Удача не плачет - Юлия Владимировна Климова

– Я готова встретиться. Когда я смогу увидеть отца? – выпалила я, забыв об осторожности и сдержанности.

«Никогда!» – было написано на лице Марины Аркадьевны.

– Ты торопишься, Дженни… – с нажимом на слово «торопишься» произнес Юрий Викторович. Поднявшись, он отодвинул стул, заложил руки за спину, прошелся вдоль стола – туда и обратно, вернулся и вновь сел. Он явно пытался успокоиться и подобрать подходящие слова. А это было тяжело сделать, потому что в столовой царила нервная атмосфера. Марина Аркадьевна обмахивалась салфеткой, Вика то хватала мобильник, желая получить побольше информации о моем отце, то клала его на стол, боясь пропустить что-то важное. Я пила воду и изображала уверенность. И это почти удавалось. Наконец Юрий Викторович продолжил: – Я не собираюсь говорить плохо об Андрее Дмитриевиче Уварове, мы его совсем не знаем… Однако, Дженни, тебе важно понять, кто является твоей семьей…

Дядя обращался ко мне долго, но не все слова долетали до сознания. Мне кажется, многие из них просто сгорали по пути, слишком уж много было в них яда и плохо скрытого раздражения.

«…никто не мешает многоуважаемому Андрею Дмитриевичу оплачивать твою учебу… мы вложили столько средств в твое воспитание и образование… твоя мать, моя покойная сестра, не одобрила бы столь скоропалительных поступков… не забывай, он бросил тебя… да, мы не знаем подробностей, но…»

Если бы не подслушанный разговор и некоторые фразы Юрия Викторовича, я бы начала думать, что меня здесь любят. И я нужна. Но правда была несколько иной, и, наверное, я до конца ее даже не понимала. Не так уж и много удалось подслушать.

Дядя все поднимал и поднимал финансовые вопросы, а я уже сидела ровно, выпрямив спину, и ждала подходящего момента, чтобы повторить бьющиеся в сердце слова.

– Так каким же будет твой ответ? – закончив речь, приподняв тонкие, почти бесцветные брови, спросил Юрий Викторович.

– Я хочу познакомиться с отцом, – тихо, но твердо ответила я. И добавила: – И я точно готова с ним встретиться.

В пятнадцатилетнем возрасте появляются огромные преимущества. Меня нельзя запереть в четырех стенах надолго, и с моим мнением приходится считаться. Пожалуй, в этот момент я почувствовала себя взрослой.

Через полчаса Юрий Викторович сообщил, что встреча состоится в воскресенье и в десять утра я должна быть готова.

Вечер пятницы и субботу я провела в взволнованном состоянии. Дошло до того, что в два часа ночи я поднялась на чердак и поговорила с Большой Медведицей. Лиза опасалась подходить ко мне близко, и нам удалось перекинуться лишь парой фраз. Но я видела, как она рада за меня, и это была весомая поддержка.

Конечно, сразу после ужина я бросилась к ноутбуку. Мне хотелось узнать об отце как можно больше, душа трепетала и ожидала чуда. Мы похожи? Хоть чуть-чуть… Вот сейчас… сейчас я его увижу…

Фотографий оказалось не так уж и много, отец, видимо, не любил фотографироваться и давать интервью.

– Какой же ты, – прошептала я и улыбнулась.

Андрей Дмитриевич Уваров… Я смотрела на высокого стройного мужчину и почти не дышала. Темные волосы с редкой сединой на висках, красивое лицо, прямой нос, тонкие губы и уверенный взгляд.

«Добрый взгляд. Это точно!»

Именно так должен выглядеть самый лучший человек на свете, и какое счастье, что это мой отец. Я не сомневалась в его чуткости, порядочности, внимательности. В его глазах отражались самые лучшие душевные качества, и я взлетела чуть ли не до небес от счастья и гордости.

Только на одной фотографии Андрей Дмитриевич был с женщиной. Она стояла боком, и хорошенько разглядеть ее не получилось. Стройная, в длинном черном платье с тонким золотым поясом, на высоких каблуках – она походила на актрису или модель.

«Хотя для модели, наверное, старовата… Лет тридцать пять…»

И отец держал эту женщину за руку.

Две статьи и два интервью. Не густо, но я была благодарна и за это. И как же хорошо Андрей Дмитриевич отвечал на вопросы, я читала и постоянно улыбалась.

Да, он не любит светскую жизнь.

Работа отнимает слишком много времени…

Путешествовать нужно обязательно, интересно же посмотреть мир…

Любимое блюдо – жареная картошка.

Открывать еще ресторан пока не планирует, это не основная часть бизнеса, а отдых для души…

«А что бы вы хотели пожелать нашим читателям?

– Никогда не останавливаться на достигнутом».

Откинувшись на спинку кресла, я закрыла глаза и представила себя в самолете. Надо же путешествовать и изучать мир…

Вика врывалась в мою комнату несколько раз. Она тоже читала все, что можно было найти об Андрее Дмитриевиче, и бурно реагировала почти на каждую строчку. Сначала в ее голосе звучали растерянность и расстройство: Вика никак не могла смириться с успешностью моего отца. Но потом она нашла аргументы для успокоения, и огорчение медленно, но верно стало проклевываться уже в моей душе.

– Неизвестно, есть ли у него дети. Быть может, Андрей Дмитриевич подарит тебе коробку конфет и исчезнет еще лет на пятнадцать, – усаживаясь в кресло, насмешливо произнесла Вика. – И я знаю, когда ты понадобишься отцу по-настоящему. Когда к нему придет старость. Должен же кто-то менять простынки и мыть горшок.

Слова Вики дергали ниточки нервов и поселяли в душе непокой, но я старалась не обращать на это внимания. Я тушила вспыхивающие костры сомнений многочисленными мечтами и отвечала односложно, чем бесконечно раздражала Вику.

Да, я понимала, что у Андрея Дмитриевича Уварова могут быть еще дети. И он знает их с детства и любит. А я… чужая.

«Но я нужна. Непременно нужна. Иначе зачем же со мной встречаться?»

«А нужна ли?..» – нашептывал страх.

В воскресенье утром за мной на белоснежной машине приехал водитель отца.

– Вот видишь, – усмехнулась Вика, когда я надевала кроссовки, – твой папочка поленился приехать сам. Что и требовалось доказать. Увезут, привезут и забудут. Это жизнь, моя дорогая сестренка.

Но я видела, какие взгляды она кидала в сторону машины и как нервно покусывала нижнюю губу…

«Нельзя сомневаться, все будет хорошо».

Я довольно долго выбирала, в чем отправиться на встречу к отцу. Хотелось выглядеть очень красивой и уверенной. Я даже подумывала попросить у Вики бордовое платье, отделанное тонкой полоской кружев по подолу. Но сдержалась. По многим причинам. Во-первых, я не чувствовала бы себя комфортно в подобном наряде, во-вторых, у меня нет подходящих туфель, в-третьих… Пусть я буду такой, какая есть. Вряд ли платье что-то изменит.