Работа и любовь - Ярослав Смеляков

ПОСТРИЖЕНЬЕ

Я издали начинаюрассказ безыскусный свой…Шла первая мировая,царил Николай Второй.

Империя воевала,поэтому для тыловей собственных не хваталорабочих и мужиков.

Тогда–то она, желаяпоправить свои дела,беднейших сынов Китаядля помощи привезла.

Велела, чтоб не тужили,а споро, без суеты,осину и ель валили,разделывали хлысты,

не охали, не вздыхали,не лезли митинговать,а с голоду помогалиимперии воевать.

За это она помалу —раз нанялся — получи! —деньжонки им выдавала,подбрасывала харчи.

Но вскорости по России,от Питера до села,событья пошли такие,такиепошлидела!

На митингах на победных,в баталиях боевыхпро этих китайцев бедныхзабыли все — не до них.

Сидят сыновья Китаяобтрепаны и худы,а им не везут ни чая,ни керенок, ни еды.

Судили они, рядили,держали они совет,барак свой лесной закрылии вышли на белый свет.

Податься куда не зная,российскою сторонойидут сыновья Китаяс косицами за спиной.

Шагают, сутуля плечи,по–бедному, налегкеи что–то свое щебечутна собственном языке.

В прожженных идут фуфайках,без шарфов и рукавиц —как будто чужая стайкаотбившихся малых птиц.

Навстречу им рысью быстройс востока, издалека,спешили кавалеристыОктябрьского полка.

Рысили они навстречу,вселяя любовь и страх,и пламя недавней сечисветилось на их клинках.

Глядели они сердитовсем контрикам на беду.

А кони бойцов убитыху каждого в поводу.Так встретились вы впервые,как будто бы невзначай,ты,ленинская Россия,и ты,трудовой Китай.

И начали без утайки,не около, а в упор,по–русски и по–китайскивнушительный разговор.

Беседа идет по кругу,как чарка идет по ртам:недолго узнать друг другасолдатам и батракам.

Не слишком–то было сложнов то время растолковать,что в Армии Красной можновсем нациям воевать.

Но все–таки говорится,намеки ведут к тому,что вроде бы вот косицыдля конников ни к чему.

Решают единогласнокитайцы по простоте,что ладно, они согласныотрезать косицы те.

Тут конник голубоглазыйвразвалку к седлу идети ножницы из припасаогромные достает.

Такая была в них сила,таилась такая прыть,что можно бы ими быловсю землю перекроить.

Под говор разноголосыйон действует наяву,и падаютмягкокосына стоптанную траву.

Так с общего соглашенья,лет сорок тому назадсвершилось то постриженье,торжественный тот обряд.

И, радуясь, словно дети,прекрасной судьбе своей,смеются китайцы этии гладят уже коней.

Печалью дружеской согретый,в обычной мирной тишинеперевожу стихи поэта,погибшего на той войне.

Мне это радостно и грустно:не пропуская ничего,читать подстрочник безыскусныйи перекладывать его.

Я отдаю весь малый опыт,чтоб перевод мой повторялто, что в землянках и окопахсолдат Татарии писал.

Опять поет стихотвореньепевца, убитого давно,как будто право воскрешеньяв какой–то мере мне дано.

Я удивляться молча буду,едва ли не лишаясь сил,как будто маленькое чудоя в этот вечер совершил.

Как будто тот певец солдатский,что под большим холмом зарыт,сегодня из могилы братскойсо всей Россией говорит.

Сороковые годы

НАШ ГЕРБ

Случилось этов тот великий год,когда восстали победил народ.

В нетопленныйкремлевский кабинетпришли вожди державына Совет.

Сидели с нимиза одним столомкузнец с жнеей,ткачиха с батраком.

А у дверей,отважен и усат,стоял с винтовкойна посту солдат.Совет решил:

— Мы на земле живеми нашу землюсделаем гербом.

Пусть на гербе,как в небе, навсегдасияет сблнцеи горит звезда.

А остальное —трижды славься труд! —пусть делегатысами принесут.

Принес кузнециз дымной мастерскойсвое богатство —вечный молот свой.

Тяжелый сноп,в колосьях и цветах,батрак принесв натруженных руках.

В куске холстаиз дальнего селасвой острый серпкрестьянка принесла.

И, сапогамимерзлыми стуча,внесла, ткачихасвиток кумача.

И молот тот,что кузнецу служил,с большим серпомСовет соединил.

Тяжелый сноп,наполненный зерном,Совет обвилоктябрьским кумачом.

И лозунг наш,по слову Ильича,начертан былна лентах кумача.

Хотел солдат —не смог солдат смолчать

свою винтовкудля герба отдать.

Но вождь народоввоину сказал,чтоб он ееиз рук не выпускал.

С тех пор солдат —почетная судьба —стоит на страженашего герба.

ЛЕНИН

Мне кажется, что я не в зале,а, годы и стены пройдя,стою на Финляндском вокзалеи слушаю голос вождя.

Пространство и время нарушив,мне голос тот в сердце проник,и прямо на площадь, как в душу,железный идет броневик.

Отважный, худой, бородатый —гроза петербургских господ, —я вместе с окопным солдатомна Зимний тащу пулемет.

Земля, как осина, дрожала,когда наш отряд штурмовал.

Нам совесть идти приказала,нас Ленин на это послал.

Знамена великих сражений,пожары гражданской войны…

Как смысл человечества, Ленинстоит на трибуне страны.

Я в грозных рядах растворяюсь,я ветром победы дышуи, с митинга в бой отправляясь,восторженно шапкой машу.

Не в траурном зале музея —меж тихих московских домовя руки озябшие греюу красных январских костров.

Ослепли глаза от мороза,ослабли от туч снеговых,и ваши, товарищи, слезыв глазах застывают моих…

ХОРОШАЯ ДЕВОЧКА ЛИДА

Вдоль маленьких домиков белыхакация душно цветет.Хорошая девочка Лидана улице Южной живет.

Ее золотые косицызатянуты, будто жгуты.По платью, по синему ситцу,как в поле, мелькают цветы.

И вовсе, представьте, неплохо,что рыжий пройдоха апрельбесшумной пыльцою веснушекзасыпал ей утром постель.

Не зря с одобреньем веселымсоседи глядят из окна,когда на занятия в школус портфелем проходит она.

В оконном стекле отражаясь,по миру идет не спешахорошая девочка Лида.

Да чем жеонахороша?

Спросите об этом мальчишку,что в доме напротив живет.Он с именем этим ложитсяи с именем этим встает.

Недаром на каменных плитах,где милый ботинок ступал,«Хорошая девочка Лида», —в отчаянье он написал.

Не может людей не растрогатьмальчишки упрямого пыл.Так Пушкин влюблялся, должно быть,так Гейне, наверно, любил.

Он вырастет, станет известным,покинет пенаты свои.Окажется улица теснойдля этой огромной любви.

Преграды влюбленному нету:смущенье и робость — вранье!На всех перекрестках планетынапишет он имя ее.

На полюсе Южном — огнями,пшеницей — в кубанских степяхна русских полянах–цветамии пеной морской — на морях.

Он в небо залезет ночное,все пальцы себе обожжет,но вскоре над тихой Землеюсозвездие Лиды взойдет.

Пусть будут ночами светитьсянад снами твоими, Москва,на синих небесных страницахкрасивые эти слова.

* * *