Шекспир должен умереть - Валерия Леман

Надо было видеть Розу Мимозину в момент произнесения последней фразы скорбным тоном английской леди в пятом поколении: она с достоинством сложила ручки на сдвинутых коленках и расправила плечики, гордо задрав подбородок.

Разумеется, в зале повисла многозначительная пауза. Я разрывался между желанием скорбно пожать руку неудавшейся вдове и восторженно зааплодировать блестящей игре руководителя театра «Влюбленные в Шекспира».

Инспектор Бонд смотрел на Мимозу голубыми глазами, и по его лицу было невозможно понять, о чем он думает. В конце концов милый человек улыбнулся и произнес самую банальную фразу, заставившую Розу вспыхнуть:

— Спасибо за информацию, мисс Мимозин. Если нам потребуется еще что-то уточнить, мы непременно обратимся к вам. Попрошу при выходе оставить дежурному ваши координаты.

Для Розы-Мимозы, везде и всюду привыкшей руководить и поучать, эти слова были как пинок под пятую точку. Можно сказать, она не просто вспыхнула — в какой-то момент мне показалось, что ее волосы встали дыбом и заалели, словно языки пламени адского костра. Разумеется, она взяла себя в руки, с достоинством поднялась, слегка наклонив голову, и широким мужским шагом рванула к дверям.

Я перевел дух и взглянул на инспектора. Он тоже весьма выразительно вздохнул и поправил ворот своей белоснежной рубашки.

— Энергичная женщина. Очень энергичная…

Инспектор еще договаривал фразу, когда за дверью неожиданно раздался протяжный вопль, заставив нас вздрогнуть и одновременно повернуться в направлении звука. Почти тут же обе створки резко распахнулись, и в зал, легко оттолкнув от себя констебля, вбежал рыжий всклоченный парень — тот самый, что вел Шоу сов и на которого за утренним кофе указывала мне Соня.

Он пробежал почти до середины зала и замер, по-детски всхлипывая и переводя взгляд с меня на инспектора, который тут же сделал знак констеблю удалиться, дружелюбно улыбнувшись незваному гостю.

— Ларри, что случилось? — участливо спросил он, жестом предлагая визитеру присаживаться. — Почему вы плачете?

— Почему люди плачут? — эхом отозвался Ларри, и слезы потекли по конопатому лицу с удвоенной скоростью. — Я никогда не хотел быть предсказателем, хотя бабуля с детства внушала, что у меня — дар слышать голоса природы.

Он глубоко вздохнул и сделал безуспешную попытку утереть слезы, которые текли по его лицу словно сами по себе.

— Так вот, сегодня ночью, когда я запустил в питомник Люси, вернувшуюся с ночной прогулки, она неожиданно села ко мне на руку, заглянула мне в глаза, и я похолодел. «Смерть» — это слово прочел я в глазах совы.

Он нервно дернулся, а его лицо на мгновение перекосилось от ужаса.

— Меня всего трясло, и я не мог уснуть до самого утра, вновь и вновь отовсюду слыша это слово: «Смерть!», «Смерть!».

Инспектор с живейшим интересом разглядывал парня, его нервные руки, то и дело сжимающиеся в кулаки.

— Успокойтесь, Ларри, теперь все позади, — его голос звучал с долей живого сочувствия. — Итак, сегодня вам сообщили о смерти Питера Санина, и вы поняли, что… Ну, скажем так: что ночью вы слышали предсказание. Вы пришли, чтобы сообщить нам это, я правильно понял? Зачем вы пришли?

Вместо ответа Ларри вдруг побагровел, словно вспыхнув от некой искры, на мгновенье закрыл лицо обеими руками, громко всхлипнул, почти тут же развернулся и выбежал вон без каких-либо объяснений.

Мы с инспектором переглянулись.

— Как вам наш славный Ларри? — улыбнулся Бонд. — Как всегда, в своем амплуа чудика. Думаю, весь Уорвик знает чудака Ларри. — Инспектор покачал головой. — Прибежал, чтобы сообщить интересный факт: его сова Люси еще ночью знала о готовящейся смерти. Жаль, она не назвала также имя убийцы.

Он повернулся к полицейскому, который вел протокол, но вновь ничего не успел сказать — высокие двери в очередной раз с шумом распахнулись, и в зал влетел на этот раз бородач Томми Уингз, в свою очередь, отодвинув в сторону зашуганного констебля, уже пострадавшего от рыжего Ларри.

Громила Томми также рванул прямиком к нам, размахивая в воздухе высоко поднятыми смятыми листами. Сценка смотрелась волнующе, потому как на нем был костюм рыцаря Средневековья, а волосы и борода всклокочены, словно кто-то отчаянно таскал парня за лихие вихры.

— О, господи, инспектор! Сегодня я, наверное, сойду с ума! Сначала этот труп, общая паника, а теперь мне сообщают, что вы приказали срочно изъять у меня списки участников турнира. Нет уж, извините, у себя я ничего не позволю изъять! Я лучше сам принесу вам эти листки и брошу на стол!

С этими словами Томми остановился прямо перед инспектором и эффектно бросил листки на стол, что есть сил прихлопнув сверху своим неслабым кулаком. От грохота инспектор вздрогнул, взглянув на визитера с невольным восхищением. Он тут же перевел взгляд на меня:

— Что скажете?

Словно мы находились на представлении в театре!

Я пожал плечами.

— А что тут скажешь? Одно слово: «Влюбленные в Шекспира»!

Томми выслушал наш краткий диалог, очевидно, не совсем уловил суть, а потому грозно нахмурился и без приглашения рухнул на свободный стул, еще раз с той же мощью бухнув кулаком об стол.

— Давайте, инспектор, спрашивайте, что вас еще интересует насчет турнира, пока у меня есть время!

Естественно и натурально, в такой ситуации инспектору только и оставалось, что допросить желающего.

Глава 9. Горячий день

Честное слово, с самого момента появления Томми меня не покидало ощущение, что его реплики, жесты, мимика и вся сценка с буханьем кулаками по столу и швырянием листков в целом — лишь часть практически гениального спектакля по пьесе Розы-Мимозы, написанной для любительского театра Уорвика.

Наверное, похожие мысли мелькнули и в голове инспектора, потому что на его лице появилась широкая восторженная улыбка — с такими улыбками зрители бешено аплодируют на премьере, выкрикивая «Браво!».

— Я рад, что у вас есть время. — Он кивнул и чуть придвинул свой стул. — Потому не буду зря его тратить. Вы наверняка сможете мне ответить на простой вопрос: как могло случиться, что один рыцарь заколол копьем другого? Расскажите мне в общем и целом, какие копья вы используете для турниров — ведь они должны быть безопасными, чтобы никто не пострадал?

Бородач словно тут же забыл свою роль разгневанного бога — он вдруг нахмурился и согласно кивнул:

— Конечно, у нас все абсолютно безопасно. Если желаете, я покажу вам стандартные копья наших рыцарей — это точная копия тех, что были в ходу у рыцарей средневековых турниров, — с затупленными концами. Общеизвестный факт: удар боевым копьем в одну лошадиную силу смертелен. Потому уже в давние века на турнирах использовали особые копья: на их конце закрепляли диск в форме короны. Удар таким копьем мог только выбить из седла, не более того.

Он перевел дух и осмотрел нас своими глазами цвета светлого неба.

— А здесь было совершенно точно использовано боевое копье. Когда ваши специалисты извлекли оружие из тела, я попросил разрешения осмотреть его, не касаясь руками. Я сразу понял, что это за копье! — Тут обе руки Томми, до того лежавшие на коленях, самопроизвольно сжались в кулаки. — Это — копье с выставки рыцарского обмундирования, расположенной в подвале замка. Между собой мы называли его «Больным» копьем — у него постоянно что-то ломалось. То откололся металлический наконечник и его заново закрепляли, потом в деревянной части вдруг возникла трещина. Вот тут копье взял к себе домой участник нашего театрального клуба и клуба рыцарей, коллега по работе в университете и мастер на все руки — док Пол Перкинс, один из лучших преподавателей университета Уорвик.

Только Томми произнес последние слова, как, словно вдруг нечто вспомнив, резко умолк, едва ли закрыв себе рот обеими руками и прикусив язык.

Мы с инспектором переглянулись.

— Договаривайте, Томми, что вы хотели сказать? — Инспектор произнес это дружеским тоном и улыбнулся своей обаятельной улыбкой.

Бедолага глубоко вздохнул.

— Конечно, глупо молчать, этот факт вы все равно узнаете, задав мне все свои вопросы и ознакомившись со списком участников. Дело в том, что Перкинс и должен был выступать в том самом поединке, где был убит студент. Именно он выступал на турнирах под именем Ланселот Озерный.

Когда прозвучали последние слова, вид у Томми был самый несчастный, и он смотрел на нас, как побитый пес смотрит на жестокого хозяина.

События развивались все более стремительно. Естественно, после допроса Томми, первым делом лично проверив списки и задав еще пару-тройку уточняющих вопросов, инспектор отпустил Уингза, пригласив меня отправиться на его машине, прихватив с собой парочку полицейских, к дому вышеупомянутого доктора Перкинса, который, как вскоре выяснилось, располагался на окраине города, на улочке под романтическим названием улица Серенад.