Сказка - ложь... (СИ) - Анастасия Руссет

В Марью Моревну Кощей влюбился, или, по крайней мере, относился к ней чуть серьезнее, чем к другим девам за последние пару столетий. Думал, наверное, что найдет в ней нечто, искомое давно и тщательно в каждой. Жаль, конечно, что она оказалась падка на золото да колдовскую власть, ведь мужчина мог дать ей больше… гораздо больше.

А сейчас Кощей был растерян. Он не знал, как относиться к собственной жене. Не понимал, чего она хочет, почему вышла за него замуж. Те воспоминания, которые он мог собрать и переосмыслить за бессонную ночь и странное утро, не давали ответа на его вопросы. И было что-то еще. Настолько странное, что Кощей попросту не ведал, как озвучить эту мысль даже себе самому.

Кощей был уверен, что знал Морану раньше. И был уверен, что никогда её не видел. Еще он был уверен, что эта девушка ему дико нравится и, возможно, в неё будет очень легко влюбиться. А вот этого мужчине очень не хотелось.

Вот такие примерно мысли гуляли у него в голове, когда он почувствовал, как его молодая жена завозилась во сне, пристраиваясь поудобнее на его теле. Кощей начал стремительно краснеть от содержания своих мыслей. Утро обещало быть... занимательным. Ага.

Моржана почувствовала, как мужские пальцы гладят её по волосам. Автоматически, как она сама гладила кошку, когда глубоко и сильно задумывалась. Сон сразу же отступил, осталось только чувство неги во всем теле. Вспомнился вчерашний рассказ Яги. Мора ухмыльнулась про себя, стараясь не выдать, что больше не спит, и прижалась к мужу покрепче. Кощей засопел, перестав наматывать на палец черный локон. Потом тихо охнул, и в бедро девушки уперлось явное доказательство того, что Кощей считал её очень даже привлекательной.

Мора, хотя сама и не спешила это испытать, знала, что происходит между мужчиной и женщиной. Возможно, всё дело было в словах матери о том, что такое нужно испытывать только с любимым. А возможно, что до появления Велса в её жизни, таких мыслей и желаний не возникало.

Морана вздохнула и запустила нежные пальчики в золотистые завитки на мужской груди. Нет, не открывала глаза – она уже видела всё это вчера, в тусклом свете свечи. Погладила твердые мускулы, ощущая покалывание жестких волосков на его теле. Как ни странно, это было очень приятно. Только девушка собралась с духом, чтобы попробовать Кощея на вкус (Да-да! Лизнуть, а не то что некоторые подумали…), как мужчина, осторожно её отодвинув, кубарем скатился с кровати и, завернувшись в простыню, спешно направился к выходу из комнаты.

– Стоять! – рявкнула Мора. А потом подумала. – Ой!

– Стоять! – послышалось за его спиной. Значит, она не спала? Кощей обомлел и начал заливаться румянцем. Как и у многих светлокожих людей, у него покраснело не только лицо, но и всё тело. Благо, он сам этого заметить не мог – некогда было. Сама собой, нижняя челюсть ушла вниз.

Не краснел он, наверное, с самого детства. С тех пор, как поднабрался наглости и сам начал смущать окружающих. Страдали от злыдня и няньки с мамками, и дядья с тетками, и даже дед-князь. Но усмирить так и не смогли, со временем привыкнув прятаться от сорванца или игнорировать его подначки. Робел он только перед своей матушкой, смешливой жрицей Сварога. Став старше, он перестал подшучивать над людьми, но остался острым на язык скалозубом, с которым боялись связываться доже матёрые гусляры-баяльщики. Не робел Кощей и перед принцессами и королевнами, попадавшими к нему в терем. А вот жене удалось то, что никто не мог уже много веков…

И мужик, не думая, рванул вниз по лестнице.

По воздуху носилась домашняя утварь. Кот Черныш был приставлен глядеть за кашей – чтоб не выкипела. Штаны Кощея сами собой зашивались острой иголкой, заколдованной ретивым домовым. Метелка сновала по темным углам, разрушая давние паучьи домики.

Нафаня деловито сновал возле уже растопленной печи, пытаясь сотворить легкий завтрак из остатков вчерашнего пира. В руке у него, как у истинного полководца, боевито была зажата расписная деревянная ложка на длинной ручке. Уж очень хотелось домовому угодить новой хозяйке.

В горницу влетел Кощей, цветом не хуже, чем цветущие маки. Он с разбегу бухнулся на лавку и заложил ногу за ногу. Потом натянул простыню, в которую был завернут, до ушей и принялся грызть ногти на правой руке.

– Ты чегойто? – брови домового сами взлетели вверх. – Али наделал чегось?

– Ничего я не делал, – пробормотал Кощей, догрызая ноготь на мизинце.

– Дык чего она рыдает-то? – заинтересовался Нафаня. – Поди, тогда не сделал, вот и обиделась?

– Рыдает? – мужик сплюнул и прислушался. – С чего ты взял? Не слышно же ничего.

– Домовой – он сердце дома, – ухмыльнулся хозяйственный и словоохотливый, как никогда, коротышка. – Я всё знаю, что в доме деется.

– Штаны дай, – попросил Кощей. Вздохнул еще раз, оделся и пошел наверх.

Морана лежала на кровати, свернувшись в клубок, и горько плакала. Зачем, спрашивается, она так на Велса закричала?! Он даже покраснел… Не удивительно, если муж теперь и глядеть на неё не захочет. Кому нужна жена, которая норовит вперед мужа главенствовать?

Девушка так расстроилась, что даже не заметила, как заскрипела дверь, и в горницу вошел Кощей. Он неловко замялся на пороге, переступая с ноги на ногу, но наконец, что-то решив, подошел и сел рядом.

– Ну, вот так у нас получается… – тихо начал он. – Плохой я муж, наверное. Хвалить – не хвалю,