Томми и К° - Джером Джером

— Мистер Уильям Клодд? — спросил решительный голос.

Клодд вошел и прикрыл за собою дверь.

— Прямо в точку попали! — отметил мистер Клодд.

— Это очевидно, — продолжал решительный голос. — Днем мы получили вашу записку. Мистер Хоуп вернется к восьми. Будьте добры, повесьте шляпу и плащ в коридоре. На каминной полочке коробка с сигарами. Прошу прощения, не могу прерваться. Необходимо закончить, после чего я побеседую с вами.

Обладатель решительного голоса продолжал писать. Сделав все, как ему было сказано, Клодд уселся в кресло рядом с камином и закурил сигару. За письменным столом видны были лишь голова да плечи писавшего. Темные, курчавые, коротко остриженные волосы. Из одежды наружу высовывался лишь белый воротничок, под которым был завязан красный шнурок, что можно было бы расценить как мальчишескую куртку, несколько похожую на девчоночью, или девчоночью, несколько похожую на мальчишескую. Воспользовавшись гением одного английского политика — назовем это компромиссом, — мистер Клодд отметил длинные ресницы, прикрывавшие блестящие черные глазки.

«Это девочка, — заметил про себя мистер Клодд. — И прехорошенькая!»

Взгляд мистера Клодда скользнул вниз, к носу.

«Впрочем, нет, — снова заметил мистер Клодд. — Это мальчик, причем, я бы сказал, пренаглый плут».

Персона за письменным столом, причмокнув от удовольствия, собрала исписанные листы и сложила их в стопочку. После чего, опершись локтями о стол, подпирая щеки ладонями, уставилась на мистера Клодда.

— Не спешите, не спешите, — сказал мистер Клодд. — А как кончите обзор, непременно скажите, что вы обо мне думаете.

— Прошу прощения, — отозвалась персона за письменным столом. — Привязалась нехорошая привычка рассматривать людей. Я знаю, это неучтиво. Пытаюсь отучиться.

— Скажите, как вас зовут, — продолжил мистер Клода — и извинение вам обеспечено.

— Томми, — был ответ, — то есть, Джейн...

— Вы все-таки решите как, — посоветовал мистер Клодд. — Я, конечно, сам могу выбрать, но все-таки хочется узнать, как правильно.

— Видите ли, — пояснила персона за письменным столом, — все зовут меня Томми, потому что раньше меня так звали. А теперь зовут Джейн.

— Понял! — сказал мистер Клодд. — Ну а мне как вас называть?

Персона за письменным столом задумалась.

— Ну, если планы, которые вы с мистером Хоупом обсуждаете, действительно приведут к результату, тогда, видите ли, мы будем работать вместе и, значит, вам можно назвать меня Томми... так меня многие зовут.

— Вы слыхали о наших планах? Вам мистер Хоуп рассказывал?

— Ну а как же! — был ответ Томми. — Я у него служу.

Мгновение Клодд сомневался: не затеял ли его приятель самостоятельное конкурирующее предприятие?

— Я ему помогаю в работе, — пояснила Томми, успокаивая Клодда. — В журналистских кругах это называется «продувная бестия».

— Понятно, — сказал Клодд. — А что вы думаете, Томми, насчет этих планов? Я стану называть вас Томми, потому что, между нами говоря, из этой идеи кое-что да получится.

Томми взглянула на него своими темными глазами. Казалось, ее взгляд пронзал Клодда насквозь.

— Ну вот, опять за старое, Томми! — пожурил ее Клодд. — Как видно, нелегко расставаться с привычкой.

— Я пытаюсь составить о вас представление. Ведь так много зависит от делового человека.

— Рад слышать такие слова, — отвечал удовлетворенный Клодд.

— Если вы окажетесь слишком умны... Будьте добры, подойдите поближе к лампе, а то мне вас плохо видно.

Клодд никак не мог понять, почему он это сделал, но он встал. Также не мог он понять почему, с самого первого момента до последнего, он поступал так, как велела Томми; единственным утешением ему служило то, что и все остальные, казалось, выглядят перед ней равно беспомощными. Клодд пересек длинную комнату и застыл по стойке «смирно» перед письменным столом, внутренне ощущая обычно не свойственное ему чувство нервозности.

— По виду не скажешь, что вы слишком умны!

Еще одно новое чувство пришлось испытать Клодду — падение в собственных глазах.

— Но вместе с тем присутствие ума в вас очевидно.

Ртутный столбик тщеславия скакнул у Клодда так высоко, что, будь он по природе менее крепок, это не преминуло бы пагубно сказаться на его здоровье.

Клодд протянул руку:

— Мы одолеем это дело, Томми! Наш главный подыщет материал, мы с тобой запустим его в ход. Ты мне нравишься!

И вошедшего в этот момент Питера Хоупа обожгло искрами, вспыхнувшими в глазах Уильяма Клодда и Томми, которую также звали Джейн. Они стояли, соединенные рукопожатием, по обе стороны письменного стола и, сами не зная чему, смеялись. И, стряхнув с себя груз многих дет, снова почувствовав себя мальчишкой, смеялся и Питер Хоуп, тоже не зная чему.

— Решено, шеф! — воскликнул Клодд. — Мы с Томми обо всем договорились. С нового года начинаем издавать журнал!

— Вы достали деньги?

— Рассчитываю достать. Почти уверен, что они от меня не уплывут.

— И хорошую сумму?

— Более или менее. Приступайте к работе.

— Я скопил кое-что, — начал Питер. — Хотелось бы больше, но пока что есть...

— Возможно, мы этим воспользуемся, — сказал Клодд. — а может, и нет. Вы занимайтесь интеллектуальной работой.

На некоторое время в комнате воцарилось молчание.

— Мне кажется, Томми, — произнес Питер, — мне кажется, что бутылочка старой мадеры...

— Нет, не сегодня, — оборвал его Клодд. — Потом.

— Ну, за успех... — уговаривал Питер.

— Успех одного, как правило, означает горе для проигравшего, — заметил Клодд. — Тут, конечно, ничего не поделаешь, но сегодня об этом думать бы не хотелось. Мне пора возвращаться к своему мышонку. Доброй ночи!

Клодд пожал хозяевам руки и выскочил вон.

— Я все время думаю, — размышляя вслух, произнес Питер, — что за странная смесь этот человек! Он добр — ведь никто добрее его не обошелся с несчастным старичком. И в то же самое время... в нас всех столько всего намешано, Томми, — продолжал Питер Хоуп, — столько всего, как в мужчинах, так и в женщинах.

Питер был философ по натуре.

Вскоре старенький, седенький мышонок, утомленный кашлем, заснул навеки.

— Просил бы вас с супругой пожаловать на похороны, Глэдмен, — сказал мистер Клодд, заглядывая в лавку торговца канцелярскими товарами. И Пинсера с собой прихватите Я напишу ему уведомление.

— Не вижу в этом особой надобности, — возразил Глэдмен.

— Ведь вы трое — единственные родственники покойного. Приличие требует вашего присутствия, — не отставал Клодд — К тому же предстоит огласить завещание. Возможно, вам любопытно будет послушать.

Сухопарый старый торговец выкатил на Клодда водянистые глаза.

— Завещание? А что ему, собственно, завещать? Кроме ежегодной ренты, у него ничего не было.

— Вот заглянете на похороны, — сказал Клодд, — тогда все и узнаете. Там будет стряпчий с завещанием. Как говорят французы, все должно быть comme il faut[2].

— И как я раньше не догадался, — начал мистер Глэдмен.

— Рад, что вы проявляете такой интерес к покойному, — заметил Клодд. — Жаль, что он мертв, не сможет вас отблагодарить.

— Послушайте, вы! — воскликнул старый Глэдмен, чуть было не сорвавшись на крик. — Он был беспомощный псих и не мог действовать самостоятельно. Если вы недостойным образом повлияли на...

— Увидимся в пятницу! — бросил на ходу Клодд и торопливо вышел.

Состоявшиеся в пятницу похороны протекали отнюдь не в атмосфере дружелюбного общения. Время от времени миссис Глэдмен говорила что-то яростным шепотом мистеру Глэдмену, который буркал что-то возмущенное ей в ответ. Оба только и знали, что честили Клодда на чем свет стоит. Мистер Пинсер, дородный и грузный господин, имевший отношение к Палате Общин, проявлял правительственную сдержанность. По окончании церемонии чиновник похоронного бюро выразил особую признательность собравшимся. Он расценил прошедшие похороны как наибезобразнейшее в своей практике событие и после этого какое-то время подумывал даже оставить свою профессию.

По возвращении хоронивших с кладбища Кенсэл-Грин их уже ожидал стряпчий. Клодд снова выступил в качестве радушного хозяина. На сей раз мистер Пинсер позволил себе принять стакан разведенного водой виски и пригубил его с видом, исключавшим зависимость от предрассудков. Стряпчий принял виски, не так сильно разбавленный водой. Миссис Глэдмен, не прибегая к консультации с супругом, негодующе отказалась, причем как от своего, так и от его имени. Клодд, объясняя это тем, что всегда и во всем следует закону, также налил себе разбавленный виски и выпил «за очередную радостную встречу». После чего стряпчий приступил к чтению завещания.