Она была создана для меня - Джен Моррис

нервным, когда начал говорить, и я почувствовала волнение, гадая, повезет ли мне увидеть, что скрывается под фланелевой рубашкой, натянутой на его широкие, мускулистые плечи. Разве это неправильно, что я жалею, что папа не появился именно тогда?

Да. Он друг твоего отца. Странно.

Взгляд Кайла сталкивается с моим, прежде чем отвести его, и мое лицо нагревается.

— Ты помнишь мою дочь, Вайолет?

Папа спрашивает Кайла, совершенно не обращая внимания на неуютное облако, которое опустилось на нас, пока он достает из кармана связку ключей.

Кайл закрывает глаза, выглядя больным. — Ага.

Я сморкаюсь, пытаясь подавить свое разочарование от недопонимания, понимая, что для Кайла все должно быть в десять раз хуже. Я — дочь его друга. Даже я понимаю, что это не выход.

— А ты помнишь Кайла? — спрашивает меня папа.

— Думаю, да.

— Отлично! Пойдемте в дом.

Папа начинает подниматься по ступенькам здания из красного кирпича. Я следую за ним, на мгновение отвлекаясь от Кайла, который настороженно плетется позади меня. Я все еще не знаю, почему папа привел меня именно сюда, но когда я дохожу до дверей, мои мысли останавливаются, а шаги замедляются.

— Ничего себе, — бормочу я, оглядывая прихожую. Многое здесь пришло в негодность, но я вижу первозданную красоту изогнутых перил, поднимающихся по лестнице слева от меня, и световой люк на несколько этажей выше, заливающий лестничную площадку естественным светом.

— Да, — соглашается Кайл, останавливаясь рядом со мной. Мы стоим бок о бок в дверном проеме, достаточно близко, чтобы я чувствовала тепло от его крупной фигуры, и смотрим друг на друга. Наши глаза на короткую секунду задерживаются, а затем он отводит взгляд, прочищая горло и продолжая идти в фойе.

Я вздыхаю и делаю глоток почти остывшего кофе, когда папа поворачивается к нам, сияя.

— Что вы думаете?

— Неплохо, — бормочет Кайл, осматривая трещину в стене. — Определенно нужно поработать.

Папа кивает. — Вот почему ты здесь.

Так, это объясняет присутствие Кайла, но я все еще не знаю, почему я здесь.

Я открываю рот, чтобы спросить, но прежде чем я успеваю произнести слова, Кайл говорит: — Во сколько с нами встречается руководитель проекта?

У меня по позвоночнику пробегает холодок, когда взгляд отца переходит на меня.

Конечно, нет.

— Она уже здесь, — говорит папа, ухмыляясь.

Он не может быть серьезным.

Кайл смотрит мимо меня в коридор, как будто ожидая, что кто-то может затаиться в соседней комнате или спрятаться под лестницей. Выражение его лица, когда он снова смотрит на меня, бесценно.

— Ты — руководитель проекта, — говорит он категорично.

Прежде чем я успеваю ответить, папа говорит: — Что скажешь, Вай? Хочешь чего-то необычного?

Я смотрю между ним и Кайлом, не находя слов.

— Все это место нужно выпотрошить и переделать. Кайл здесь в качестве бригадира, и нам нужен менеджер проекта. Я подумал, что раз ты сейчас между делом, то это идеальная возможность.

Я зажмуриваю глаза, желая, чтобы мир вокруг меня исчез. Мне следовало сказать папе правду, когда у меня был шанс. Я не должна была соглашаться навестить его в Нью-Йорке. Я должна была догадаться, когда он сказал, что ему есть чем меня занять на некоторое время. Не знаю, чего я ожидала, но не этого.

— Я заплачу тебе, — добавляет папа, усмехаясь. — Сколько бы ни стоил менеджер проекта на таком ремонте.

Я вздрогнула, уставившись в пол. Откуда, черт возьми, мне знать, что это такое?

Тяжесть взглядов отца и Кайла давит на меня, и я заставляю себя поднять глаза. Что я могу сказать? Я могу либо рассказать папе правду сейчас, на глазах у Кайла, что будет вдвойне унизительно, либо согласиться на то, что я понятия не имею, как делать.

Ладно, да, я знаю, как управлять проектом, даже если у меня не было прямого опыта в этом деле. Но переделывать историческое здание в Бруклине? Я не знаю, с чего начать.

Я совершаю ошибку, встретившись взглядом с Кайлом. Он с любопытством смотрит на меня, и я инстинктивно выпрямляюсь, поднимая подбородок.

— Почему я, папа? — спрашиваю я, тяну время.

— Время идеальное, — снова говорит он. — Тебе нечем заняться какое-то время, и я думаю, что ты отлично справишься.

Его необоснованная вера в меня заставляет меня содрогнуться. Я не сомневаюсь в своей способности руководить проектом, но мне не нравится мысль о том, чтобы с головой окунуться в совершенно новую отрасль под пристальным взглядом отца.

И еще я буду работать с Кайлом, мысль о котором в равной степени неловка и привлекательна.

Папа смотрит между мной и Кайлом и улыбается. — Я хотел, чтобы в этом проекте участвовали два человека, которым я больше всего доверяю.

О, Боже.

Чувство вины гложет меня, и я сжимаю руки в кулаки, чувствуя себя несчастной. Я не могу сказать ему правду сейчас. Это его раздавит. Мне придется это сделать.

Отец прав, в любом случае мне больше нечего делать. Я разослала резюме, отправила электронные письма, но ничего не получила в ответ. Я не могу сидеть и ждать. Я сойду с ума. Я и так уже чувствую раздражение от того, что мне нечем заняться.

К тому же, рассуждаю я, если я это сделаю, то у меня будет реальный опыт управления проектами, который я смогу внести в свое резюме, а это очень важно. И это не значит, что я не обучена этому. Я знаю, что делать. Конечно, в строительстве придется многому научиться, но я быстро учусь и люблю сложные задачи. Это определенно займет меня, пока я жду настоящей работы, и поможет мне продвигаться по карьерной лестнице, а не топтаться на месте.

Я сглатываю и слабо улыбаюсь папе. — Хорошо, считай, что я согласна.

— Отлично! — От того, как озаряется его лицо, мне хочется съежиться и умереть, но он не замечает этого, поворачиваясь, чтобы вести нас дальше в дом. — Так, давайте посмотрим, что мы можем сделать с этим местом.

Я следую за папой и Кайлом, едва успевая сосредоточиться, пока Кайл задает всевозможные вопросы, записывая что-то в свой блокнот. Мы заходим в большую комнату, которую Кайл называет "парадным салоном". Я на мгновение отвлекаюсь от происходящего, наслаждаясь красотой комнаты — искусно выполненной лепниной, богатым темным деревянным полом, розеткой вокруг светильника на потолке, на которую обращает внимание Кайл. Он объясняет историю этих типов таунхаусов — я слышу, как он использует термин "греческое возрождение", — и я прикована к нему. Его глаза ярко горят, когда он перемещается по комнате, его глубокий голос звенит от страсти, когда