Чудища Эдема. Трилобиты, аномалокарисы, ракоскорпионы и другие монстры - Станислав Владимирович Дробышевский

во многих орехах и семенах, в том числе бобовых и злаковых, заметно меньше во фруктах типа фиников и бананов. Ещё, конечно, можно съесть кого-то, кто уже запас в себе триптофан. Так или иначе приобретённый триптофан в две реакции переделывается в серотонин – и вот уж снова счастья полный гипоталамус! Интрига в том, как ночной вариант регуляции суточных ритмов превратился в дневной. Думается, был немалый эволюционный отрезок, когда мы были активны в сумерках – на рассвете и закате. Проблема в том, как бы про это узнать, ведь по окаменевшим костям о выработке гормонов и их биохимических приключениях судить крайне проблематично.

Хищные млекопитающие, такие как стеноплезиктиды, куницы и виверры, не раз осваивали экологическую нишу древолазающих плотоядных. И часто находили там вкусных детёнышей обезьян

Креодонты

А в то же время на земле эволюционировали куда более впечатляющие чудища – креодонты Creodonta. Первые их представители возникли ещё в палеоцене, а последние дотянули до миоцена, так что группу можно было бы считать весьма успешной, если бы она в итоге не вымерла. По пути креодонты непрерывно увеличивались, так что позднейшие Hyainailouros sulzeri, Megistotherium osteothlastes и Simbakubwa kutokaafrika весили от трёхсот килограмм до полутора тонн! Креодонты знамениты своими гигантскими челюстями, мощнейшими зубами и широченными скуловыми дугами, которые выдают великую силу. Правда, мозгов им явно не хватало, а их лапы были не слишком подвижны, да к тому же коротковаты. Креодонты не могли быстро бегать и лихо маневрировать, но это им было не очень-то и надо: копытные тоже были не шибко прыткими, так что достаточно было подойти вразвалочку к какому-нибудь носорогу и без лишних затей прокусить ему голову.

Правда, как раз такие монстры были нашим предкам максимально безразличны. Ловкие древесные обезьянки жили наверху, в кронах, а кривоногие чудища бегали в подлеске. Впрочем, некоторые креодонты умеренного размера, например двадцатикилограммовая эоценовая Oxyaena lupina или десятикилограммовая позднеолигоценовая Pakakali rukwaensis (важная тем, что найдена в одном местонахождении с древнейшими мартышкообразными и человекообразными обезьянами), судя по стопохождению, растопыренности и вертикальной уплощённости пальцев стопы, а также сглаженности суставов стопы и небольшим размерам тела, вполне могли и лазать по сучьям, и доставать не слишком шустрых обезьян. Тому есть как минимум два подтверждения.

Среднеолигоценовый Saadanius hijazensis известен по лицевому скелету. Отличная находка, радость антрополога! Только вот по периметру этого лица зияют отчётливые дырки от зубов кого-то очень злого и голодного. Учитывая датировку и размеры отметин, кусакой, скорее всего, был какой-то креодонт. Не то способности креодонтов к древолазанию недооценены, не то сааданиус неудачно спустился с дерева. Сходил водички попить, понимаешь…

Нижнемиоценовый Proconsul heseloni, в отличие от большинства ископаемых приматов, известен по целому скелету. А сохранил нам его опять же, скорее всего, некий креодонт. Куча обгрызенных проконсуловых костей обнаружена в окаменевшем стволе дерева вместе со свиными мослами. В принципе в этой местности водилось достаточно хищников, в том числе виверры Kichechia zamanae, амфиционы Cynelos euryodon, барбурофелиды Afrosmilus и мелкие кошки Asilifelis coteae, но все они были или слишком мелкими, чтобы затащить обезьяну и свинью в дупло, либо наземными. А вот обилие и разнообразие креодонтов – Metapterodon, Anasinopa leakeyi, Leakeytherium hiwegi, Hyainailouros nyanzae, Isohyaenodon andrewsi и, вероятно, другие виды – предоставляют широкий выбор кандидатов на роль запасливого пожирателя обезьян.

Как и мезонихии (которых, кстати, могли свести со свету именно креодонты), креодонты важны в основном тем, что своей первобытной кровожадностью миллионы лет удерживали нас на деревьях, не давая слишком рано спуститься на землю.

Они же помаленьку заставляли нас ускоряться и расти. Неспроста именно на протяжении олигоцена из сонма ранних узконосых Eocatarrhini вычленяются истинные узконосые Eucatarrhini. И тот самый многострадальный Saadanius hijazensis сыграл в эволюции ключевую роль: это последний общий предок мартышкообразных и человекообразных обезьян, то есть нас и, например, макак. Неспроста его выделяют в собственное семейство Saadaniidae. Судя по черепу, сааданиус имел вес 15–20 кг, то есть был с крупного гиббона – самый средний размер. Важнее, что и строение у него было максимально генерализованное, обобщённое, без специализаций, – а это лучшая похвала для Великого Предка. У нас нет скелета сааданиуса, но из сравнения более древних и более поздних обезьян, широконосых Нового Света и узконосых Старого, следует, что пропорции и способ передвижения сааданиуса были максимально похожи на вариант мартышек и макак, а они составляют половину современных приматов, что говорит само за себя – это работает. Равная длина рук и ног, длинный хвост, бег с опорой на стопу и ладонь, быстрые далёкие прыжки – это то, что позволяет избежать большинства коротконогих хищников.

Саблезубые некошки

Все слышали о саблезубых тиграх. Большинство догадываются, что это не были тигры. Но не все в курсе, что значительная часть саблезубых вообще не была кошками.

Саблезубость – гипертрофия зубов – возникала в эволюции многократно. Существовали саблезубые рыбы Clupeopsis straeleni и Monosmilus chureloides, саблезубые крокодилы Kaprosuchus saharicus, бесчисленные саблезубые зверообразные рептилии, например, Inostrancevia alexandri, Lisowicia bojani и Estemmenosuchus mirabilis, меловые саблезубые «белки» Cronopio dentiacutus, саблезубые сумчатые Lotheridium mengi и Thylacosmilus atrox, саблезубые пантодонты Titanoides primaevus и диноцераты Uintatherium anceps, да даже современные кабарги Moschus moschiferus и моржи Odobenus rosmarus – просто праздник саблезубости. Сюда же по большому счёту стоит относить и свиней, и хоботных: клыки свиньи Megalochoerus homungous при обнаружении были приняты за слоновьи, а бивни хоботных Anancus вытягивались более чем на три метра! Не обошло это поветрие и обезьян: у гелад Theropithecus, мандриллов Mandrillus и павианов Dinopithecus, Gorgopithecus и Papio клыки заметно длиннее, чем у леопарда, и запросто могут выходить за нижний край нижней челюсти. Это при том, что как минимум половина вышеперечисленных тварей – растительноядные. Что уж говорить о хищных, они никак не могли остаться в стороне.

Одна из таких групп – нимравиды Nimravidae, возникшие во второй половине эоцена, очень похожие на кошек, но не кошки. Мелкий и самый примитивный представитель – Maofelis cantonensis – терроризировал живность в Китае, а более продвинутые Hoplophoneus и Eusmilus – в Европе и Северной Америке, где они доросли до масштаба ягуара. У нимравид был один очевидный плюс: они никогда так и не проникли в Африку, где нашли прибежище наши предки. Но в Евразии и Северной Америке нимравиды вполне могли оказаться одной из причин вымирания архаичных приматов. Конечно, обычно отношения хищник-жертва саморегулируются и не приводят к полному исчезновению