Будни имперской стражи - Матвей Курилкин

От такой грубости шеф опешил еще больше. По крайней мере, вместо того, чтобы немедленно пристукнуть наглеца или, на худой конец, обругать его покрепче, он молча вскарабкался в седло. Наездник, похоже, тоже удивился такой реакции и потому обратился уже ко мне:

– Чего-то у тебя начальник какой-то отмороженный. Ты тоже, давай в седло, сид. Щас напарник с путевыми листами вернется, и двинем. Инструктаж вы, лопухи, прохлопали. Придется в полете разбираться, – ехидно добавил он.

Я в ответ промямлил что-то насчет того, что шеф у меня парень хоть куда, просто стесняется немного (со спины мантикора донесся возмущенный кашель), и что теорию мы и так знаем – знай себе держись, да от пристяжных ремней не отстегивайся. Прослушав в ответ ехидное хмыканье, я осторожно полез на грифона. Умная зверюга вежливо постояла неподвижно, пока я не усядусь, после чего повела плечами, поправляя седло. И я даже от этого не свалился, хотя соблазн был. Через пару минут вышел второй наездник, оказавшийся таким же мелким человечком, и они, вяло переговариваясь, стали дружно пристегивать каждый своего пассажира. По окончании этой процедуры я почувствовал себя младенцем, чья недобросовестная мамаша вместо того, чтобы присматривать за ним, предпочла спеленать чадо понадежнее, чтобы никуда не уполз, а сама усвистала с подругами пить эль. А в финале на нас напялили еще и по какому-то непонятному наморднику. Испугались, что мы от страха кусаться начнем, что ли? С трудом повернув голову, я имел счастье понаблюдать за таким же укутанным шефом. Сами всадники ограничились длинной страховочной веревкой, привязанной к седлу. К нам они относились больше как к грузу, чем как к пассажирам – удобно ли нам и не жмет ли где, никто не поинтересовался. Хотя мы не обиделись.

И вот дальше началось страшное. Еще во время разбега я понял, что полет мне не понравится. До сих пор я думал, что уж по крайней мере по земле звери ходят примерно так же, как и лошади. Оказалось, нет. По всем ощущениям выходило, что у них не по четыре лапы на брата, а всего одна, и передвигаются они скачками. А потом мы полетели. В общем, я быстро понял, для чего были нужны намордники. Чтобы пассажиры не испачкали благородных животных и спины наездников. Я очень пожалел, что позавтракал, и еще больше – что накануне не воздержался от алкоголя. Судя по стонам и сдавленным ругательствам, доносившимся до меня сквозь свист ветра, шеф тоже очень пожалел. Впрочем, удалось удержать завтрак в себе, а спустя пару часов я даже начал получать от перелета удовольствие. Мазохистское такое удовольствие, надо сказать.

Уррок – это городок, который вырос неподалеку от тюрьмы, и большинство жителей занимается как раз ее обслуживанием. Ну, вообще-то, городом это поселение называется только по традиции – так как сельским хозяйством там никто не занимается, а занимаются обработкой полезных ископаемых, ничем иным, кроме города по идее этот населенный пункт быть не может. Но по размерам он уступает даже многим крупным деревням. Основное население – это административный аппарат, работники соляной промышленности и обслуживающий персонал – те, кто кормят и развлекают отдыхающих от службы солдат, и те, кто занимается доставкой продовольствия для каторжников. Да еще несколько неведомо какими богами занесенных сюда хоббитянских семей, которые возделывают и окультуривают здешние степи. Результаты своего труда они продают тут же, государству, которое, в лице мэра города отправляет их в качестве дополнения к стандартному рациону на каторгу.

Своей стражи в Урроке, конечно, нет. Местечко, с таким-то контингентом, не слишком криминальное, поэтому мелкие нарушения расследуются и наказываются администрацией, а в случае крупных – так тут же под боком всегда есть рота солдат, которые легко могут исполнить и функции стражников, для разнообразия. Так что юридически Уррок находится в ведении «каторжных», на практике же – решает свои проблемы силами своей же администрации. И первое, что нужно выяснить – почему о странностях, творящихся в крепости, не сообщили раньше, сама администрация города? Судя по всему, крепость не участвует в делах города уже довольно давно, а никаких сообщений из города в столицу, как я уже говорил, не поступало. Ну, это самое простое. О нашем прибытии было сообщено заранее, поэтому нас должны были встретить и помочь устроиться на время нашего пребывания в городе на каком-нибудь казенном постоялом дворе.

Встречал нас одинокий, потрепанного вида гоблин в чине секретаря заместителя помощника кого-то там важного. Выглядел он очень типично для гоблина – то есть ростом где-то мне по пояс, субтильный, с отливающей зеленью на солнце лысиной. Губы тонкие, тоже зеленые, но чуть более темного, чем остальная кожа цвета. Глаза маленькие, блестящие. Умные такие глазки, с хитринкой. В общем, типичный гоблин. Единственное, что приковывало взгляд в его внешности – нос. Судя по его размерам и форме, среди своих сородичей гоблин считался настоящим красавцем. Он с любопытством следил за процессом нашего приземления, а потом очень внимательно выслушал все, что захотелось сказать по поводу перелета моему дражайшему начальству. После чего явно преисполнился к нему уважением и решил считать его главным среди нашего небольшого коллектива. Правильно решил, кстати.

– Рад приветствовать вас в Урроке. – повернувшись к шефу, представился гоблин, рассмешив меня своим забавным выговором. – Меня звать Ханыга, меня направили вам на помощь. Я буду вашим проводником, помогу устроиться. Если у вас есть какие-то впросы по повду дела, кторъе вы рсследуете, зъдавайте их мне, я отведу вас к тому, кто может на них отвтить, – вежливо закончил он, настороженно посмотрев на меня. Я не смог сдержать неуместное хихиканье и потому закашлялся, попытавшись это хихиканье скрыть.

Поскольку шеф еще явно не в состоянии общаться цензурно, я ответил за него:

– Очень приятно, я Сарх, младший оперативник столичной стражи, а это мой начальник – старший следователь того же управления Огрунхай из рода Костегрызов. Для начала, пожалуй, мы бы хотели обосноваться и пообедать. Это можно устроить? – я намеренно не стал представляться полным именем. Во-первых, потому что это долго, во-вторых, с тех пор, как родство со мной расторгнуто моими родителями, информация об этом появилась в моем полном имени, и афишировать этот факт мне не очень нравится. И в-третьих, думаю тут мало кому интересны такие подробности моей биографии, как принадлежность к одному из самых могущественных домов сидов. В любом случае, с тех пор, как я работаю в страже, я имею право считать себя оперативником, и больше никем. Государственная служба дает некоторые преимущества.

Тем не менее, такое пренебрежение к собственному имени явно вызвало недоумение у любопытного гоблина, он с интересом стал меня разглядывать. Правда, через несколько секунд взял себя в руки, коротко кивнул, развернулся и засеменил в сторону выхода с площадки аэродрома. Из того факта, что за оградой не наблюдалось экипажа, я сделал вывод, что идти нам не далеко. Так и оказалось – на другой стороне дороги красовалась аккуратная… казарма. Правильно, глупо было рассчитывать на постоялый двор или гостиницу – в таком отдаленном от всякой цивилизации месте держать его не рентабельно. Хотя казарма действительно очень чистая и аккуратная. К тому же разделена на четырехместные «номера». Одна из таких комнат и досталась нам с шефом в полное наше распоряжение – от перенаселения тут явно не страдают. Официально грифоний и мантикорий наездники должны были занять оставшиеся два свободных места, но они остались возле своих зверей – наездники вообще стараются пореже расставаться со своими «небесными скакунами». Комната могла похвастаться четырьмя кроватями, вместе с прикроватными тумбочками, двумя письменными столами, и двумя креслами, а так же, что удивительно – кокетливыми занавесочками на окнах. Ханыга важно сообщил, что обед, так же как и он сам, будет жать нас в трактире напротив (трактир тут есть – а как же, нужно же где-то солдатам спускать пар и заработанное честным трудом жалованье), а пока просил обустраиваться. Все было сказано этим его забавным гоблинским говорком. Я догадался, что он, скорее всего совсем молод и до недавнего времени воспитывался в общине, потому что у взрослых гоблинов, которые общаются не только со своими соплеменниками, акцент перестает быть заметным. Постояв немного и не дождавшись комментариев, он как-то рассеянно пожал плечами, развернулся и потрусил вниз. Обед организовывать.

Я со своими пожитками разобрался быстро и сел дожидаться шефа, который экипировался гораздо богаче, чем я, и которому, соответственно, требовалось больше времени, чтобы раскидать вещи по местам. Он уже явно оправился от впечатлений утреннего перелета, потому, указав мне на кровать, начал руководить: