Та, которой не стало - Сандра Браун

Ну а если кому-то казалось, что он стыдится своего происхождения, что ж… В конце концов, это была не его проблема.

Глядя на себя в зеркало, Харт побрызгал подбородок легким одеколоном и провел рукой по иссиня-черным прямым волосам. Его индейские гены, несомненно, доминировали. У Харта были волосы, как у команча, скулы, как у команча, прямой нос, как у команча. Его мать была почти стопроцентной индианкой; лишь одна шестнадцатая часть крови, текшей в ее жилах, принадлежала белым, и Харт часто думал, что, если бы не прапрадед, он бы выглядел как самый настоящий краснокожий.

Но его прапрадед Боб Харт – долговязый, худой парень, работавший пастухом на ферме в Оклахоме, – влюбился в его прапрабабку вскоре после того, как индейская территория стала штатом. Именно от него Кристофер Харт унаследовал высокий рост и голубые глаза, про которые его первая любовница сказала, что они у него «синие, как у Пола Ньюмена».

Этот нехарактерный для индейцев цвет глаз в конце концов стал одной из причин того, что его отец ушел из семьи, заподозрив жену в неверности. Харт до сих пор об этом помнил, он так и не простил отца.

«Хватит думать о всяких глупостях!» – оборвал себя Харт. Он был почти готов – ему оставалось только надеть часы и поправить манжеты рубашки. Прежде чем покинуть номер, Харт бросил быстрый взгляд на план предполагаемого маршрута, переданный по факсу в его хьюстонский кабинет, и постарался запомнить фамилию сопровождающего.

На самом деле он предпочел бы сам добраться от «Мансона», расположенного в привилегированном районе Тертл-Крик, до отеля «Адольфус». Адреса ему было вполне достаточно – Харт от природы был одарен исключительным чувством направления и просто не мог заблудиться. Однако представители Ассоциации выпускников Техасского университета, пригласившей его в Даллас для вручения награды, настояли на сопровождающем. «Мисс Ллойд – больше чем шофер, – сказали ему. – Она прекрасно умеет ладить с прессой и знает по именам большинство местных репортеров. Без нее вас просто затопчут».

С прессой приходилось считаться, и Кристофер Харт скрепя сердце согласился.

Не успел он выйти из дверей отеля, как навстречу ему шагнула молодая женщина, одетая в черное платье для коктейлей – простого кроя, но очень элегантное. Волосы у нее были почти такими же темными и блестящими, как у него. Сейчас на них падали лучи вечернего солнца, и от этого казалось, что в ее расчесанных на косой пробор волосах вспыхивают и гаснут крошечные радуги. Глаза женщины скрывали темные очки.

– Полковник Харт? – спросила женщина.

– А вы, должно быть, мисс Ллойд?

Она протянула руку:

– Зовите меня просто Мелина.

– А вы зовите меня – Вождь.

Они пожали друг другу руки и улыбнулись.

– Как вам понравился ваш номер? – осведомилась Мелина. – Надеюсь, вы хорошо устроились?

– Меня встретили здесь как особу королевской крови. Не успел я устроиться, как в номер доставили корзину фруктов и охлажденное шампанское.

– «Мансон» знаменит высоким качеством обслуживания. Прошу… – Она кивнула в направлении «Лексуса» последней модели, стоявшего в конце заплетенной плющом аллеи. Швейцар уже держал пассажирскую дверцу открытой, и Мелина вручила ему щедрые чаевые.

– Благодарю, мисс Ллойд. – Швейцар с достоинством поклонился. – Счастливого вам пути.

– Вас, как видно, здесь знают, – заметил Харт, когда Мелина села за руль.

– Не меня. – Мелина рассмеялась. – Просто в «Мансоне» останавливаются все мои самые знаменитые клиенты. – Она искоса взглянула на него. – Изредка, когда мне хочется пошиковать, я приезжаю сюда, чтобы пообедать, – добавила она. – Здесь можно и людей посмотреть, и себя показать, к тому же в ресторане подают превосходные черепаховые супы.

– Я учту это на будущее, – кивнул Харт.

– Ну, поехали. Можете отрегулировать кондиционер по своему вкусу. – Она повернула голову, проверяя, нет ли встречных машин, и Харт уловил тонкий аромат ее духов.

– Все в порядке, Мелина.

– Во сколько вы прилетели в Даллас, полковник Харт?

– Мы же договорились, что вы – Мелина, а я – Вождь, – напомнил Харт. – И вообще, может быть, перейдем на «ты»?

– Согласна. Так во сколько вы… ты прилетел?

– В два часа пополудни.

– Это хорошо. Стало быть, у тебя было время, чтобы отдохнуть.

– Да. Я даже сходил в бассейн…

– Надеюсь, вода была не слишком холодная?

– Нет. Во всяком случае, не для меня. Я проплыл пару километров, потом позагорал…

Мелина затормозила на красный сигнал светофора и повернулась к нему:

– Ты – загорал?.. А-а, понимаю, это такая индейская народная шутка, верно?

Он рассмеялся, радуясь тому, что она сразу поняла его. Но еще больше Харту понравилось, что Мелина не постеснялась разговаривать с ним на эту щекотливую тему.

– Совершенно верно, – подтвердил он, и Мелина улыбнулась, а Харт пожалел, что она так и не сняла очков и он не может видеть выражения ее глаз. Видимая же часть ее лица была довольно подвижной и весьма выразительной. В особенности – губы. Одного взгляда на них было вполне достаточно, чтобы поверить в существовании Греха с самой большой буквы.

Когда Мелина отпустила ножной тормоз, чтобы нажать на педаль акселератора, подол ее платья поднялся примерно на дюйм, обнажив безупречное колено, а ткань соблазнительно зашуршала по тончайшему чулку. Харту очень понравился этот звук. Еще больше ему понравилось колено.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросила она, и Харт, с трудом оторвав взгляд от ее ноги, посмотрел Мелине в лицо.

– В каком смысле? – медленно переспросил он.

– В охладителе за моим сиденьем есть минеральная вода и разные невинные напитки.

– Нет, спасибо. Может быть, позже.

– Меня предупредили, что сегодня вечером состоится очень важная церемония. Важная – в смысле долгая и многолюдная. Ты в курсе, что перед банкетом тебя ждет пресс-конференция?

– Да, в конференц-зале на втором этаже.

Она кивнула.

– Туда пускают только тех, у кого есть специальный пропуск или аккредитация. Банкет официально начинается в половине восьмого, однако это вовсе не значит, что пресс-конференция должна продолжаться именно до этих пор. Как только ты решишь, что пора закругляться, – подай мне какой-нибудь знак. Я принесу прессе свои извинения и уведу тебя в комнату отдыха – или сразу в банкетный зал. Таким образом, журналисты будут считать плохим парнем меня, а ты останешься чистеньким.

– Думаешь, они будут так считать?

– Почему бы нет?

– Потому что ты вообще не парень – не хороший и не плохой.

Мелина улыбнулась. Она была далеко не глупа и прекрасно чувствовала, когда мужчины пытались с ней заигрывать.