Огонь в твоём сердце - Дана Арнаутова

– Призрачный шторм? Что это? – повторила девушка, распахнув глаза так, что длиннющие ресницы взметнулись крыльями ночной бабочки. – И насколько он может навредить?

– Посмертный подарок колдуна Спокельсе, – мрачно произнес Фьялбъёрн, – прозванного Хозяином Штормов. И хоть его уничтожили, злая призрачная магия до сих пор витает над морем.

Он вздохнул. Возможно, пронесет в этот раз? Взмахнул рукой – и свечи погасли. Призраки всегда идут на свет. Жаль, что и в темноте видны их мерцающие мутным, будто гнилое серебро, тела. С призраками встречаться не хотелось, даже зная, что они давно – ничто. Но когда ничто обретает черты твоего близкого или любимого человека, шепчет его голосом, тянет руки – становится не по себе.

Новый раскат грома заставил вздрогнуть.

– Йанта… – шепнули шелестящим голосом.

Ворожея вскинула голову, вглядываясь в угол каюты. Там серебрился призрак – стройный юноша, явно не северянин. Тонкокостный, миловидный, в нем было даже больше девичьего, чем мужского. Он медленно выступил вперед. Фьялбъёрн краем глаза следил за ворожеей – та словно превратилась в камень и не отрывалась взглядом от появившегося юноши.

– Йанта… – снова прошелестел голос.

В нем было столько боли и ужаса, что даже драуг вздрогнул. В призрачный шторм приходят только те, кто умер. Что же произошло с парнем и зачем ему ворожея?

– Мы здесь из-за тебя, – выдохнул второй голос.

Возле юноши появился еще один. Постарше и пошире в плечах, но во взгляде столько же боли и какая-то холодная мерзкая ненависть.

– Киран, Аршак…

Показалось, или побелевшие губы Йанты произнесли два имени? Она сидела напряженная, будто не в силах отвести завороженный взгляд. Да будет проклят прах Спокельсе во веки вечные!

Фьялбъёрн обнял девушку за плечи и притянул к себе. Провел ладонями по спине, услышал рваный выдох.

– Это только призраки, – шепнул на ухо, касаясь его губами.

– Здесь… из-за тебя…

– По твоей вине…

– Зачем ты сопротивлялась? Почему не отдалась Салибу сама?

Йанта, тихо всхлипнув, закрыла глаза и стиснула зубы. Тьма, что сочилась у нее из души и памяти в первую ночь, снова подняла гадючью голову – Фьялбъёрн не видел ее, но чувствовал, как голой кожей чувствуют омерзительное прикосновение чешуи. А порождения Спокельсе растянули губы в одинаковой мерзкой улыбке.

– Йанта…

Снова огладив напряженную, как камень, спину, Фьялбъёрн чуть ли не силой уложил девушку на постель. Властно и сильно прижался к губам, не давая ни выдохнуть, ни возразить. Ласкал и гладил гибкое тело, заставляя, приказывая расслабиться. И через какое-то время ворожея дрогнула, ее руки обвили шею Фьялбъёрна, рот приоткрылся шире, впуская, давая возможность целовать крепче и яростнее.

– Не слушай, – выдохнул драуг в раскрасневшиеся губы, провел по ним языком. – Их нет, ничего нет. Только я и ты. Эта каюта принадлежит только нам.

Йанта прижалась было ближе, но вдруг черные глаза расширились, а лицо побледнело, совсем уж как у мертвой. Глухо вскрикнув, она изо всех сил рванулась в сторону, отпрянула, продолжая смотреть неверящим взглядом. По телу прошла дрожь, будто девушка увидела что-то ужасное, но глаза ее не отрывались от него, Фьялбъёрна.

– Мирин… – то ли вздох, то ли мольба.

Откуда такой страх? Откуда чужое имя и взгляд, которым ворожея на него не смотрела даже в их первую ночь? Словно видит она не его!

Ничего не понимая, Фьялбъёрн скосил глаза на лежащую рядом книгу с зеркальными страницами. Посмотрел внимательнее и… замер. Не одноглазый драуг, а смуглый незнакомец смотрел в ответ. Глаза – что черные солнца, нос породистый, с горбинкой, черты лица – сокол благородный: и хищный, и красивый. Только есть что-то нехорошее в этой красоте, словно красивая маска прикрывает гнилое нутро. Но… разве может быть оно иным у создания Спокельсе?

Фьялбъёрн тряхнул головой, лицо незнакомца осыпалось пеплом в зеркале. И снова услышал призраков:

– Это ты виновата…

– Твой огонь нес смерть…

– Ты же знала!

Уже не обвинение – утверждение и почти проклятие. И голос новый, с хрипотцой, но глубокий, страстный – слушать бы и слушать.

Только бездонная пугающая чернота глаз ворожеи не давала времени на раздумья о призраках. Не теряя времени, Фьялбъёрн выдернул широкую ленту, служившую закладкой в зеркальной книге, сгреб в охапку жалобно пискнувшую девушку и завязал ей глаза.

– Так будет лучше, – снова шепнул на ухо и погладил по шелковистым прядям, начиная распускать плетение и пропуская их через пальцы. – Ничего не бойся. Это только сон. Страшный гадкий сон о тех, кто ушел. Но это не они сами…

Не переставая говорить, Фьялбъёрн стянул с ворожеи всю одежду, уложил слабо отбивающуюся девушку на постель и принялся покрывать поцелуями лицо, плечи, шею и снова что-то неслышно шепчущий рот, оглаживая ладонями высокие упругие холмики груди, осторожно сжимая и потирая пальцами соски.

А когда первые стоны заглушили неистовый шепот призраков, его ладони спустились по груди и животу к округлости бедер, пальцы коснулись нежной горячей щелочки между распухших, налившихся жаром и повлажневших потаенных губок. Скользнули внутрь, гладя шелковистую скользкую глубину, заставляя стонущую девушку выгибаться на постели и впиваться ногтями ему в плечи.

Призраки по-прежнему шептали и шипели, но в мире, сузившемся до полынного дурмана, смуглого золота кожи и дрожащих стонов «еще-еще», не было им места. Ни сейчас, ни потом, когда, тяжело дыша и всхлипывая, расслабленная ворожея прильнула к Фьялбъёрну. Драуг накинул сверху легкое песцовое покрывало, прижал девушку к себе, мягко поглаживая по волосам.

Некоторое время он лежал, не шевелясь и прислушиваясь к тишине каюты и дыханию Йанты. Но призраков больше не было. Их место – горе и одиночество, чувство вины – их хлеб. Здесь же им дорогу закрыли.

– Доброй ночи, девочка, – шепнул он и поцеловал девушку в висок. Потом осторожно потянул с ее глаз ленту. Провел по темному шелку волос, наслаждаясь теплом, запахом, влажной нежностью кожи прижавшейся к нему Йанты и едва не жмурясь от удовольствия. Коснулся губами ее лба и улыбнулся, услышав тихий выдох. Прижал крепче и шепнул:

– Пусть твои сны будут спокойными.

Снова ударил гром, но Фьялбъёрн знал, что призраки больше не вернутся.

Глава 4

Острова на горизонте

Выплывая из тяжелых плотных волн сна, качавших ее ночью, Йанта всем телом ощущала тепло. Не духоту, столь частую у нее дома, не жар, от которого сохнут губы и постоянно хочется пить, а именно тепло: правильное, уютное, кутающее в себя тело и душу. Так бывает, когда вокруг прохлада, а ты лежишь под мягким одеялом, как раз настолько плотным, чтобы разнежиться, наслаждаясь дремой.

Боясь спугнуть это чувство, она не шевелилась, слушая, как поскрипывают доски корабля, шумит ветер за окном, перекрикиваются моряки на палубе. Вроде бы все спокойно. Шторм пронесся, оставив глухой отзвук боли: она-то думала, что уже пережила эти смерти, спрятала их в тайник памяти на строго отведенное место – и пошла дальше. Но призраки казались такими настоящими. Умом понимала, что это лишь воспоминания, вытащенные штормом и воплощенные с великим, но извращенным темным искусством. Не настоящие души! Но то рассудок…

Вздохнув, она повернулась на живот, прижалась щекой к подушке из плотной парусины. В Бездну шторм и его призраков. Под одеялом было так расслабленно-хорошо, что тело расплывалось киселем и хотелось раскинуться по постели, одновременно чувствуя негу чистой свежей ткани снизу и пушистого меха сверху. Йанта снова вздохнула – и замерла. Пока она ворочалась, одеяло сползло с плеч – и их, обнаженные, погладила уверенная шершавая ладонь. Ох… Память вспышкой высветила все, что случилось в шторм: как ее, расклеившуюся, будто капризная испуганная девчонка, утешал и нежил этот… Да уж… Грозная огненная ворожея – саму спасать пришлось.

– Сладко спишь, – насмешливо шепнул ей в ухо знакомый голос, и тут же сбоку прижалось огромное твердое тело. – Спи дальше, мне нравится…

Подтверждая слова, драуг ладонью провел по спине, спустился ниже. Уткнувшись в подушку, Йанта вспыхнула, чувствуя, как мозолистые твердые пальцы гладят ее ягодицы, спускаются к бедрам. А ночью эти пальцы между ее ног казались куда нежнее. И если уж на то пошло, ее случайный любовник, успокоив ворожею, сам остался… хм… Йанта снова вздохнула. Поздновато разыгрывать невинность. Да и приятно же… Фьялбъёрн… Его зовут Фьялбъёрн. Нечисть, наглец, капитан самого странного корабля, который… Вот, кстати!

– У тебя необычный корабль, – сказала она, повернув голову и встречаясь взглядом с драугом. – Он будто живой.

– Живой и есть, – хмыкнул драуг, не переставая гладить ее, словно кошку: плечи, ложбинку позвоночника, поясницу. – У тебя чутье, ворожея. А что еще необычного учуяла?