Дорожное происшествие - Хайнер Ранк

- Садитесь, господин Крейцер, - произнесла она, указывая на стул возле ее шезлонга. - Чем могу быть полезна?

- Несколько вопросов, госпожа Николаи. Я не хотел бы злоупотреблять вашей любезностью. Вы, вероятно, знаете уже, о чем речь.

- Да, Карла мне рассказала о вашем разговоре с моим мужем. Иногда она позволяет себе лишнее, но вы не должны за это на нее сердиться. Она так нам преданна, так преданна. Без нее мы бы пропали. - Она умолкла, положила закладку в книгу, а книгу засунула в плетеную подставку между журналами. При этом ярко вспыхнули аквамарины на ее золотом браслете. - А кроме того, не думайте, что вы злоупотребляете моим временем, - продолжала она. - Я очень много бываю одна и радуюсь каждому гостю, даже если он пришел по делам службы.

- Спасибо большое, вы очень любезны, - пробормотал смущенный, словно мальчишка, Крейцер.

Госпожа Николаи ошеломила его. Она выглядела совсем не так, как он ожидал, она напоминала Грету Гарбо в лучшие годы и говорила приятным голосом, в котором не было ни тени уныния или жалости к самой себе. Только если очень присмотреться, можно было увидеть две тонкие прочерченные болью линии от крыльев носа до уголков рта.

- Сигарету? - предложила она.

- Нет, спасибо, видите ли…

- Но уж стакан апельсинового сока вы, верно, не откажетесь выпить? - улыбнулась она.

- Не откажусь, - сказал Крейцер.

Она подтянула столик на колесиках и наполнила из термоса два стакана. Он взял предложенный ему стакан и отхлебнул глоток ледяной жидкости.

- Простите, господин Крейцер, но для начала я хотела бы сама задать вам вопрос. Нет ли в законах такого параграфа, который разрешал бы одному из супругов отказаться от дачи свидетельских показаний, если он опасается, что его показания могут повредить другому?

Крейцер совсем растерялся. Хотя он более чем когда-либо был уверен, что напал на верный след, ему стало как-то не по себе. Глубоко вздохнув, он ответил:

- Да, такой параграф существует: например, для того случая, когда вы предстаете перед судом в качестве свидетеля. Но неужели вы всерьез думаете, госпожа Николаи, будто можете повредить своему мужу?

- Нет, нет! - Она энергично замотала головой. - Совсем напротив, я убеждена, что мой муж вообще не способен на такую низость, как бросить беспомощного, раненого человека. Мой вопрос не имеет к этому происшествию ни малейшего отношения. Но есть такие… - она нахмурила брови и, мгновение помолчав, продолжала, - такие глубоко личные моменты, о которых я не желаю говорить ни при каких обстоятельствах. - С улыбкой, несколько вымученной, она докончила: - Видите ли, вот уже три года, как я превратилась в своего рода украшение витрины, в манекен. И тем не менее муж мой проявляет такую трогательную заботливость, не проходит и дня, чтобы он не подумал обо мне: книги, цветы и другие знаки внимания. Он окружает меня такой самоотверженной любовью, что я почти забываю про свою болезнь и чувствую себя счастливой.

Впервые Крейцер уловил легкое дрожание в ее голосе. Но не успел он придумать ответ потактичнее, как она овладела собой и заговорила вполне спокойно:

- Хочу быть откровенной до конца. Муж заходил ко мне и рассказал, какое против него существует подозрение. И он просил меня вообще не отвечать на вопросы, никак не ввязываться в это дело и отказаться от каких бы то ни было разговоров в полиции, ссылаясь на свою болезнь. Но, поскольку я сознаю, что это только укрепит уже существующие подозрения, я решила тем не менее поговорить с вами. Итак, если вас интересует мое личное мнение: да, я считаю вполне возможным, что он среди ночи незаметно покидал клинику. Он же решительным образом это отрицает. А раз он говорит, что не покидал, значит, вы должны ему верить, как верю я.

Крейцер помолчал и только поглядел задумчиво на носки своих ботинок.

- А вы не знаете никого из ближайшего окружения доктора, кто мог бы воспользоваться его машиной? - спросил он наконец.

Она наклонила голову, протянула не глядя руку к эмалевой шкатулке на столе, достала оттуда сигарету и сунула себе в рот. Крейцер привстал, вытащил из кармана спички и дал ей огня. Она кивком поблагодарила его и сказала:

- Да нет, никого не знаю. Но ведь кто-то наверняка ею пользовался. Во всяком случае, не мой муж. Он врач, и он ни за что не оставит раненого без помощи. Я скорее предположила бы другое: какие-то подростки угнали машину и совершили наезд. Ведь сплошь и рядом приходится слышать о таких случаях.

- Вы правы, - согласился Крейцер, - но мне ни разу не приходилось слышать, чтобы подобные личности вернули машину туда, откуда угнали. Это и рискованно и вообще затруднительно. А в нашем случае создается впечатление, будто преступник хотел по возможности скрыть происшествие. Из чего можно сделать вывод, что он принадлежит к тому кругу лиц, который имеет отношение к доктору. В противном случае ему было бы совершенно безразлично, где и когда найдут машину.

- Очень тонкое наблюдение, - сказала она, проталкивая между губами струйку дыма. - Надеюсь, вы добьетесь успеха с этой теорией.

Крейцер отпил глоток сока.

- Мы сделаем все, что в наших силах, - сказал он. - Да, кстати, известно ли вам, что несчастный случай произошел возле Филиппсталя, другими словами, на том шоссе, которое ведет к Вильгельмсхорсту?

- Не знала! - Она испуганно поглядела на него и медленно откинула голову на высоко поднятую спинку шезлонга. Рука ее непроизвольно стиснула отвороты блузки. Потом, опустив длинные ресницы, она сказала шепотом: - Не понимаю, что вы хотите этим сказать?

Крейцер упорно смотрел на мореные половицы между своими ботинками. Ах так, значит, об этом Николаи не сказал ей ни слова. И хорошо сделал, едва ли его жена до сих пор пребывает в счастливом неведении…

- Разве для вас что-нибудь связано с названием Вильгельмсхорст? - осторожно начал он.

Она выпрямилась и взглянула на него.

- Извините, ради бога, - сказала она по-прежнему ровным голосом. - Мне вдруг стало дурно. Со мной это бывает, виновата моя болезнь. А теперь к вашему вопросу: - Нет, Вильгельмсхорст не вызывает у меня никаких ассоциаций.

Она загасила недокуренную сигарету и допила сок.

Крейцер чувствовал, что она не совсем откровенна, однако решил примириться с этим и не терзать ее мучительными и унизительными расспросами. А имя приятельницы доктора он может узнать и от него самого.

- Да это, собственно, и не играет особой роли, - сказал он после недолгого молчания и поднялся со своего места.

Она улыбнулась признательно, явно прочитав его мысли.

Перед домом остановилась машина, хлопнули дверцы, донесся голос чем-то возмущенного Николаи, по лестница загромыхали шаги, потом они раздались в коридоре, дверь рывком распахнули, и в комнату ворвался сам доктор. У него было багровое лицо, глаза из-под кустистых бровей так и сверкали от злости. Разъяренным быком кинулся он на Крейцера.

- Зарубите себе на носу, - заревел он, - что я не потерплю вашего наглого вынюхивания! Хотите что-то узнать - обращайтесь ко мне, а клинику и мою жену оставьте в покое.

За спиной у Николаи возникло сконфуженное лицо Арнольда, тот смущенно пожимал плечами. Николаи повернулся к нему.

- Этот мальчишка вступает в разговоры с моим персоналом и подкапывается под мой авторитет. А когда я требую объяснений, он нагло заявляет, что собирался, видите ли, проверить мое алиби.

Крейцер резко перебил его:

- Этот «мальчишка» - младший лейтенант полиции Арнольд, и он действовал по моему заданию. За последние несколько часов мы пришли к выводу, что не можем до конца снять подозрение с вас, и поэтому приняли решение начать официальное расследование.

- Чихал я на ваши расследования! - кричал Николаи. - У себя в клинике я хозяин и… - Он не докончил, потому что взгляд его упал на жену, которая с мольбой смотрела на него и едва заметно качала головой. Он сглотнул раз, другой, ослабил узел галстука и продолжал уже более спокойно: - Давайте лучше перейдем ко мне. Я хотел бы, чтобы по меньшей мере моя жена была бы избавлена от этой глупости. - Он повернулся и вышел.

Крейцер за руку попрощался с госпожой Николаи. Умоляюще глядя на него, она шепнула:

- Ради бога, не сердитесь, он вовсе так не думает, просто он совершенно измучен.

Кабинет доктора оказался небольшой, скупо обставленной комнатой в нижнем этаже: письменный стол перед окном, кресло, белый металлический шкаф со стеклянными дверцами, в шкафу книги по медицине и многотомный словарь Майера, обтянутая клеенкой кушетка и три белых деревянных стула. Больше в комнате ничего не было, только над письменным столом висел еще иллюстрированный календарь, а над стульями - три цветные гравюры времен Питера Растрепы, изображавшие, как лукавый доктор исцеляет симулянта, который приходит к нему на костылях, но, завидев зубодерные щипцы, удирает со всех ног.

Доктор пропустил вперед Арнольда и Крейцера, захлопнул за собой дверь, подошел к столу и так грузно плюхнулся в свое кресло, что оно заскрипело. Некоторое время он молча и злобно созерцал письменный прибор из полированного гранита, потом вдруг взревел: