Нарушители равновесия - Андрей Валентинов

Крепость появилась неожиданно. Дорога сделала резкий поворот, вынырнув из лесной чащи, и тут же глазам открылась синяя гладь небольшой речушки, а чуть дальше – черные бревна старого частокола. Это была даже не крепость, так, острожек, в котором едва умещалась дюжина кметов. Да и название она имела странное – Кудыкина Гать. Впрочем, насчет Кудыкиной Войча не был твердо уверен. Может не Кудыкина, а Гадюкина. Но что Гать – так это уж точно.

Про эту Кудыкину-Гадюкину крепость Войча начал рассказывать еще дня за два до того, как дорога привела их к старому частоколу. Гать с ее дюжиной кметов за старым частоколом – последний оплот Кеевой власти на их пути. Более того, оплот важный. Войчемир с видом опытного полководца пояснил, что ценность укрепления вовсе не в размерах. Для окрестных лесовиков и этого за глаза хватит, а главное, Гать – важный сторожевой пост аккурат на пересечении двух дорог. Достаточно послать голубя с красной тесемкой на лапке – и в Кей-городе уже начнут собирать войска. А дюжина храбрецов за частоколом имеет полное право и даже обязанность героически пасть, задержав врага, за что их впоследствии воспоют в песнях и помянут в молитвах.

В крепости их встретили радушно. Войча уже как-то бывал здесь, когда приводил из Савмата очередную смену и хорошо помнил старшего кмета – пожилого длиннобородого Нелюба. Несмотря на такое имя, старший кмет встретил гостей из Савмата, как полагается. На обед кроме кувшина настоящего румского вина, что уже само по себе было чудом для здешней глуши, был подан огромный осетр. Развеселившийся Войча подмигнул Ужику, поинтересовавшись не на стрекозью ли личинку этот осетр попался. К сожалению, и на этот раз Ужик не оценил тонкий юмор Войчемира, оставшись совершенно невозмутимым, зато Нелюб, догадавшись, что гость шутит, громко захохотал, чем отчасти утешил храброго альбира.

День отдыхали, а на следующий, точнее на следующее утро, Войча умылся до пояса, дабы в голове прояснилось после вчерашнего пиршенства, после чего отправился искать своего непутевого спутника. Ужика он нашел на берегу речки – парень сидел на коряге и смотрел куда-то вдаль. Войчемир решил, что лучшего места для важного разговора и не придумать.

– Чолом! – бросил он, усаживаясь рядом с корягой прямо на песок. – Отдыхаешь? Отдыхай, отдыхай, завтра выступаем!

– Ага…

Такое равнодушие озлило Войчемира.

– Ага, ага! Ты хоть подумал, куда нам идти?

– На полдень…

Войча хмыкнул – вот тут-то он и прищучит мальца!

– А какой дорогой? Дороги-то две!

– Которая на полдень ведет…

– Да они обе на полдень ведут! – хохотнул довольный Войчемир. – Следопыт!

– Не обе, – все так же вяло отреагировал недотепа-Ужик, – одна, которая до переправы, идет между полднем и восходом.

– Гм-м…

Войча понял, что Ужика этим не взять, и решил говорить серьезно.

– Тут вот какое дело получается. Мне Нелюб, который здесь старший, кой-чего рассказал… Дороги две – одна к старой переправе, а от нее потом еще одна ответвляется – прямо на полдень…

– Это далеко. Недели полторы потеряем…

– Ага! – вновь вскинулся Войча. – Потеряем! Потому что ты, олух, пешком ходишь! Зато живы останемся. Дорога, которая на полдень, знаешь через что идет?

– Через лес…

– Через лес! – возмутился Войчемир. – Да ты знаешь, что это за лес? Это же Навий Лес!

– Ну и что?

Действительно, «ну и что?» Конечно, такое мог сморозить только Ужик.

О Навьем Лесе Войча слыхал еще в Савмате. Поговаривали, что человеку туда лучше не соваться. Одно слово – Навий. Живых людей там почти и не встретишь. А уж насчет неживых…

– Мне Нелюб вот чего сообщил, – Войча решил говорить строго, по-военному. – Места здесь гиблые. В этом году уже двое пропали – прямо на конях и с полным вооружением. Дальше Навьих Полян сейчас никто и не суется. Даже местные, лесовики которые, и те ушли. Было тут село, маленькое, прямо посреди леса, так оттуда уже год как вестей нет. А чего удивляться? Навы – они есть навы!

– А чего – навы? – Ужик лениво пожал своими узкими плечами. – Тебя чугастр – и тот слушается. Подумаешь – навы!

Войча только и нашелся, что хмыкнуть. Это уже слишком даже для Ужика. Чугастр, конечно, не подарок, но он хоть из костей и мяса, а вот навы…

– Жалко их, – как ни в чем не бывало продолжал недотепа. – И помог бы, да как?

– У пчелки жалко! – рассвирепел Войчемир. – Жалостник нашелся! Да знаешь, сколько людей из-за них погинуло!

– От страха все это, – Ужик вздохнул и отвернулся. – Ты же их не боишься, альбир?

«Я?!» – хотел было возмутиться Войча, но прикусил язык. Бояться-то он не боялся – не положено ему бояться, но все-таки… И кроме того, с чего это Ужик его альбиром назвал? Намекал, что ли?

Вопрос этот оказался слишком сложным, и Войчемир решил зайти с другой стороны.

– Мне Нелюб говорил, будто село, то что в лесу, не просто так погинуло. Нет от разбойников и не от хвори. Опыр, говорят, там завелся…

– Упырь? – Ужик даже не соизволил повернуться.

– Ага! – Войча перешел на шепот, будто зловредный «опыр» мог их подслушать. – Пришел год назад в это село чужак – то ли разбойник, то ли вообще кобник, захворал и помер. А они, дураки, гроб осиной не забили и маком не посыпали. Ну и… В общем нечего нам с тобой, Ужик, на той дороге делать. В обход пойдем. Посажу я тебя на Ложка…

– Нет…

– То есть как это, нет!? – возмутился Войчемир уже в полный голос. – Не нет, а да! А не захочешь – привяжу!

– Змеи…

– Что?! – не понял Войча, в первый миг подумав о гадюках и прочей мелкой нечисти.

– Огненные Змеи, – Ужик повернулся, и его темные глаза внезапно блеснули. – Там степь, Войча. Раньше Змеи не залетали дальше Серых Холмов, но в последее время что-то случилось. В степи не скроемся…

Сказано это было веско и строго – словно и не Ужик говорил, а кто-то постарше да и поумнее.

– Змеи? – Войча даже растерялся. – А ведь верно! И Нелюб мне говорил, что видели Змея. Совсем близко. Вначале думали, зарница… Постой, да ведь нам все равно через этих Змеев идти!

Эта мысль пришла Войче только что, хотя не грех было сообразить и раньше. Ведь если направляешься от Савмата на полдень то как ни крути, а упрешься в Серые Холмы, а за ними – Змеева Пустыня!

Ужик кивнул – так же серьезно и строго.

– Да. К сожалению. Но через лес – безопаснее. Чем позже мы их встретим, тем больше надежды…

На что именно, сказано не было, но догадаться оказалось несложно – даже Войче.

– А-а-а… Ты сам их видел? – все еще сомневаясь, поинтересовался он.

– Да.

– И… И что?

– Это смерть, Войча! – глаза парня потемнели и стали совсем взрослыми. – Понимаешь? Смерть!

Больше Войча спрашивать не решился. Дело и так становилось ясным – куда ни кинь, всюду клин.

Войчемир думал все утро, весь день и весь вечер. Думал за обедом, за ужином и даже после ужина. От непривычного занятия он чувствовал себя совсем скверно, но в конце концов решение было принято. Когда на следующее утро они вывели отдохнувших и отъевшихся на даровом овсе коней из стойла и распрощались с гостеприимным Нелюбом, Войча молча кивнул в сторону дороги, которая вела через лес. Не то, чтобы навы нравились ему больше Змеев. Но недотепа Ужик лесной дороги не боялся – а это уже хорошо, и кроме того, может нежить и впрямь испугается его, славного Кеева альбира? Больше надеяться было в общем-то и не на что.

Навий Лес встретил путников приветливо. Войча ожидал увидеть мрачную чащу, полную поросших серым мхом столетних дубов, сквозь кроны которых не пробивается солнце. Но ничего такого он не заметил. Громко пели птицы, дорогу ярко освещало веселое летнее солнце, а мрачных старых дубов было ничуть не больше, чем в любом лесу возле Кей-города. Правда, совсем рядом находилось болото – то самое, навье, но дорога вела мимо, и даже вездесущее комарье почему-то, не иначе по забывчивости, оставило людей, а заодно и коней, в покое. Войча повеселел. Вскоре он уже окончательно убедился в собственной мудрости. Лес оказался обычным лесом, а ежели его народ побаивается, так это даже лучше – меньше риска встретить ватагу удалых разбойничков-станичников, которые ничуть не лучше нежити.

Первая ночевка прошла совершенно мирно, что окончательно успокоило Войчемира. Правда, сквозь сон ему казалось, что он слышит женские голоса, далекую грустную песню и даже плач, но в подобном месте может присниться и не такое.

На следующее утро дорога внезапно стала уже, перейдя в обычную тропу, по которой и в одиночку ехать было неудобно. Подумав, Войча слез с Басаврюка и повел его в поводу, осторожно вглядываясь в лесной сумрак. Однако ничего опасного заметить было нельзя, разве что птицы смолкли, и кроны над головой сомкнулись, образуя мрачный темно-зеленый свод. Пару раз Войча украдкой оглядывался, чтобы убедиться, как дела у недотепы-Ужика, но тот спокойно мерял босыми ногами лесную тропу, а за ним, словно привязанный, трусил Ложок. Успокоившись, Войча совсем уже собрался затянуть песню о трех медведях, как вдруг услышал шепот.