой:

— И да, и нет. — В глубине лиловых глаз замерцало, и Елисей вдруг понял.

— Пекбене, — прошептал мальчик, и глаза старой женщины засветились, как океан:

— Я — все, — прошелестело в ушах Елисея. — Ты увидишь…

Глава 10

Правильная дорога. Ущелье. Пленник ямы на свободе. Старые знакомые — Смирнов, Колесник, и Волк. Маленькая лошадка в большой беде. Первое испытание Елисея. Змей Горыныч.

Елисей шел по лесу.

Оставшаяся капля неостановимо таяла, и вместе с ней все больше дряхлела сама Пекбене. Подросток знал — если не добыть спасение, Тирсиос погибнет. Что же до йукола — они останутся только в легендах.

«Ты должен найти свой путь. Доведет лишь правильная дорога» — горели в памяти слова, произнесенные напоследок старухой. Рукой, похожей на птичью лапу, она подтолкнула Елисея к потемневшей от времени дверце. За ней и оказался этот лес.

И едва подросток вошел в него, он все время смотрит по сторонам, ища свою правильную дорогу, а ее все нет и нет. Но, чу! — вот послышалось что-то, и мальчик заторопился на шум.

Вскоре источник странных звуков открылся — шум несущейся воды и грохот скачущих камней совсем вытеснил лесную разноголосицу. А через некоторое время Елисей уже встал над гигантским ущельем.

Голодной пастью распахнулся овраг, дно теснины стелит непроницаемый туман. Сквозь белесую муть торчат редкие верхушки столетних сосен; кажется, что кроме них больше и нет ничего.

Спускаться здесь было бы самоубийством, и Елисей отступил назад. Если ему и придется идти в бездну, то не сейчас. Для начала стоит прогуляться по этому краю, незачем сразу выбирать наихудший путь. Так Елисей и поступил.

Ущелье рядом все тянулось и тянулось, и все так же играла каменными глыбами вода, но вот к этим звукам прибавились новые: перекрывая шум водопада донеслось сопение и топот. С каждым шагом они приближались, но Елисей до сих пор не видел, кто их издает. Но вскоре мальчик понял отчего.

Обойдя странное звучащее место пару раз, за одним из кустов Елисей обнаружил яму, а в ней встретили его внимательные глаза.

Мохнатый серенький хребетик, острые ушки, подвижные плюшевые губы. В ловушке переживал свое падение совершенно обычный ишачок. Он натужно кряхтел, и вскидывал передние копыта на земляную стенку, тщась выскочить из ловушки. Но для того, чтобы выбраться, ему не хватало совсем чуть-чуть.

Елисей, конечно, торопился, хотя и сам не знал — куда именно. Но в любом случае проходить мимо, безучастно, не стоило. Подросток осмотрелся, и почти сразу увидел подходящий обломок скалы.

Как только Елисей принялся ворочать тяжеленный осколок, умное животное отошло к противоположному краю ямы. Но только много позже, ссадив ладони и порядком устав, подростку удалось сделать задуманное: камень рухнул вниз, и поднял тучу пыли.

И не успела рассеяться пыль, как ишачок выметнулся из ямы. Бодро встряхнувшись, зверь склонил голову набок, и принялся внимательно изучать своего спасителя. Но Елисею было некогда заниматься животным.

— Ты свободен, иди куда хочешь. — И мальчик отвернулся уйти. Но едва сделав несколько шагов, Елисей понял, что их цели, очевидно, совпадают.