Девочка по имени Ривер (сборник) - Галина Лифшиц

Молодая раздавшаяся телом мать занята только ребенком. И чем дальше, тем больше. Памперсы с какашками, внимательное их разглядывание и требование того же от супруга, полное пренебрежение к своему внешнему виду и к тому, чего хочет муж. И самое страшное из тех месяцев – кормление «по требованию». Так велено было в роддоме, где родилось на свет их чудо-дитя. По требованию – это значило, что ни минуты покоя, ни днем, ни ночью, не предвидится. Стоило младенцу закряхтеть, жена бросалась к нему и совала в ротик молочную сисю. И днем, и ночью!

– Да это же глупость какая-то! – пытался образумить жену Даня. – Она же у нас человек! Не жвачное животное! Мы же не только жратвой живы, нам нужно как-то в мире оглядеться…

Жена смотрела на него с ненавистью и продолжала кормить дитя, как научили. Он решил для себя, что не всю оставшуюся жизнь будет все это продолжаться. Когда-то ведь дочка подрастет, откажется от груди, станет ходить, говорить. Они подружатся. Надо только потерпеть.

Он терпел и эту почти чужую неопрятную женщину, и срач в доме, и непрестанное кормление, и ее раздражение. И терпел бы долго, если бы не подруга жены. Лучшая подруга, свидетельница на их свадьбе, наведывалась в их дом чуть ли не каждый день. Что удивительно: с ней жена была приветливой, улыбчивой. Даже шутила, даже смеялась над собой и своим нынешним видом. Она высмеивала собственное перерождение! Даня однажды случайно услышал их веселую болтовню и поразился: так вот, оказывается, какой она может быть! Вполне сносной, а не такой мегерой, как с ним. Он радовался визитам подруги как возможности на какое-то время передохнуть от враждебной атмосферы, воцарившейся в доме. А потом, будто незаметно для себя самого, стал с этой подругой сближаться. Она ему сочувствовала! Она его понимала! И, наконец, она была красивой, ухоженной, стройной, веселой, радостной. А потом стала и желанной. Жену-то он больше хотеть не мог. Ну не получалось ее хотеть. При одной мысли о близости фоном возникал детский ор. И все сопутствующие ему моменты.

Связь с подругой жены длилась два года. К тому моменту дочери уже было два с половиной. Жена все еще жила интересами и потребностями своего чада, ничего не чувствуя, не понимая, что происходит с мужем. И тут подруга поставила вопрос: или – или. Как это? Спит он с ней, а женой называет ту, которая и прав на это не имеет. Ну, логично. Так ему показалось. Тем более чувства к жене уже не было. Вернее, были чувства. Исключительно негативные.

Он ушел. Ушел с уверенностью в собственной правоте. Ведь он оставил бывшей жене прекрасную квартиру, обязался помогать дочери до совершеннолетия. Он не мог понять, почему жена потом тяжело заболела, почему совершенно не поняла его мотивов, почему наотрез отказалась общаться с ним и его новой супругой, бывшей своей лучшей подругой. Она отказывалась давать ему дочь на выходные, объясняя это тем, что не может позволить, чтобы к ее ребенку прикасались руки предательницы.

Он обставил новую квартиру. С новой женой долгое время было весело. Детей он не хотел совсем. Она поначалу соглашалась с ним. «Нет, нет! Плавали, знаем! Зачем нам дети? Ведь мы есть друг у друга!» Удивительное взаимопонимание, редкостное! Он ценил. Теперь он был уверен, что вот такими трудными окольными путями пришла к нему настоящая любовь.

И все-таки она забеременела. Уверяла, что случайно. Но не делать же аборт, если есть муж, материальная база? Он согласился. Надо сказать, что она старалась изо всех сил. Помнила опыт бывшей лучшей подруги. Родила сына, быстро вернула прежнюю форму, никаких кормлений по требованию – только четкое расписание. Ребенок спал ночами. Вечерами помогала няня. Он не уставал сравнивать и радоваться. Вот, оказывается, как можно! Первое слово, сказанное сыном, – «папа» – растопило сердце отца. Он был доволен созданной семьей абсолютно. Работа отнимала уйму времени. Заказы так и сыпались. Он не отказывался ни от чего: на нем лежала ответственность за двух детей и за любимую женщину, вторую, любимую жену. К сыну он прикипел душой. Все получилось, как он и предполагал, еще когда дочка была маленькая. Сын подрос, и стали они лучшими друзьями. Такая мощная мотивация жизни – ребенок, который рожден в любви, повторяет твои черты, любит тебя как самого дорогого и нужного человека.

Он был зол на первую жену, не давшую расцвести его отцовской любви к дочке. И еще иногда Даниил вспоминал, как она, услышав от него, что он уходит и подает на развод, несколько раз отчетливо и медленно произнесла: «На чужом несчастье счастья не построишь! На чужом несчастье счастья не построишь!» Тоже – Кассандра! Вот, он построил счастье. Реальное счастье. Значит, не было никакого несчастья у той, первой. И зря она пророчила свои гадости. Всё злоба ее, раздражение, всё нелюбовь ее. Об этом они порой и с любимой говорили. Вторая жена искренне недоумевала, откуда столько злобы в ее бывшей самой близкой подруге. Неужели нельзя было принять все цивилизованно, не быть собакой на сене, понять, что любовь есть любовь?

Все было удивительно хорошо. Зимой он отправлял свое маленькое семейство на пару месяцев в Таиланд, чтобы наслаждались они теплым морем и ласковым солнышком. Они общались по скайпу. Одно удовольствие было видеть счастливые загорелые лица, любящие, радующиеся ему.

Потом обещание первой все-таки настигло. Именно тогда, когда он меньше всего этого ожидал. В феврале вернулись его дорогие из теплых краев. Сын подрос, стал чисто говорить, даже читать научился. Конечно, пять с половиной мужику. Пора. Радостная встреча, красивый ужин… Утром он зашел к сыну обнять перед уходом на работу. Сын спросонок протянул ручки и нежно проговорил:

– Дядя Сережа!

Даниил почему-то все понял в секунду, хотя и мысли прежде ни о чем подобном не допускал.

– Кто это, дядя Сережа? – спросил он у сына, стараясь казаться спокойным.

– Пап, а ты ругаться не будешь? – доверчиво спросил сын. – Мама сказала, чтоб я тебе не говорил, а то ты будешь ругаться.

– Не буду, – покачал головой отец.

Ему жутко хотелось плакать. Но мужчины на это права не имеют.

– Просто дядя Сережа с нами в домике жил. Он мамин друг. Ну, они дружат, понимаешь? А друзьям надо помогать. У него не было домика. А у нас был.

Еще бы! У них был очень даже хороший и просторный домик. Отец семейства об этом позаботился.

– И что же? Он тебя спать укладывал? – сдержанно выяснял Даниил.

– Да. Когда мама уставала. Он хороший, пап. Он мне сказки читал.

– Понятно. Спи. Я на работу.

Он поцеловал сына и действительно поехал на работу. Ему надо было все спокойно обдумать. А вдруг и правда – какой-то старый приятель? Деньги кончились, встретил знакомую, она и предложила. Вокруг людей с деньгами всегда вьются прихлебатели. Он старался себя убедить, что именно так и обстояли дела. Пару часов старался. Потом поехал домой. Вошел в дом, не разуваясь, взял, ничего не объясняя, телефон жены, открыл эсэмэски и… Все выяснилось в один миг насчет дяди Сережи. Были там всякие разные слова: и «любимая», и «сладкая», и «бесподобная». И подписи «твой Серый» под каждым сообщением.

Жена сразу все поняла и от неожиданности начала вопить. Она просто не успела собраться и надеть подобающее лицо. Она орала, что он вечно на работе, что он, может, и импотент, а она – нет, ей мужик нужен. Ей химия нужна. И к семье это никакого отношения не имеет.

– К сыну моему не имеет? – спросил он таким голосом, что сам испугался.

– А сына ты вообще больше не увидишь! – завопила любимая.

Вот оно, подумал Даня, вот оно, несчастье. Все сошлось. И именно так, как обещала первая жена. Хотя разве она виновата в том, что произошло? Просто вернулась к нему бумерангом боль, испытанная когда-то матерью его дочери. Только тогда он и понял, как это бывает больно, когда предает тебя человек, которому веришь безоговорочно.

И снова он ушел. Оставил квартиру сыну. Платил деньги на его содержание. И не позволял себе вспоминать. Видеться с ребенком бывшая не давала. Можно было судиться, отстаивать. Он с удивлением узнал, что факт супружеской измены не играет в суде никакой роли. Ну и законы! А с другой стороны, когда он изменил, это было ему на руку.

Мы сами творим и множим зло, понял он наконец. Поздно понял. Когда дважды все потерял. Все эти месяцы ему остро не хватало семьи. Ему нужно было, чтобы его ждали после трудового дня, чтобы на него сердились, что позже пришел, чтобы ему радовались, выбегали навстречу. Пусть растрепанные, неухоженные, простые. Пусть даже с грязным памперсом в руке. Какой же он был идиот! И вместе с тем он не хотел ничего! Еще раз разочаровываться – нет, спасибо. Умному человеку вполне хватит двух раз, чтобы понять, что в расставаниях и заключается некий код его жизни. Система. Такая система. Тогда-то он и решил купить себе старую дачу неподалеку от Москвы. Ничего там не переделывать, жить в надежном мире навсегда ушедшей прежней жизни, в которой люди, соединив свои судьбы, доживали вместе до старости, становились одним целым навеки. О такой судьбе лично для себя он даже и не мечтал. Но старые стены вполне могли подарить ему дух чужого, пусть и ушедшего счастья.