Оптинки. Записки экскурсовода - Ольга Рожнёва

Поднимаю матушку вверх, спускаюсь с её памперсом вниз. Так, куда я шла? Вверх или вниз?!

Пожилая сестра, которая живёт в нашей гостинице, проходит мимо и ворчит:

– Ты чего ей потворствуешь с её кошками?! Гнать их всех! Прошлые-то келейницы не в пример тебя умнее были, всех её кошек гоняли!

И негромко, в сторону:

– Такая же полоумная, как твоя наставница!

Я молчу. Сестра уходит. Тише – тише, серый, не бойся, я тебя не выгоню. Она просто не понимает, что ты у нас не обычный кот, а учёный!

Писать особенно нечего. Жизнь идёт своим чередом. Теперь я знаю, как лучше одеть матушку на прогулку, какой должна быть температура воды, которой она привыкла умываться, как удобнее положить ей подушки.

Купила ей хурму. Вот хурму она ест. Это ж постное – фрукты. Хорошо, что ест, а то от её такого строгого поста можно совсем ослабеть.

Сегодня матушка меня удивила. Я очень люблю во время службы стоять впереди всех, чтобы всё было видно. А она сидит на скамеечке в самом конце храма. Предложила ей завозить коляску в храм и подвозить её поближе, а то перед ней встанут люди толпой, а ей ничего не видно. И слышит она плохо.

А она говорит:

– Нет, мне и тут хорошо. Нельзя мне ближе.

– Да почему нельзя-то? Вот другую матушку-монахиню подвозят на коляске ближе, значит, можно.

– Ну, она достойна, наверное, а я плохая монахиня, недостойная.

Да уж, видимо, мне есть чему у матушки поучиться…

Пожалуй, я не буду просить менять мне послушание. Как она без меня будет-то?

2009 год, Оптина пустынь

О знаках в нашей жизни

Эти истории рассказала мне постоянная оптинская паломница Марина. Разрешила записать истории, изменив имена всех героев. Марине около пятидесяти лет, невысокая, живая, она ездит в Оптину вместе с мужем Иваном много лет. Последние пять лет приезжают они в монастырь ещё и повидаться с сыном Максимом, который выбрал для себя иноческий путь.

Выбрал он этот путь с детства, когда вместе с глубоко верующими родителями ходил в храм. Став старше, пел на клиросе и даже алтарничал. Как-то мальчику приснился монастырь, и он испытал во сне такое чувство радости, умиротворения, благодати, что, проснувшись, никак не мог забыть свой сон и описывал родителям вид этого монастыря и его храмы. Да так подробно, что они только удивлялись. Их удивление возросло ещё больше, когда приехали они первый раз в Оптину пустынь и подросток сказал: «Мам, пап, вот это место я видел во сне! Я его узнал! И я хочу остаться здесь!»

Отслужив в армии, Максим приехал в монастырь и действительно остался в нём. Сейчас он уже послушник (а в Оптиной годами ходят в трудниках, потому что много желающих остаться, и выбирают самых достойных). Также Максим поёт на клиросе и учится в духовной семинарии.

Познакомившись близко с этой дружной семьёй, я и услышала следующие истории.

Как-то глава семьи, Иван, трудился для одного монастыря. Делали ажурную красивую чугунную лестницу для спуска к чудотворному источнику. Работы было много. Начальник этого строительства оценивал нелёгкий труд достойно, но вот прораб попался нечистоплотный и постоянно недоплачивал работникам. Долг рос, и, когда строительство было завершено, Ивану недоплатили довольно крупную сумму.

Прораб платить отказался, придумав какую-то невразумительную причину. Расстроился Иван: проработав несколько месяцев на строительстве, он не имел другого источника дохода, а семью кормить надо. И вот прошло около месяца после расчёта с прорабом, и было ясно, что долг Ивану уже никто не отдаст.

Четвёртого ноября, в праздник Казанской иконы Божией Матери (а это любимая икона семьи), поехали они втроём в тот самый монастырь на службу. Приезжают и идут по дорожке в храм. И вдруг Иван видит: рядом с дорожкой, в траве, что-то блестит. Наклоняется он, поднимает – булавочка золотая. А на булавочке перстенёк золотой и пара золотых колечек. Иван даже ахнул.

Показывает он золото жене и сыну, те тоже ахают. Потом Марина задумчиво так и говорит:

– Слушай, а может это тебе Божия Матерь посылает за неуплаченные деньги? Смотри, сколько народу прошло, и никто не заметил! А тебе – прямо в руки! Чудо-то какое! И ведь смотри – новое всё! Может, мы должны это себе оставить? Или отдать? Что скажете, мужчины?

Муж и сын задумались. А потом Максим и говорит:

– Мам, ты ж меня всегда учила, что чужое брать нельзя! Помнишь, мне лет пять было и я нашёл десять рублей? И мы с тобой их в храме в ящичек опустили на пожертвование. Помнишь?

Иван подумал и тоже говорит:

– Не, чужое это золото! Давайте его в храм отнесём!

Посмотрела Марина на своих мужчин:

– Ну и хорошо! У меня даже от сердца отлегло! Не наше это золото – мы его брать и не будем! Вот если бы нам кто-то подарил – тогда другое дело! А так – нет! Отнесём в храм.

Отнесли они золото в храм. Попросили, если не найдётся хозяина, истратить на монастырь. Может, ризу нужно к Казанской иконе Божией Матери заказать… Или украсить…

Марина признаётся, что, пока было у неё это золото в руках, чувствовала себя тревожно – как будто какое-то испытание она проходит. А как отдали – на душе стало так радостно, так легко!

Стоят они на службе, на сердце празднично. И вдруг к Ивану подходит высокий мужчина и шепчет что-то. Оборачивается Иван – а это начальник строительства. А сзади за его спиной прораб маячит. Начальник Ивана благодарит шёпотом за отличную работу и спрашивает:

– Вы деньги все получили?

– Нет, не все.

И Иван называет сумму долга. Начальник кивает головой и поворачивается к прорабу. Иван лица начальника не видит, но замечает, что прораб испуганно пятится, разворачивается и убегает. Удивляется Иван такому обороту, но молчит. Через пять минут прораб прибегает, в присутствии начальника Ивану долг отдаёт, несколько раз кланяется и, пятясь, исчезает за колонной.

Вот такой праздник у семьи получился… Была ещё одна история с долгами. Работал Иван в строительной фирме, занимался монтажом. Монтаж закончили, рабочие ждут расчёта, а директор объявляет, что денег не будет. Фирма-де разорилась и ликвидируется. Стали рабочие возмущаться: работали несколько месяцев, все семейные, нужно семьи кормить. А получается, что бесплатно работали. Зашумели. Вышел к ним начальник и говорит:

– Вам что, непонятно сказано?! Фирма ликвидируется! Кому я должен – всем прощаю! Претензии можете отправлять к Господу Богу! Всё поняли?!

Развернулся и скрылся за бронированной дверью.

Иван только и подумал: «Зря он так про претензии… Когда лишают человека заработанного – это ведь такой грех, который на самом деле, по Библии, вопиет к Богу о наказании … Лучше было бы ему так не шутить с обманутыми людьми…»

Пришёл домой, рассказывает жене, что рабочие собрались в суд подавать. Адвоката нашли. Что делать? Может, тоже заявление писать? Сели – написали. Правильно или нет – не знают. А Марина как раз хотела в храм на службу идти. И решила вместо службы сбегать к тому самому адвокату, узнать, правильно ли заявление составили. Если правильно, то уж и отдать сразу.

Отправилась к адвокату. Надела новый плащ. А она только на днях купила плащ ― красивый, польский. В то время трудно было такой купить. Хоть Марина никогда и не была к вещам привязана, но тут даже она любовалась, глядя на себя в зеркало: красивая обновка и пошита качественно.

Входит в здание суда, а там две двери: входная, чугунная, и дальше, через вестибюль, – ещё одна. И вот – вроде не за что было Марине и зацепиться, а зацепилась она спинкой нового плаща об какую-то чугунную загогулину и порвала свою обновку. Да так сильно, что и непонятно, как это всё зашить можно. В общем, вещь испорчена. (Так она потом этот плащ уже и не носила.)

Заплакала Марина, развернулась и отправилась туда, куда с самого начала собиралась, – в храм. Успела на конец службы, подошла после службы к священнику, всё рассказала. А он ей и говорит:

– А это ведь знак вам! Может, и не стоит вам это заявление подавать…

И рассказал ей про Оптинского старца Льва.

К старцу пришел горшечник, один из его духовных детей. Украли у него колеса от повозки, на которой он отвозил на базар приготовляемые им горшки. Он и сказал старцу, что знает вора и может отыскать колеса. «Оставь, Семёнушка, не гонись за своими колесами», – ответил старец. И объяснил горшечнику, что тогда он малою скорбью избавится от больших. Горшечник послушал старца, и, по его свидетельству, затем ему грозили большие несчастия, но Господь всегда уже избавлял его от них.

Так и не стали Марина с мужем подавать заявление. Прошёл год. И вот встречает Иван рабочего, который вместе с ним работал в той фирме. Спрашивает у него, чем закончилось дело, выплатили ли им долг.

Оказывается, директор после ликвидации фирмы открыл новую, назвал её по-другому и стал преспокойно работать дальше, наняв новых работников. Проработал несколько месяцев, выполнил заказ и стал поговаривать о разорении и ликвидации уже новой фирмы. Новые работники стали свои деньги требовать, а он по старой привычке: «Кому я должен – всем прощаю! Претензии – к Богу!»