Кукольная комедия - Григорий Ягдфельд

Куклы в магазине не ожидали этого. Как всегда по ночам, они играли в домино и, когда поднялось жалюзи, – окаменели кто где был. Но, увидев знакомых кукол, успокоились.

Одна из кукол сказала:

– Это Пётр Петрович и Лиля. Ходи!

И игра пошла дальше.

Повар постучал в зеркальную витрину, в которой отражались тучи. Куклы только отмахнулись, с азартом стуча костяшками маленького дорожного домино.

– Глупая игра, – сказал повар и застучал в стекло кулаком, а Лиля – ногой..

Куклы не обращали внимания. Только мотоциклист поглядел на витрину, повернув жестяную голову. Повар мимически ему показал: «Открой!»

Тот равнодушно отвернулся.

– Черти, не открывают…

– А я знаю, что сделать, чтоб открыли! – И Лиля запрыгала на одной ножке.

– Ну да? – недоверчиво проворчал повар.

– Гляди!

Лиля подошла к самой витрине и показала мотоциклисту нос.

Мотоциклист подскочил и тоже показал нос. Тогда Лиля показала два носа, а повар сказал Лиле «молодец», показал куклам язык, нос и ещё сделал что-то очень оскорбительное ушами.

Куклы бросили домино и свирепо замахали кулаками. Пётр Петрович притворно захохотал и удачно изобразил, как он колотит кого-то и ещё поддаёт под зад ногой.

Этого оскорбления куклы перенести не могли; они вскочили и с кукольными проклятиями помчались к витрине. Между тем повар показывал, как он всех «возьмёт на одну руку».

С воплями куклы все сразу ухватились за защёлку и стали открывать зеркальное стекло витрины.

– Скорей! Скорей! Пока не удрал!

Однако Пётр Петрович и не думал удирать. Он протянул Лиле аспирин.

– Я начну драку… а ты… серпантин и конфетти, – знаешь где?

У Лили засверкали глаза.

Приоткрыв витрину, куклы сунули в щель кубик, чтобы не закрылась. И прямо через кубик Пётр Петрович ринулся внутрь магазина на кукол, взмахнув поварёшкой. Куклы бросились на него; началась драка.

А Лиля крикнула неизвестно кому: «Прощайте, братцы!» – юркнула в щель и исчезла в магазине.

Повар сражался, фехтуя поварёшкой; в него летели домино, кубики, бочонки от лото. На ногах у Петра Петровича уже висел десяток врагов.

Тут на улице появились двое гуляющих студентов, и все куклы замерли – кто где был.

– Погляди, – сказала девушка. – Всё-таки мы научились оформлять витрины!

– Париж! – кивнул молодой человек; они пошли дальше.

А драка возобновилась. Клубок дерущихся уже так запутался, что нельзя было разобрать – где нога, где барабан и кто кого колотит.

За окном снова появилась та же гуляющая пара, и опять все куклы замерли.

– Смотри, вот интересно, – сказала девушка. – Только что было другое оформление…

Молодой человек поглядел на витрину.

– Ну и что, – сказал он. – Это делают с помощью фотоэлемента.

– Как ты всё знаешь! – с восхищением сказала девушка; они прошли.

И в витрине опять вспыхнула драка. За это время Лиля уже успела взобраться на полку и найти пакетик с серпантином и конфетти. Пролезая обратно сквозь щель на улицу, она крикнула:

– Пётр Петрович! Бежим!

Он метнулся было за ней, но куклы схватили его за руки и за ноги. Повар закричал:

– Лиля! Скорей! Спасай Тату!..

Но куклы уже заталкивали его в коробку, связывая руки и ноги ленточками. Он успел только увидеть, как Лиля помчалась по улице, и пробормотал:

– Как приятно делать добро!.. Кто бы подумал…

Тут куклы захлопнули коробку и перевязали бечёвкой.

Лиля на бегу оглянулась, и по её кукольной щеке скатилась слеза.

17

Капал дождик. Во дворе милиции старшина Карасёв возвращал машину владельцу. Отдуваясь, Кракс вылез из-под сотрясающегося «Москвича».

– Всё в порядке? – спросил старшина.

– Не всё, – сказал Кракс. – Не хватает куклы.

– Она задержана, – сказал Карасёв.

– Вот как, – сощурился Кракс. – Хм… С одной стороны, я не сумасшедший и волшебства нет. С другой – вы утверждаете, что куклы угнали мою машину… – Кракс задумался. – Что бы там ни было, ясно одно: это кукольный заговор против меня! И я в этом разберусь!

Он дал газ, и машина задом выехала с мокрого двора милиции. Не успел Кракс перейти на вторую скорость, как заметил что-то на тротуаре, затормозил и распахнул дверцу. Вдоль дома, накинув свою юбку на голову, бежала под дождём кукла Лиля.

– А-а! – ехидно сказал Кракс. – Старая знакомая! Ты куда?

– Обошлись без вас! – гордо пропищала Лиля, выглянув из-под юбки. – Мы достали волшебное лекарство! Сейчас дам Тате, и она будет здорова!

Услышав про волшебное лекарство, Кракс облокотился о руль и задумался. Он представил себе, что было бы, если б он обладал волшебным лекарством. Он брал бы за визит не десять рублей, а двадцать, и даже не двадцать, а…

Кракс выскочил из машины и погнался за Лилей. Она пищала и отбивалась, но он её схватил, бросил в машину на сиденье и повёз к себе домой.

Всю дорогу Лиля громко ревела.

– Пётр Петрович пожертвовал собой! И Алла Павловна… А я – дура… Что, я не могла спрятаться за водосточную трубу?.. И кто меня дёргал за язык – говорить про волшебное лекарство?! Неужели я не могла сказать, что это корм для рыбок?! Теперь Тата умрёт, и я буду виновата…

Но Кракс не обращал на её рёв никакого внимания. Спешить ему было некуда, Лиля была в его руках. Поэтому, придя домой, он не торопясь надел халат и привычно включил телевизор. Шла утренняя детская передача из Дворца пионеров.

Посадив Лилю на стол, Кракс потёр руки и жадно начал копаться в её пакетиках.

– Ну, аспирин – это каждый знает, это понятно, это – слабительное, – бормотал он. – Конфетти и серпантин – тоже ясно, этим мусорят на ёлках. А где же волшебное лекарство?

– Зачем вам волшебное лекарство? Разве вы заболели? – спросила Лиля. Её слезы уже высохли.

Кракс презрительно поглядел белёсыми глазами навыкате и вдруг узнал её:

– Погоди, погоди! Это ты тогда барабанила на рояле?

Лиля гордо молчала.

– Вот и доигралась! А теперь: или ты мне немедленно отдашь волшебное лекарство, или… – он подумал и прорычал: – Или я тебе оторву голову!

– Отрывайте! – гордо сказала Лиля. – Но я ничего не скажу!

И поглядев на детей, качавшихся в телевизоре на качелях, крикнула им:

– Прощайте, братцы!

Схватив ножницы, Кракс кинулся на Лилю. Она храбро укусила его за палец. «Ай!» – замахал он рукой. А Лиля схватила пакетики с волшебным лекарством и побежала во весь дух по столу. Она давно заметила висевшие под потолком шарики – те самые, зелёный и красный, на которых они вечером прилетели. Ниточки от шариков свисали над столом.

Лиля подпрыгнула высоко, как только могла, но ниточку не достала.

У Кракса во рту показался золотой мостик – он захохотал, не спеша поднялся, прошёлся вокруг стола, протянул руку, чтобы схватить Лилю, и – надо же! – поскользнулся и на ровном месте упал. Мало того, на свой знаменитый стол рококо он опрокинул графин, в котором плавал чайный гриб, скользкий и отвратительный.

Это окончательно вывело Кракса из равновесия. Вскочив, он с проклятием бросился к Лиле. В отчаянии она заметалась и вдруг услышала:

– Лиля!.. Сюда!..

Откуда это?! Ах, вот что! В телевизоре рядом с качелями стоял Могэс и делал ей знаки, а дети с качелей кричали:

– Лиля!.. К нам!..

Раздумывать было некогда. Увернувшись из-под руки Кракса, Лиля прыгнула прямо в телевизор. Правда, Кракс схватил её на лету за ногу, но в его руках осталась только красная туфелька с помпоном. А Лиля уже уносилась на качелях в глубь изображения.

Кракс остолбенел. Он тупо глядел на маленького Могэса, который любезно поклонился ему и исчез. Над профессором элоквенции смеялись в телевизоре дети. Качаясь на качелях, Лиля показывала ему язык и дразнила пакетиком с волшебным лекарством.

– Сейчас я вам покажу! – прохрипел Кракс.

Дьявольски улыбаясь, он зашёл за телевизор и вырвал вилку из штепселя. Изображение стало меркнуть. Кракс торжествующе захохотал. В то же мгновение качели вынесли из гаснущего телевизора Лилю вперёд, она взлетела к потолку.

Не успел Кракс опомниться, как Лиля схватила ниточки обоих шариков и на двух шарах – зелёном и красном – вылетела в окно.

Хрюкнув от ярости, Кракс устремился к окну, высунулся; куда там! Лиля взлетала всё выше, к ломаной линии крыш.

Тогда Кракс размахнулся и злобно швырнул ей вслед красную кукольную туфлю с помпоном; туфля упала на тротуар и осталась лежать под водосточной трубой.

18

Тата всё так же металась по кровати. Глаза её были открыты, но она ничего не видела. «Что делать?» – думала мама, которая тоже не видела ничего, кроме дочки. Она не замечала ни хмурого утра, ни даже того, что куда-то исчезли куклы и воздушные шарики.

У неё всё падало из рук. Чтоб немножко успокоиться, она принялась стирать, налила воду в таз, бросила туда Татино платье и так и оставила. Взялась шить; сначала никак не могла попасть ниткой в иголку. Потом Тата сказала что-то неразборчивое, и Галина Ивановна бросилась к ней, куда-то воткнув иголку. Она не могла заняться ничем.