Вторжение - Роман Артемьев

– Но здесь же неудобно!

– Почему?

Коробок недовольно запыхтел:

– Экий вы, батенька, аскет.

Коробков утомлял, выносить его долго мог разве что святой, поэтому появление старшины Котельникова было воспринято мной как манна небесная. Я и представить себе не мог, что через пару дней стану ненавидеть этого человека. До конца вечера старшина показал мне городок, я получил форму и научился правильно отдавать честь – оказывается, мне заочно присвоили звание младшего лейтенанта, хотя военную кафедру в институте я прогуливал. Но до тех пор, пока успешно не закончится полный курс обучения, тянуться я должен перед каждым человеком в форме, вот так. С будущими одногруппниками меня знакомить не стали, отговорившись их занятостью.

Со следующего дня начался ад.

Подъем в шесть часов, пробежка три километра вокруг городка. Ноги болят, сердце выскакивает из груди, в правом боку колет, Котельников подгоняет и ржет как лошадь. В глазах стоят злые слезы, воздуха не хватает. После пробежки комплекс упражнений, сил нет совсем, старшина командует «отдых», я валюсь на землю. У меня есть час на то, чтобы привести себя в порядок и позавтракать. С огромным трудом добрался до душа, холодная вода немного заставила очнуться. Завтрак проглатывается в мгновение ока, а Котельников уже зовет меня за собой. Идем в тир: таких автоматов не видел, отдача выбивает мне плечо. Чем он стреляет? Плечо вправлено, стреляю с другой руки. Вожусь с оружием до двенадцати часов, потом вновь пробежка, гимнастика. Обед, час свободного времени. Начинаются занятия по рукопашному бою, старшина учит работать коротким мечом, какой-то опыт есть – спасибо тебе, родная секция! Руки отваливаются, плечи болят, мышцы на животе сплелись в единый надорванный ком. Короткая медитация: сосредоточиться на точке в центре живота, прогнать энергию по всему телу, «Представь себе улыбку величиной с Млечный Путь!» Опять меч, отработка ударов, плечи уже не шевелятся. Ужин. Тупо смотрю в тарелку, сил поднести ложку ко рту нет. Чтобы не заснуть, медленно делаю первый глоток. Через минуту тарелка пуста: куда делась еда, не понимаю. Котельников опять зовет во двор, учим ката. Десять часов, отбой.

На следующий день не могу встать, старшина скидывает меня с постели, мнет тело, когда появляется чувствительность – пинками выгоняет во двор. Пробежка, мышцы разогреваются, лишний километр за опоздание, после завтрака – снова в тир. Плечо ноет – вчера я его вроде выбил, сейчас там большой синяк… Стреляем по движущимся мишеням. До вечера программа повторяется.

Это третий день. Или четвертый? Ничего не могу понять, голова не соображает, мыслей нет, тело выполняет команды Котельникова как автомат, засыпаю при каждом удобном случае. Сон – это счастье. Дайте поспать минут двадцать – и вы мой друг. А старшина – враг, он меня будит. Зачем я сюда попросился? Была какая-то глупая причина, не помню уже, какая.

Сколько я здесь? Не знаю. Теперь меня мучает не только Котельников: к нему присоединяются еще двое, их имен не помню, обращаюсь просто «товарищ старшина», темп тренировок нарастает, сил не остается совершенно.

Сейчас я понимаю, что моей подготовкой занимались высококлассные специалисты, которые точно определяли, какие нагрузки можно давать новичку, какие рано. Но тогда мне казалось, что еще немного – и я умру. Каждый день учителя доказывали, что я ничего не знаю о пределах своих сил, и заставляли эти пределы преодолевать. Для меня величайшая загадка, почему я не стал бунтовать, не отказался продолжать издевательства над собой, а каждое утро в шесть часов выползал на улицу на пробежку. Это не гордость – скорее, влияние Котельникова со товарищи. Не особо образованные, эти люди поражали своим упорством, настойчивостью, работоспособностью, и когда я находился рядом с ними, сама мысль об отступлении казалась подлостью.

Взятый темп убил бы простого человека, однако Коробков заверил мучителей, что организм уже начал меняться, и гоняли меня без пощады. Однажды вечером я заметил рядом с собой Сергачева, внимательно наблюдающего за занятиями. Он подозвал Котельникова, последовало короткое совещание – и меня отпустили. Старшине пришлось повторить приказ: я не сразу понял, чего он хочет. А когда понял, не поверил. Сил хватило ровно на то, чтобы доползти до душа и завалиться в кровать.

На следующий день после завтрака Котельников не повел меня в тир, взамен сообщив приятную новость:

– Итак. Мы считаем, что теперь ты более-менее похож на человека, и можно перевести тебя в общую группу.

Он помолчал, позволяя мне осознать смысл его слов, потом добавил:

– Но видеться мы все равно будем часто, потому как умеешь ты мало, дыхалка слабая, выносливости никакой. В общем, познакомлю тебя с остальными – догонишь материал и снова будешь со мной заниматься. Пошли.

В той части здания, в которую провел старшина, раньше мне бывать не доводилось. Мы вошли в небольшую комнату, напомнившую кабинет биологии в моей старой школе. Те же парты, стол преподавателя, доска для рисования с начерченными на ней странными символами, куча странных предметов на полках, плакаты с изображением различных животных. Точнее говоря, чужаков.

В классе находились семь человек – преподаватель и шестеро учеников. Мужчина с внешностью научного работника, стоявший возле доски и прервавшийся при нашем появлении, кивнул старшине:

– Спасибо, старшина, вы свободны. – После чего он повернулся к классу: – Ну-с, господа курсанты, позвольте представить вам Коробова Виктора Андреевича, с сегодняшнего дня он будет проходить обучение вместе с вами. Семенов!

– Я! – с места поднялся высокий сухощавый блондин.

– Вы назначаетесь куратором Коробова, он как можно скорее должен ознакомиться с уже пройденным материалом. Помогите ему освоиться. – Он обратился ко мне: – Меня зовут Чижов Павел Сергеевич, я являюсь куратором группы, по совместительству веду у вас курс ксенобиологии от Исследовательского отдела. Садитесь за парту.

Мне было сложно перестроиться с дикого ритма тренировок, в который я втянулся за последнее время, поэтому принялся рассматривать своих будущих партнеров. Они все чем-то похожи – физически сильные, крепкие, с короткой стрижкой и неуловимой аурой превосходства и уверенности в своих силах. При взгляде на этих людей стало понятно, что имел в виду Котельников, когда говорил, что мне еще расти и расти. На общем фоне выглядел я действительно бледновато. Усилием воли я заставил себя слушать слова лектора.

Речь шла о классификации чужаков. Условно они делились на «офицеров» и «солдат». Офицером считалась любая тварь высокого уровня – что он имеет в виду под этим термином, Чижов не пояснил, – способная использовать знаки, солдатами назывались все остальные. Причем иногда солдат был сильнее и опаснее офицера. Если исходить из предложенной классификации, знакомые мне твари были солдатами. Возможности чужаков различались очень сильно, по словам лектора, можно пройти все Гнездо и ни разу не встретить двух тварей одного вида. Видимо, королева создавала новую особь под конкретную задачу. Весь урок был посвящен описанию и показу рисунков различных видов чужаков, нашей задачей нужно было научиться классифицировать их и определять уязвимые места.

После окончания лекции ко мне подошел Семенов:

– Сергей. – Я пожал протянутую руку. – Но ты зови меня Студент – мне так привычней. Ты к нам откуда?

– Из Москвы, меня проверили и обнаружили сильную оболочку. Я попросился сюда.

– Нет, я имею в виду – служил где?

– Нигде. – Естественно, сразу возник вопрос, почему мне позволили войти в состав боевого отряда. Не помню, сколько уже раз я рассказывал свою историю. К концу моего повествования вокруг меня собралась вся группа.

– Понятно, – протянул Студент. – Мы-то думали: чего тебя так по физухе гоняют. Ладно. Это – Ястреб, Палач, Пивоварень, Плетка, Злобный. Так всех и зови. По биологии тебя тянуть буду я, псионкой лучше всего владеет Палач, по знакам обращайся к Плетке. Но вообще, если есть вопросы, подскажет любой.

Так состоялось наше знакомство. Ребята оказались неплохими, хотя в их отношении ко мне чувствовалась некоторая снисходительная настороженность. Все они были профессионалами, до вторжения чужаков воевали в различных горячих точках и обладали настолько большим опытом войны, что сравнивать с ними меня просто бессмысленно. С другой стороны, две убитые твари и одиночный спуск в Гнездо вызывали у них уважение. В общем, общаться было можно. Правда, несколько непривычно было обращаться по кличкам, сначала я пробовал называть их по именам, но скоро перестал: как мне объяснил Злобный, «Андреев много, а Злобный один».

Ксенобиология не отличалась особой сложностью, оказалось достаточно всего-то разобраться в терминологии. Куда более трудным предметом являлась псионика.