О таком не говорят - Патриция Локвуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ту ночь, в гостиничном номере, они с мужем забрались в постель по разные стороны кровати, и внезапно их брак обрушился в зазеркалье: лицо мужа вдруг сделалось слишком большим, их губы стали чужими, и, когда муж попытался поднять правую руку, чтобы к ней прикоснуться, он поднял левую. «Нет, – воскликнул он через минуту. – Так не надо! Мне нужна правая, правая, правая!»
• • •В археологическом музее они вышли из зала с воздушным чеканным золотом и вошли в продубленный сумрак зала с болотными мумиями. На информационной табличке было написано, что у одной из мумий срезаны соски, поскольку в древней Ирландии соски короля считались священными, и подданные сосали их на церемониях в знак покорности и подчинения. Маленький мальчик стоял перед витриной и плакал, его старшие братья смеялись. Указательный палец болотной мумии был приподнят, словно она собиралась отправить пост в Сеть. Темно-коричневый торс без сосков корчился в темноте; ему уже никогда не стать королем чего бы то ни было, разве что королем плачущего малыша.
• • •«И что вы скажете вот на ЭТО?» – спросила женщина в Новой Зеландии, показав ей вырезку из «Дейли телеграф», явно заветную и бережно хранимую. Там было написано, что один из восьми современных молодых людей ни разу в жизни не видел корову.
• • •На острове Скай они с мужем ели норвежских омаров в ресторане с видом на серый скальный хребет с маяком на самом кончике мыса и смеялись над толпами туристов, которые так упорно стремятся увидеть маяк, где бы ни оказались. «Они везде одинаковые, – прошептал муж. – Маяк, он и в Африке маяк». Но позже, когда она взяла выходной на портале, чтобы посвятить вечер чтению Вирджинии Вулф, она поняла, что это, наверное, он и есть: тот маяк, к которому семейство из книги плывет на последней странице. Точно ли на последней странице? Или книга заканчивается на том, как они с мужем ломают красные панцири милых морских созданий, ничем не отличающихся друг от друга, и смеются над теми, кто движется непрестанной упорной волной на маяк?
• • •«Ваше внимание священно», – сказала она студентам. Телефон непрестанно гудел у нее в заднем кармане, потому что сегодня утром ее давняя шутка об одном флоридском политике, который «чуть не скончался во время предвыборной операции по удалению совести», вновь привлекла к себе пристальное внимание. «Это душа растрачивает себя в мире», – продолжала она. Потом на секунду закрыла глаза и увидела что-то другое, и рассказала студентам об удаленном монастыре, который она посетила в прошлом году. Он выходил окнами на поля свежей лаванды, и гладкие молочно-белые слизни сползались к нему, как пилигримы, сквозь струи дождя, и внутри была комната, глубоко под землей, где каждый вечер собирались монахи, чтобы в тишине читать Священное Писание. Они садились в кружок в этом прохладном подвале, склонялись друг к другу тонзурами и читали. Пол был чуть скошен и, казалось, стекал в один призматический белый угол, вонзавшийся в мир идеальным кристальным копьем; он не должен был быть таким плотным и твердым, но все-таки был, в этом месте, где люди безмолвно читали священные тексты.
– Идеальный политик! – кричала она в горячий микрофон в публичной библиотеке. В начале недели ее слегка раскритиковали за недостаточное понимание гражданской войны в Испании, и обида не улеглась до сих пор. – Идеальный политик воплотится на Земле в образе енота с запаршивленной мордой!
• • •Каждый день появлялись новые доказательства, подтверждавшие, что диктатор пришел к власти благодаря порталу. Это было как-то унизительно. Как если бы мы вдруг узнали, что тайной причиной войны во Вьетнаме были радиолюбительские трансляции или Наполеон принимал стратегические решения исключительно по советам говорящего попугая по имени Брайан.
• • •Некоторые ее соотечественники с радостью вновь полюбили Россию. Другие категорически не желали даже думать в ее направлении. Потому что холодная война до сих пор вызывает чувство неловкости.
Не только идеология, но и джинсы.
• • •В отличие от ее поколения, которое посвящало почти все свое время в Сети изучению кодов, чтобы добавить корявенькую анимацию с бабочкой на фоны своих сетевых журналов, следующее поколение только и делает, что отпускает дурацкие ксенофобские шутки, чтобы потом посмеяться над идиотами, которые принимают их шутки за чистую монету. Но со временем шутки и вправду становятся чистой монетой, и в итоге все завершается неприкрытым нацизмом. Неужели так всегда и бывает?
• • •Историки будущего не найдут объяснения нашему поведению, кроме разве что – помяните мои слова – массовой вспышки эрготизма, вызванной спорыньей в ржаной муке.
• • •Каждый раз, когда в новостях появлялось что-то такое, ей опять снился все тот же сон: сон, в котором насильник был с нею нежен. Он лежал рядом с ней на постели и говорил тихим голосом, и она понимала, что это просто какое-то недоразумение, стиравшее – невыносимо бережно и мягко – что-то внутри ее тела, и тело как бы отделялось от разума. А когда все заканчивалось, они вместе скользили в пространстве сна, как самые близкие люди на всей Земле, хотя никто этого не понимал, и друзья и родные таращились на нее с потрясенно отвисшими челюстями.
• • •Слово «токсичный» обрело новый смысл и уже никогда не вернется к своему изначальному значению. Это как с человеком, когда он становится знаменитым. Он больше не сможет нормально поесть свой любимый кобб-салат в ресторане как рядовой обыватель – теперь в каждом кусочке для него будет присутствовать осознание собственной исключительности. Токсичный. Лейбористский. Дискурс. Нормализировать.
«Не надо нормализировать эту хрень!!!!!» – так мы кричали друг другу. Но все, что мы нормализировали, это употребление в новом контексте слова «нормализировать», звучавшего как действие человека по имени Норм, который грозит окружающим лучевой пушкой и пытается превратить всех и каждого в такого же Норма, как он.
• • •Когда появилась caucasianblink.gif, гифка с моргающим белым парнем, ее взгляд читал движущуюся картинку слева направо, будто это не гифка, а текст на сто тысяч слов. Тоненькие невидимые нити, соединявшие человеческий глаз с человеческим глазом, человеческий рот – с человеческим ртом, дергались и тянули за мышцы ее лица, придавая ему вполне определенное выражение: она поднимала брови, запрокидывала голову и моргала вместе с картинкой. Иногда она издавала звуки, подходящие под движения лицевых мышц – приглушенный горловой гул или уханье, – добавлявшие к происходящему щепотку истинной драмы. Речь больше не шла об инфантильных обескураживающих вопросах вроде: видят ли разные люди один и тот же зеленый цвет. Теперь речь шла о том, какая именно
