Эверест. Смертельное восхождение - Букреев Анатолий Николаевич

Я попытался вырвать его из этого бешеного ритма, уговаривал сходить на вершину просто для себя, для альпинизма. «Уверен, что у нас получится, – убеждал я Скотта. – Собралась сильная команда, а с тобой она будет еще сильнее. Пойдем с нами!» Я видел, что ему очень хотелось принять это предложение. Скотт разрывался между работой и любовью к горам. «Пойми, я же не сам по себе. У меня работа, у меня есть обязательства, семья..» – отвечал он. Эта ситуация была мне хорошо знакома. Крайне сложно продолжать свою альпинистскую карьеру, так или иначе не занимаясь бизнесом. Но все же… Все же я был разочарован, когда Скотт сказал «нет».

При разговоре Фишер часто поглядывал на часы. На назначенную в министерстве туризма встречу нельзя было опаздывать, это расценили бы как неуважение. Хорошие отношения с местными бюрократами были для альпинистов залогом успеха. Никто не мог подняться на гору без их разрешения.

Перед уходом Скотт предложил мне на следующий день позавтракать вместе в отеле «Манат», где он остановился. «Нам нужно кое-что обсудить», – сказал он.

Букреев и сам хотел еще раз повидаться с Фишером. Анатолий был в курсе того, что Скотт расширяет деятельность своей компании, ищет новые направления, и не хотел упускать свой шанс. Годы, прошедшие со времени развала Советского Союза, дались Букрееву тяжело. Советский альпинизм был фактически уничтожен. Альпинисты из поколения Букреева, часто лучшие в мире, стояли на грани нищеты. Амбиции были забыты, когда стало нечем кормить семью. Высотникам приходилось работать прислугой на высокогорных курортах, учить кататься на горных лыжах детей бандитов и коррумпированных чиновников – лишь бы заработать на кусок хлеба.

Когда закончилась государственная поддержка альпинизма, Букреев на своем опыте испытал, что такое отчаяние и унижение. В 1994-м году, после успешного восхождения на Макалу, Нил Бейдлман и остальные американские участники экспедиции уже летели домой, а тем временем Анатолий в самом дешевом отеле распродавал свое альпинистское снаряжение, чтобы набрать денег на билет до Алма-Аты. После экспедиции он заметил, что несмотря на все испытания, прибавил в весе. Американские участники похудели (некоторые на девять-десять килограммов), но только не Анатолий – настолько отличалась еда в экспедиции от того, чем ему приходилось довольствоваться дома. В те несчастливые дни ему казалось, что как альпинист он обречен. Да и сейчас дела шли не сильно лучше.

Мне хотелось рассказать Скотту, какие перспективы скрыты в казахских горах. Все доступно – приходи и бери. На этих горах выросло не одно поколение советских альпинистов; там было много интересных маршрутов. Да, c инфраструктурой дело обстояло неважно, гостиниц было мало, но в стране вновь стали появляться деньги. Я был уверен, что Скотт с его опытом и энергией мог многое изменить.

Полдень следующего дня застал Фишера и Букреева склонившимися над картой Казахстана. Рядом с недопитыми чашками кофе на столе лежали описания Тянь-Шаня и Памира, которые Букреев принес с собой. Фишер явно казался заинтересованным, задавал много уточняющих вопросов. Неожиданно Скотт резко сменил тему и заговорил об Эвересте. Он хотел, чтобы Анатолий поделился своим опытом. Высотники всегда в курсе происходящего на Гималаях, и Фишер, разумеется, знал об успехе прошлогодней экспедиции Генри Тодда, в которой в качестве гида участвовал и Букреев. В тот раз из семи восходителей, которых Букреев привел на Эверест, трое были первыми: первый датчанин, первый бразилец и первый уроженец Уэльса, покорившие высшую точку планеты.

Скотт много говорил об Эвересте; потом мы стали обсуждать специфику работы высотного гида. Фишера интересовал не только Эверест, в его планах было покорение всех восьмитысячников. Скотт серьезно задумывался о проведении коммерческой экспедиции на К-2. «Американцев эта вершина по-настоящему очень интересует, – сказал он. – Мне понадобятся хорошие гиды, человек шесть. Возможно, это будут русские, ведь работа опасная. Немногие американцы согласятся на такие условия».

Вершина К-2, хотя и «всего лишь» вторая по высоте, считается самой опасной из восьмитысячников. Она имеет форму пирамиды, и при восхождении требуется серьезное лазанье по ее граням, что крайне тяжело и рискованно на такой высоте. Маршруты на К-2 очень сложны, и попытки штурма часто заканчивались трагедией. Скотт знал об этом лучше других: он сам принимал участие в одном из самых драматических восхождений на К-2.

В августе 1992-го глубокой ночью Фишер спускался с вершины, пробиваясь сквозь бушующую метель. Истощенный, с поврежденным плечом, он с трудом тащил на себе уже неподвижного Гарри Болла. У этого новозеландского альпиниста (компаньона Роба Холла) случился отек легких, и самостоятельно передвигаться он не мог. Фишер тогда спас ему жизнь[12].

«Эверест не сильно отличается от К-2, – сказал я тогда Скотту. – Ты же сам знаешь: на такой высоте у тебя нет права на ошибку. Для восхождения нужны хорошая погода и большое везение. Тебе понадобятся высококвалифицированные гиды, профессиональные альпинисты, умеющие работать на высоте, знающие гору. Клиенты? Придется их как следует отбирать – они должны быть в состоянии отвечать за себя на такой высоте, выносить большие трудности. Это не Монблан, в котором нет и пяти тысяч. При покорении такой высоты действуют другие правила. Твоя задача – воспитать в людях способность к самоконтролю, ты не можешь все время держать их за руку. Опасно считать, что вести клиентов на Эверест и, к примеру, на Мак-Кинли[13] – вещи одного порядка». Скотт очень внимательно слушал, а потом поразил меня своим предложением: «Мне нужен лидер. Опытный, такой, как ты. Идем со мной на Эверест. А потом можно пойти с русской командой на К-2 и на Тянь-Шань. Что скажешь?»

«У нас есть такая пословица, – сказал я, – коней на переправе не меняют». Дело в том, что я получил предварительное приглашение от Генри Тодда из «Гималайских гидов», который тоже планировал (если наберет клиентов и получит разрешение) экспедицию на Эверест с непальской стороны. Скотт улыбнулся: «Сколько обещал тебе Тодд?» Я сказал. «Ты еще не связан никакими обязательствами», – сказал Скотт и назвал сумму, почти вдвое превышавшую ту, которую предлагал Тодд.

Для Букреева это было очень заманчивое предложение. Перед ним открывались большие перспективы. Анатолий знал наверняка, что Фишер сможет грамотно организовать экспедицию; еще больше он доверял ему как альпинисту. К тому же Нил Бейдлман, один из гидов Фишера, был другом Букреева. Анатолий помог ему в 1994-м году покорить первый его восьмитысячник (Макалу), он очень уважал Бейдлмана за решительность, которую тот проявил тогда. Нил был феноменально вынослив. Конечно, здесь сказывалось его спортивная подготовка – он был марафонцем, специалистом по сверхдлинным дистанциям. Впрочем, на высоте требования другие, чем в марафоне, а опыта покорения Эвереста у Бейдлмана не было.

Я не хотел отказываться от предложения Скотта, но решиться на него прямо сейчас не мог. Вместо этого я запросил у Скотта на пять тысяч долларов больше, рассудив, что если он согласится, то мне будет легче объяснить Тодду свой отказ. Скотт отставил в сторону чашку, внимательно посмотрел на меня, словно не понимая услышанного, и сказал: «Так дело не пойдет. Не пойдет».

«Хорошо», – ответил я и, честно говоря, уже решил, что на этом разговор закончен. Буду работать с Тоддом, как и в прошлом году. Но Скотт добавил: «Ты все-таки подумай над тем, что я тебе сказал», – и встал из-за стола. Ему было пора идти в министерство туризма. Уходя, он обернулся и спросил: «Так как насчет завтрака? В девять? Хорошо. И подумай как следует».