Полет Ящера - Андрей Щупов

Конечно, можно было двинуть в президенты, благо сепаратизм сейчас в моде, а то и посадить на трон кого-нибудь из своих, но вопросительные интонации оставались. Для чего, на фига и зачем?.. Не столь уж приятно вместо дюжины душить тысячи, а вместо банкиров трясти города и целые народы. Ящера по крайней мере боятся и уважают, а кто нынче уважает президентов с министрами?

Отменив встречу с металлоторговцем из Новосиба и раздумав ехать к пьяной женушке, я бездумно колесил с Фимой по вечернему городу, болтая о чепухе, на которую эта юная девчушка после двух рюмок стремного «Амаретто» с готовностью отвечала. Мы заехали на заснеженную дачу, по двору которой бродил пушистый кавказец размером с доброго теленка. Щенок не накопил ещё злости и запросто позволял чесать себя за ухом. Однако уже сейчас в медовых его глазках читалось: а не съесть ли вас, друзья мои? Так сказать, на всякий пожарный?.. Сторож с гладкоствольным семизарядным чешским автоматом стоял тут же рядышком, подробно докладывая о малых и больших происшествиях. Где-то что-то опять спалили, в третий раз взломали домик соседей. Сторож даже видел, кто именно ломал, не поленился даже долбануть из своего автоматика, однако милицию вызывать не стал. Может, и правильно, что не стал, но мы его не слушали. Будни нас не интересовали. Предпочтение отдавалась нюансам, и Фима до слез ухохатывалась над котенком, который бродил за кавказской овчаркой, как привязанный. Друзья-антиподы явно ладили, и когда котенок проваливался в - сугробы по самые уши, кавказец терпеливо его отрывал. Делать на даче было больше нечего. Выпив со сторожем по стопарику и заставив моряков Ганса слепить под руководством Фимы приличных габаритов снеговика, мы расселись по машинам и вновь понеслись в город.

Уже на въезде какой-то коршун на «Линкольне» умудрился меня подрезать, но я и не думал притормаживать - треснул его бампером, а когда он попытался остановиться, добавил в борт так, что его длиннотелая черная калоша юзом пропахала с добрый десяток метров.

- Вот, паразиты! - Ганс выскочил из машины. Фима испуганно ойкнула, а я, закурив, принялся наблюдать, как из «Линкольна» вылазит какой-то прыщ в двубортном бизнес-мундире. Еще пара шкафчиков полезла следом, но рядом уже стоял Ганс с «морячками». Их «Тойота» подоспела к месту событий, притормозив таким образом, что нос черной калоши оказался зажатым между поребриком и бронированными дверцами джипа. Вопли чуток поутихли. Мои парни на децибеллы не нажимали, демонстрируя более весомые аргументы. Что-то объясняя, Ганс добродушно тыкал стволом старенького коллекционного «Вальтера» в сторону вмятин на бампере «Ниссана», и прыщ, похоже, все более проникался ощущением вины. Кажется, Ганс намекал на возмещение убытков, но я сомневался, что наличность прыща удовлетворит его непомерное честолюбие, а потому, опустив стекло, великодушно помахал рукой.

- Что, без претензий? - не поверив, уточнил Ганс.

- Пусть валят, - я кивнул.

Один из героев в «Списке Шиндлера», помнится, говорил, что более величественно - прощать, нежели наказывать. Дескать, наказать и плебей сумеет, а ты попробуй прости!

Вроде чепуха, а ведь задело это меня тогда прямо до не могу. Словно не к концлагерному чугунку была обращена фраза, а ко мне. В общем Ганс, кривясь и кхакая, поплелся обратно к джипу, его «морячки», разочарованно поплевывая себе под ноги, двинулись к «Тойоте». Снова взревели моторы, мы кое-как разъехались. На прощание я все-таки шоркнул по «Линкольну» боковой скулой бампера. Решеточка у моего бронехода навроде кастета, и борозда получилась что надо!

- Кто такие? - поинтересовался я у начальника охраны.

- Рыбари, - доложил Ганс. - Из «Севдальрыбы». Директор и цуцики. Я им сказал, будут по гроб расплачиваться кетой. Между прочим, почти согласились. Если б не вы…

- Не жадничай, Гансик! - я зевнул. - Кета до наших краев свежей не доплывает. Потравили бы всю контору.

- Я бы им потравил!.. - Ганс ещё что-то там ворчал но мне было уже не до него.

Я сладко зевал. То есть кета, конечно, рыбка неплохая, особенно свежего копчения, только крысятничать - скверная штука. Стоит только привыкнуть, век потом не отучишься.

- Ой, кинотеатр! - Фима крутанулась на сидении с такой резвостью, что на миг мне показалось, её прелестная головка отвинтится вовсе, скатившись к моим ногам. Но все обошлось. Мы как раз проезжали мимо зачуханного строения, с цветастой афишей, и, впившись в неё глазами, Фима умоляюще затеребила мой локоть.

- Давай остановимся! Ну, пожалуйста!

- Чего ради? - я послушно притормозил.

- Я ведь раньше здесь жила. Вон за теми двумя домами. А в этот кинотеатр ходила смотреть фильмы. Еще совсем маленькой девочкой.

Юная Фима была девочкой! Смехота! А кем, интересно, она была сейчас? Я фыркнул. Можно ли Ганса представить школяром в наглаженной рубашке, в галстучке и с портфелем? Можно, конечно. Если предварительно крепко напиться. Тем не менее, машину я остановил, снисходительным взглядом прошелся по непритязательному фасаду здания. Кинотеатр скорее походил на кино-забегаловку, но назывался, разумеется, «Родиной», что должно было по идее обижать, но отчего-то совсем не обижало. Национальное самосознание тесно срослось с национальным самооплевыванием. Хронически унижаемые в собственных глазах мы - о чудо! - постепенно перестали быть таковыми.

- Хочешь зайти?

- А можно? - глаза Фимы загорелись.

Вероятно, ворохнулось под грудью октябрятское прошлое, запалило ностальгическую свечечку. Эта самая свечка, должно быть, и зажглась в её карих глазках. Я улыбнулся. Ощущение было таким, словно заглядываешь в дверную щелку дядиной спальни.

- Конечно, можно. Сегодня, я - царь и бог, исполняю любые желания.

Припарковав машину к наполовину раскуроченной чугунной оградке (явно трудились молодцы перед очередным организационным слетом), отворил дверцу.

- Ну что, зайдем? Рискнем, как говорится, здоровьем.

- Почему - здоровьем? - удивилась она.

- Примерно в таком же кинотеатрике, - объяснил я, - в дни моей светлой юности мне вышибли первый зуб.

Она засмеялась и тут же, спохватившись, зажала себе рот.

- Можно, - разрешил я. - Можно смеяться, можно даже заказывать мороженое в вафельных плевательницах. Уж нырять в детство, так плашмя и пузом! Как мартовский кот в водосточную трубу.

Озабоченно почесывая макушку, Ганс обогнал нас и скрылся в вестибюле. За ним протопала парочка «моряков».

- Они тебе не помешают? - я кивнул в сторону охраны.

Фима пожала плечиками.