Теория государственного кредита - Егор Канкрин

Настоящая культура в ее истинном понимании начинается лишь в новое время. Какой бы высокой ступени в своем развитии не достигли древние народы, мы все же не можем назвать их просвещенными. Их просвещенность была однобока и ограничена множеством суеверий. Характерной же чертой нашего просвещения являются разносторонность и постоянное самосовершенствование. В древнем мире просвещение зависело целиком от законного уложения, законы же, как правило, издавал один человек – повелитель. У каждого полиса был свой мудрец, который выдавал свои взгляды за непреложную истину, издавал законы и силой заставлял своих соплеменников им подчиняться. Каждый из них пытался навязать всему народу, не смотря на его разнородность, свое виденье, придать ему свою форму, не оглядываясь ни на бег времени, ни на перемену обстоятельств и образа мыслей людей. Они вмешивались в дела домохозяйства вместо того, чтобы заняться учреждением политических институтов; они отняли у религии право искоренять пороки и, вместо этого, избрали путь наказания преступников – т.е. пороки в их непосредственном воплощении; они не отличали выдающихся людей от людей толпы и требовали и от тех и от других такой степени нравственности и добродетели, что обладай ими люди, никому бы не понадобились ни сами законы, ни книги об этих законах, написанные мудрецами-законотворцами. Все эти псевдомудрецы искали славу и величие для своего Отечества вовсе не там, где следовало, и, по неведенью, пренебрегали верным средством для их достижения. Риторика, искусства и, в первую очередь, богатство были истинными предметами их вожделения, а, вместо расчета и грамотности, их союзниками становились каверзность и бесконечные жалобы о падении нравов в народе. Что из этого вышло? Народы, выросшие в ненависти к подлинному источнику их процветания, и, волею законотворцев, интеллектуально и физически разносторонне ограниченные, стали относиться предвзято как к торговле, так и к искусству. Будучи обреченными на постоянную бедность, они совершали путь из варварства в недопросвещение не понимая источника счастья, все время находившегося у них же в руках, и не зная как побороть несчастья, на них обрушивающиеся.10

Нынешнее просвещение, начало которому следует вести от возникновения христианства, стало во времена Вестфальского мира очевидным и доступным для всех. Кто положил начало Просвещению? Кто основатель Просвещения? Нет такого человека! Кто способствовал распространению просвещения в Европе? Все великие люди старины и нового времени, которые были открыты для всего человеческого. Так, открытое и усвоенное всеми народами сообща просвещение, благодаря появлению прессы, возможности изучения иностранных языков и ежедневному общению людей разных народов друг с другом, получило широкое распространение. Это его появление заставляет отступать старые предрассудки; искусство и наука вступают в период расцвета или стремятся к нему; каждое новое открытие начинает служить на благо всего человечества, каждая новая истина проникает вплоть до основ нашего политического устройства, входит в повседневный обиход и со временем становится, своего рода, нравственной необходимостью. В области изучения языка, искусства и торговли появляется дух сотрудничества, который соединяет множество разных стремлений в единый порыв. С помощью объединенного капитала люди прокладывают тоннель под руслом Темзы, строят шахты в американских горах, основывают правительственный кредит в разгар жесточайшего кризиса, как это было во Франции. С помощью страховых компаний они защищают свои поля от грозы и града, свои дома и угодья – от лесных пожаров, а в море – свои корабли от шторма и непогоды. Вместо того, чтобы возводить оградительные стены, новое просвещенное человечество стремится посредством обмена мыслями и опытом, посредством слияния усилий разных народов и беспрерывного развития их естественных способностей, преумножать свои богатства, свой нравственный капитал и знания. У каждого европейского народа своя история просвещения. Политическая ситуация, упорство народа в следовании закоренелым предрассудкам, мудрость, либо, напротив, беспечность властителей, благоволение фортуны, либо наоборот обрушившиеся неудачи – все эти обстоятельства хотя и оказали разное влияние на возникновение соответствующих предпосылок в каждой отдельной стране, привели, однако, к одинаковым следствиям. И хотя некоторые народы относительно других стоят на более высокой ступени развития, рано или поздно каждая страна непременно достигнет в своем развитии эту ступень. Эти упомянутые нами следствия, с наступлением которых задача просвещения может считаться выполненной, в основе своей следующие:

П е р в о е с л е д с т в и е – духовное перерождение, переход от религиозного фанатизма и суеверий к терпимости. Это определение в равной степени касается как религии, так и философских изысканий. В религии нам нужна терпимость, чтобы не подавлять естественную склонность людей к набожности. В философских изысканиях она необходима, чтобы находить истину. Без терпения не смогут в полной мере развиться ни совесть, ни разум, ни мысли, ни чувства. В религии, равно как и в науке и философии, однобокий взгляд на вещи, либо какой-нибудь предрассудок, связанный с недостатком образованности, есть не что иное как признак варварства, в то время как всестороннее рассмотрение какого-либо предмета, его подробный анализ и, основанное на полном понимании, последующее определение есть признак просвещения. Таким образом, борьба убеждения с предрассудком, терпимости с фанатизмом – это и есть борьба просвещения с варварством. Терпимость – в самом общем и возвышенном смысле этого слова, или иначе свобода совести и беспристрастность суждения!

В т о р о е с л е д с т в и е – перемена во внешней политике или, точнее, переход от честолюбивых планов к мирному правлению, от оголтелой угрозы – к тактике оборонительных союзов. Политическое равновесие в отношениях между всеми народами ведет к тому же, к чему ведет хорошее законодательство у отдельно взятых наций. Оно объединяет народы в единую общность и стремится во всех их взаимоотношениях ставить во главу угла справедливость, а не насилие. Здесь следует искать основу всеобщего права и начало устойчивого представления о родине – двух центральных понятий для жизнедеятельности человека. Установление политического равновесия уводит людей от состояния вооруженного противостояния к состоянию мира и спокойствия и, путем мирной состязательности, к богатству и умножению знаний; прямой противоположностью сему является жажда безграничного завоевания и создание универсальной монархии, с присущими ей славой и помпой, что есть не что иное как пережиток варварства или возврат к нему в наше просвещенное время.

Т р е т ь е с л е д с т в и е – перемена во внутренней политике, переход от несовершенных государственных институтов к большему порядку. Здесь существует два вида ценностей. К первым относятся, к примеру, отказ от насилия, вера в достижения науки, поддержка ремесел и торговли, гарантии личной свободы, стремление к гражданскому равенству, одинаковая защита закона для всех, независимость судебной власти, неприкосновенность частной собственности по прямой и по косвенной линии во время наследования, повсеместное упразднение монополий и привилегий не только для частных лиц, но даже и для отдельных провинций, улучшение общего образования, применительно ко всем слоям общества, от высшего до самых низов – все эти принципы почти повсеместно усвоены всеми прогрессивными народами и правительствами, заботящимися о национальном благе. Второй вид ценностей – связанные с идеями либерализма, не так бесспорны как первые и, в ряде случаев, вызывают сомнения и споры, и, хотя само просвещение разрешает эти споры в пользу свободы, применение этих принципов требует большой осторожности. Ведь, по природе своей, эти принципы затрагивают все стороны жизни государства, все законодательство, включая самые незначительные нюансы, и самих людей, вкупе с их личными и общественными интересами.

Ч е т в е р т о е с л е д с т в и е – и, наконец, перестройка хозяйства или, другими словами, переход от примитивной системы всевозрастающих налогов к системе умеренных налогов и предоставляемых займов, в соответствии с государственной кредитной политикой. К этому следствию относятся все идеи, затронутые нами с самого начала нашего исследования, и, также, все истины в той или иной мере касающиеся государственного кредита.

Это и есть признаки, влияние и последствия нового европейского просвещения. Из всего вышесказанного мы можем сделать вывод, что случайное процветание, зависящее целиком и полностью от удачи, вместе с ней и заканчивается. Рукотворное же, спланированное процветание, основанное на твердых политических принципах, столь же непоколебимо, как и сама истина.