Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ) - Элеонор Бирке

А Лилианна продолжала:

— Но эти военные, что стоят у границ Воллдрима и в самом городе, возможно дело в них? Его не пропускают. Грядет война? Это все так страшно.

— Ты же знаешь, эти шебиши такие непредсказуемые, — Кирк пытался казаться расслабленным, но внимательно наблюдал за матерью. Как она отреагирует на это слово, «шебиши»?

— А кто это? Это какой-то вид войск? Или… Что ты имеешь в виду?

— Ну, знаешь, всякие мечтатели…

Лилианна улыбнулась:

— Да, твой отец такой, — в ее глазах заиграла нежность, она засияла. Похоже она безмерно любила своего мужа и восхищалась им.

— Ты знаешь? — Кирк нахмурился.

— Он не может сидеть на месте, ему нужно искать, изобретать. Он неудержимый, он настоящий мечтатель. Он так похож на твоего деда Беккета.

Кирк выдохнул: «Опять эта двойная трактовка». Ясно. Лилианна не имеет понятия о мечтателях, а дальнейшие расспросы, пожалуй, наведут ее на ненужные мысли, да и вряд ли имеют смысл. Пора заканчивать!

«Мысли, и у мамы? Ну и ну!» — вдруг подумалось Кирку, и он ухмыльнулся.

— Ладно, я пойду! — сказал сын.

Лилианна встала и подошла к нему. Она посмотрела на Кирка и сказала:

— Хорошо! Но будь аккуратен и не забудь теплые вещи. Опять простудишься… — и попыталась обнять его.

Кирк отпрянул:

— Будем изображать мама-сын и детсадовские нежности?

— Кирк, зачем ты так?

— Все! Вечером буду… Ве-че-ром по ча-сам, — разжевал свою фразу Кирк. Будто мать все еще не разобралась, что вечер нынче вовсе не темный.

Он вышел из своей комнаты, прихватив портфель, прикрыл дверь и остановился. За дверью вновь зашелестела бумага. Наверняка Лилианна опять принялась рыться в его вещах. Он открыл дверь и зло посмотрел на мать:

— А ты, идешь? Твоя аптека… скоро открывать?.. — сказал Кирк, а подумал вот что: «Какая она рассеянная, несобранная… Где хоть одно толковое качество в этом человеке? Сплошные эмоции и нуль мозгов…»

— Ах, да! — улыбнулась мама: — Можем вместе выйти, я уже готова.

Кирк отвернулся:

— Буду ждать внизу, — сын вроде как сжалился над матерью, решив составить ей компанию.

Кирк довел мать до аптеки, в которой та консультировала посетителей в вопросах их здоровья. В ней Лилианна торговала различными травами и эликсирами. Нетрадиционная медицина, а значит и «нетрадиционная» аптека миссис Беккет, нынче пользовалась приличной популярностью. А все потому что с недавних пор лишь грузы с провизией проходили сквозь военный кордон. Никаких лекарств! С самыми сложными заболеваниями правда можно было обратиться в военные госпитали. Кордон же, закрывший проезд в город, окружал Воллдрим в радиусе двадцати-тридцати километров, и никаких таблеток и снадобий сквозь него не возили уже много месяцев. Даже самый именитый врач города, доктор Швартер, теперь все чаще назначал лечение, основанное на травяных настоях и чайных смесях.

У входа толпились люди, и Лилианна занервничала. Однако Кирк вновь сжалился над ней: не стал ехидничать и придираться к ее желанию блюсти почтение и всякие приличия, играть на публику в манеры и добрые отношения с сыном. Он поклонился и произнес:

— Хорошего дня, мама.

Она наклонила голову и улыбнулась в ответ:

— И тебе, Кирк.

Отойдя пару десятков метров от аптеки, Кирк обернулся: «Превращаюсь в сю-сю, — подумал он, а еще: — Почему эти люди прислушиваются к советам Лилианны? Они что, не видят ее умственных способностей? Впрочем, все объясняется весьма просто: они сами не так уж умны».

Мысли о маме были по большей части язвительными, но порой в них пробиралась и сочувствие, ведь мама в последние месяцы как-то сникла. Кирк предполагал, что та окунается в депрессию. Она грустила без мужа, и порой Кирк слышал, как она тихо плачет в своей теперь одинокой спальне. Тоска по Беккету-старшему — это единственное, что связывало сына и мать в эти месяцы.

Кирк тоже скучал по отцу. Его личный наставник, эталон логики и знаний обо всем на свете оставил мальчишку на путь самоучки. Благо Кирк способен во всем разобраться самостоятельно. Но как же плохо без отца! Кирк давно простил тому скрытность относительно мечтателей. Теперь он просто хотел его увидеть и, как ни странно, ему не хватало кумира. В глубине души он понимал, что несовершенен. Сильный ум в непосредственном наличии помогал стремиться к этому самому совершенству, а значит непрестанно расти и развиваться.

Учеба стала единственной отдушиной Кирка. Раньше была еще Элфи, но Смолги внезапно переехали в другой город. Адреса не оставили и даже не попрощались.

Как же Кирк скучал по Элфи! Тайком от всех и даже от самого себя. Дом Смолгов разрушился год назад. Похоже они в спешке бежали. Возможно на них напали какие-то злые мечтатели, и им пришлось скрыться. Впрочем, пропали не только Смолги. Некоторые уроки в школе остались без преподавателей. Мистер Хванч со своей помощницей Мэри, Сессиль Фиганро по морским глубинам и еще с десяток учителей в один день решили покинуть Воллдрим. Будь Кирк глупцом, то поверил бы в подобное совпадение. Тут явно дело касалось тех самых мечтателей, этих загадочных шебишей.

Харм Дриммерн, особо одаренный оборвыш, которому пророчили учебу в Уголке Просвещения, тоже перестал приходить на уроки. Поговаривали, что в его семье случилось какое-то несчастье. Вроде бы его старший брат, да и сам Харм провалились в разлом земной коры во время землетрясения. Но другие говорили, что их унесла буря, та, что год назад разрушила дом Смолгов и несколько других строений. Дети обсуждали все эти странные события, а точнее пересказывали доводы своих родителей. Кирку же предстояло разобраться во всем самому. Лилианна была ограничена травами и любовными романами, которыми в последнее время зачитывалась с упоением. Улыбалась и плакала, танцевала, а потом запиралась в своей комнате и часами сидела в тишине пустых стен. Но ничего, Кирк сам докопается до правды, а как иначе?

Он оказался в районе Воллдрима, в котором обосновалась прелютая зима. Кирк напряг мышцы и быстро зашагал по вытоптанной в сугробах тропинке. Куртка и шапка притаились в сумке, висевшей на плече, но памятуя наставления своей матери, Кирк назло не стал одевать теплую одежду. Глупо? Возможно! Но он принял решение сам, хоть и не совсем умное.

Две сотни шагов, и холод сменила осень. Под ногами зашуршали камни, а на деревьях кое-где притаились заплесневелые плоды. Тут пахло сыростью, и дрожь пробрала Кирка до костей. По ощущениям здесь было так промозгло, что казалось холодней, нежели в зимней части. Мимо прошел отряд вооруженных людей. Подобные тройки, четверки… десятки вояк уже много месяцев патрулировали город и даже прилегающие леса и луга.

У одного из солдат в сетчатом мешке, перекинутом через плечо, дрыгался кот. На голову кота одели мешок, а еще ему связали лапы. Вот живодеры! Зачем им эти несчастные животные? Кирк и раньше слышал, что военные отлавливают котов. Может в воинских казармах развелись крысы, и солдаты, таская их туда, пытаются таким образом с ними бороться?

Солдат-живодер презрительно бросил взгляд на Кирка и, сделав «Хы!», смачно плюнул Беккету под ноги. Похоже и этим служивым не доставляло удовольствия прибывать в аномальной зоне Воллдрима. Они в каждом видели угрозу. Они непрестанно искали «колдунов» и «магов» — так они называли мечтателей. Тяжело им приходилось в этом месте с подвисшей погодой, с нескончаемым днем на востоке и юге города и темными ночами на севере. Только они забывали, что местные жители пребывают в таком же положении и даже худшем. Ведь еще им приходилось жить в собственном невежестве и страхе. Никто не объяснял, что происходит, впрочем, может и воякам было известно не больше.

Кирк анализировал природные явления Воллдрима, и они выбивались из всяких закономерностей. Деревья непрерывно плодоносили в освещенной части города, а в годовалой ночи растительность окунулась в спячку, но не погибала.

Жители по возможности переселялись в зону, где можно было выращивать овощи и фрукты: кто к родне, кто в пустующие домики пропавших горожан. Не все успели переехать с комфортом, поэтому многие размещались в палатках и других хлипких строениях, сооруженных наспех. Таким образом, город разрастался в одной части и становился все более заброшенным в других районах. Осваивались новые территории, засаживались поля, вырубались деревья. За год треть Воллдрима стала безлюдной, и в то же время другую заполонили переехавшие граждане. Однако численность жителей не изменялась, ведь никто не мог уехать отсюда.