Наследник для шейха (СИ) - Анна Гур

— Госпожа… — чеканит широкоплечий мужчина с бритыми висками.

Он кланяется и открывает передо мной дверь автомобиля представительского класса, я же молча прохожу вперед. Здесь ответов от нареченной шейха никто не ждет, но почести выказывают как особе королевских кровей.

Где-то радуюсь подобной субординации. Она дает мне время в себя прийти, чтобы хотя бы голос вернулся, который явно от страха пропал.

Я сажусь на кожаное сиденье, и дверь закрывается, отсекая меня от мужчин. Нахожу себя в салоне, где приятно пахнет жасмином и маслами, передо мной перегородка, которая отсекает меня от водителя.

В целом идеально…

Машина с сопровождением плавно скользит по улицам города, а я начинаю в себя приходить, дыхание возвращается и уходит страшное напряжение, которое уже не так сильно сковывает позвонки.

Наконец автомобиль останавливается у навороченного медицинского центра, который носит имя шейхов аль Макадум…

Почему я не удивлена?!

Вновь дверь распахивается передо мной, и охранник склоняется, руки не протягивает, чтобы помочь мне вылезти из автомобиля.

Традиции. Они отличаются от тех, к которым я привыкла. На родине моей матери наоборот: галантный мужчина обязан протянуть даме руку, чтобы помочь выпорхнуть из автомобиля с низкой посадкой.

Но здесь, в стране отца, все иначе…

— Прошу следовать за мной, госпожа…

Вновь этот, с бритыми висками, идет вперед, и люди перед ним расступаются, будто опасаются встать на пути у тарана.

Я не обращаю внимания на мраморное нутро дорогостоящей клиники. Мужчина проводит меня к лифтам, затем, как только мы оказываемся внутри, нажимает на нужный этаж, короткий проход по светлому коридору, где снуют туда-сюда врачи в белоснежных медицинских халатах.

— Госпожа, прошу… — вновь выговаривает мужчина и раскрывает передо мной дверь, я прохожу вперед, и дверь захлопывается с другой стороны, и я уверена, что тот шкаф, который меня сюда привел, сейчас каменным изваянием прикрывает вход в этот кабинет.

— Доброе утро, госпожа, — от мыслей меня отвлекает мелодичный женский голос, — можете снять никаб.

Оборачиваюсь и замечаю симпатичную женщину средних лет, которая надевает латексные перчатки.

Она улыбается мне светло и непринужденно, только глаза остаются холодными, цепкими. Здесь она ставленник шейха и работает в его интересах.

— Я доктор Фасуди, прошу вас, Каролина, положите все документы ко мне на стол и проходите за ширму. Раздевайтесь. Снимите абсолютно все. Не беспокойтесь ни о чем. Сюда никто не зайдет. Я вас осмотрю.

Женщина поворачивается ко мне спиной, что-то подготавливая на кресле, которое, несмотря на всю свою оснащенность, белоснежное покрытие и кожу, меня пугает.

В целом кабинет совсем не похож на гинекологический, здесь много орхидей и на стенах красивые витиеватые узоры, я отвлекаю себя, разглядывая изящество оформления, пытаясь абстрагироваться от всего, что тут происходит.

Снимаю никаб, откладываю в сторону абайю, немного медлю, расправляясь с лифчиком и трусиками.

Я была у врача-гинеколога, меня ни разу не просили раздеться полностью, но здесь… иные правила.

Наконец отбрасываю всю одежду, и все же мне так плохо становится, ощущение полной наготы давит, поэтому я прислоняю абайю к груди, чтобы прикрыться от цепких глаз женщины. Подхожу на негнущихся ногах к креслу, и врач замечает, что я прячу свою наготу, улыбается мне тепло.

— Каролина, не бойтесь меня. Я тоже женщина, более того, я — врач. Прошу, если смущаетесь, отложите абайю на стул, — указывает на белоснежный табурет, и я, выдохнув, откладываю материю, остаюсь перед женщиной абсолютно обнаженной,

Взгляд врача становится цепким, она скользит взглядом по моему телу.

— Кожа чистая… — бурчит себе под нос, подходит и ощупывает грудь, проверяет, — так… здесь все хорошо… Прошу на кресло…

Кивает в сторону кресла и я вздрагиваю, заставляю себя пройти и занять место, раскидываю ноги и жмурюсь изо всех сил, страшно становится.

— Расслабьтесь, госпожа, я не наврежу, — вновь успокаивающий голос врача, и я чувствую, как ко мне прикасаются латексными перчатками, становится неприятно, но процедура длится совсем недолго, возможно, несколько секунд.

— Вот и все! Все хорошо! Невеста шейха девственна! — слышу голос врача, словно она кому-то это говорит…

А я все никак глаза распахнуть не могу, все так же сжимаю веки в страхе, не понимая, закончена ли эта проклятая процедура.

— Каролина, можете спускаться, — вновь слышу голос врача и распахиваю глаза, женщина мне улыбается, идет к своему рабочему столу, где я оставила документы, которые мне дала Кара…

— Одевайтесь… — вновь голос врача срабатывает как триггер, и я чуть ли не спрыгиваю с кресла.

Тянусь, чтобы забрать абайю со стула, слышу щелчок, дверь распахивается и… в кабинет врача входит мужчина…

Вскрикиваю, подпрыгиваю и прижимаю ткань к груди. Буквально замираю на месте под взглядом темно-карих глаз, на дне которых будто яркое пламя вспыхивает…

Я дышать перестаю под этим цепким, хищным, пронизывающим до косточек взглядом…

Такой взгляд бывает у людей, в чьих руках сконцентрировано не просто богатство, а власть. У людей, привыкших вершить судьбы по щелчку пальцев. Которые могут отдавать любые приказы, и все они будут исполнены по одному слову…

Я узнаю это волевое лицо с такими хищными, резкими линиями… Твердый подбородок, будто срезанный искусным скульптором, покрывает легкая бородка, которая придает мужчине брутальности. Я смотрю на него во все глаза и… узнаю этого мужчину…

Таких, как шейх Аяз бен Назир аль Макадум, даже увидев на фотографии, не забудешь…

И теперь я понимаю, что фото, на котором его видела, не передает и десятой части мужской харизмы, брутальной мощи, которая буквально фонит от мощной высоченной фигуры мужчины, закованной в белоснежную кандуру, поверх которой накинут бишт, что говорит о том, что передо мной шейх из правящих, потому что только им позволен этот атрибут одежды, голову покрывает гутра…

Все как в замедленной сьемке происходит. Возможно, прошло лишь мгновение, а быть может, и целая вечность…

Но неловкость от этой ситуации испытываю только я, а шейх медленно скользит по мне взглядом, беззастенчиво разглядывает, пока я хочу сжаться до микроскопической точки и просто исчезнуть.

Он похож на сытого льва в саванне, который лениво рассматривает лань, свою будущую жертву. В эту секунду он спокоен и расслаблен, а уже в следующую один молниеносный удар — и жертва настигнута…

Сглатываю гулко, как под гипнозом, примерзая к полу под этими цепкими темно- карими глазами…

— Оставьте нас, — короткий приказ в сторону, даже не глядя на врача, и дверь бесшумно закрывается за буквально испарившейся из помещения женщиной.

Я же стою ни жива ни мертва под прицелом таких ярких и