Рольф в лесах - Эрнест Cетон-Томпсон

Он знал, что сурчиха непременно заметит движения человека в отдалении и вытянется столбиком, чтобы выяснить, в чём дело. А когда движение повторится, решит на всякий случай отойти поближе к норе, позвав за собой детёнышей.

Ждать охотнику пришлось недолго. Он услышал пронзительный предупреждающий свист сурчихи, а затем она лёгкой трусцой появилась из-за гребня, переваливаясь на ходу и останавливаясь, чтобы пощипать клевер или проверить, не приблизилась ли опасность. По пятам за ней следовали два толстых сурчонка. Близость норы их успокоила, и все трое принялись за еду всерьёз, сурчата — возле самого входа. Куонеб заложил в лук тупую птичью стрелу, а две положил рядом наготове. Он приподнялся ровно настолько, чтобы можно было натянуть лук. Дзи-инь! Тупая стрела ударила сурчонка в нос, так что он перевернулся. Его брат подпрыгнул от удивления и встал столбиком. Как и сурчиха. Дзи-инь! И второй сурчонок задёргал лапами. Сурчиха же с быстротой молнии метнулась в нору. Однако Куонеб знал, что его она не заметила и почти наверное вскоре выберется наружу. Он терпеливо ждал. И вот из норы выглянула седовато-коричневая морда старой воровки клевера. Стрелять было бессмысленно, но вылезать она как будто не собиралась. Куонеб подождал ещё — Рольфу время это показалось ужасно долгим, — а потом прибегнул к старинному приёму: начал тихонько посвистывать. Неизвестно, принимают ли сурки этот мелодичный свист за голос другого сурка или он им просто нравится, но сурчиха, как почти все её соплеменники в подобных случаях, медленно выбралась из норы наполовину и, присев на задние лапы, огляделась.

Куонеб не упустил такой возможности. Теперь он взял зазубренную охотничью стрелу и прицелился между лопаток зверька. Дзи-инь! Стрела пронзила сурчиху насквозь и помешала ей инстинктивно юркнуть обратно в нору. Сколько смертельно раненных сурков успевает в последнюю секунду жизни исчезнуть глубоко под землёй, оставив охотника без добычи!

Куонеб вскочил на ноги — прятаться дольше было незачем — и поманил Рольфа, который кинулся к нему со всех ног. Три упитанных сурка означали обилие вкуснейшего свежего мяса в течение недели. А те, кто его не пробовал, представления не имеют, какая это прелесть — жаркое из молодого, разъевшегося на клевере сурка, приготовленное с картошкой на пылающем костре! Особенно если охотник юн, полон сил и ужасно хочет есть!

13. Бой со злым водяным духом

Как-то утром, когда они шли по тропинке вдоль бобровой запруды, Куонеб кивнул на воду. Неподалёку от берега что-то плавало — что-то похожее на круглый древесный листок с лежащими по его краям бусинами. Затем Рольф заметил футах в двух ещё один лист, но побольше, и сообразил, что видит голову и верх панциря большой каймановой черепахи. В просторечии эту свирепую водяную хищницу называют «кусака». Секунду спустя она быстро погрузилась под воду и скрылась из виду. В этих краях водилось три вида черепах, и Рольф хорошо их знал, в том числе и кусак, но никогда раньше не видел он такого огромного и зловещего водяного чудовища.

— Это Босикадо. Я знаю его, он знает меня, — сказал индеец. — Между нами давно идёт война, и мы решим её исход в открытом бою. В первый раз я увидел его здесь три года назад. Я подстрелил утку. Она осталась плавать на поверхности. Но прежде чем я успел до неё добраться, кто-то утянул её под воду. Потом здесь поселилась утка с утятами. Мало-помалу он съел всех утят. А потом съел утку. Из-за него утки на Длинной запруде не селятся, и я начал ночь за ночью забрасывать на него удочку. Мне попадались небольшие кусаки, фунтов на восемь — десять. Мясо у них вкусное. И три раза я ловил на крючок самого Босикадо, но едва я подтаскивал его к каноэ, он обрывал самую крепкую мою леску и нырял. Он шире каноэ и однажды прорвал борт. Каноэ затряслось, накренилось. И мне стало страшно! А отец учил меня, что для мужчины нет ничего постыднее страха, и я обещал ему никогда страху не поддаваться. Я вступлю с Босикадо в честный бой. Он мой враг. Он нагнал на меня страх. И я нагоню на него страх, только ещё более сильный. Три года мы следим друг за другом. Три года он сгонял летом уток с запруды, обирал мои удочки, мои сети и ловушки на ондатр. Вижу я его редко. Да и то мельком, как нынче…

До Скукума у меня была собачка Ниндай. Очень умная и послушная. Она была очень маленькая, но умела выследить енота, поймать кролика, сплавать за убитой уткой. Мы с ней были настоящие друзья. Как-то я подстрелил утку, и она упала в воду. Я позвал Ниндай. Она поплыла за уткой. Но утка вдруг ожила и улетела. Я крикнул Ниндай, чтобы она плыла обратно, и она повернула ко мне. И вдруг вон там над омутом завизжала и забила лапами по воде. А потом завыла, точно звала меня. Я прыгнул в каноэ и быстро погрёб туда. Тут моя маленькая собачка Ниндай пропала под водой. И я понял, что её утащил Босикадо. Я долгое время тыкал в дно шестом, но ничего не нашёл. А пять дней спустя увидел лапу Ниндай в ручье ниже плотины. Придёт день, и я убью Босикадо!..

Однажды я увидел его на берегу, но он сразу скатился в воду, как большой камень. Прежде чем нырнуть, он поглядел мне прямо в глаза, и я понял, что он — манито[7]. Но он злой манито, а мой отец говорил: «Если злой манито чинит тебе вред, ты должен убить его». Раз я поплыл за уткой, а он схватил меня за палец на ноге, но я выбрался на отмель и вырвался. Мне удалось вогнать острогу ему в спину, но она не выдержала его веса и сломалась. Как-то он ухватил Скукума за хвост, но только ободрал шерсть, а Скукум с тех пор ни разу запруды не переплывал…

Дважды я видел его, как нынче, и мог бы убить из ружья, но я хочу встретиться с ним в честном бою. Много раз я сидел на берегу, пел ему «Песню труса» и вызывал его биться со мной на отмели, где мы равны. Он слышит меня и не выходит…

Я знаю, в прошлую зиму он наслал на меня болезнь, и даже теперь он угрожает мне злым колдовством. Но моё колдовство возьмёт верх. Один раз он нагнал на меня страх. Но я нагоню на него самый большой страх и буду биться с ним в воде!

Ждать этого боя пришлось недолго. Рольф пошёл за водой к колодцу — яме, вырытой в десяти шагах от запруды. Как заправский охотник, он, прежде чем выйти из-за деревьев, замер и осторожно огляделся. На илистой косе, в мелком заливчике шагах в пятидесяти от колодца, лежала серовато зелёная груда, и Рольф не сразу разобрал, что это греется на солнце огромная черепаха. Чем дольше он смотрел, сравнивая её с окружающими предметами, тем огромнее она казалась. Он бесшумно попятился и побежал за Куонебом.

— Он греется… Босикадо… на косе…

Индеец вскочил, схватил томагавк и крепкую верёвку. Рольф потянулся было за ружьём, но Куонеб покачал головой. Они спустились к запруде. Да! Вон оно, лупоглазое чудище, по цвету почти неотличимое от ила. Берег у косы был совершенно открытый, и о том, чтобы подобраться к бдительной черепахе незаметно, и речи быть не могло. Она мгновенно нырнула бы. Стрелять Куонеб не хотел: он считал, что искупит свой минутный страх, только сразившись с чудовищем на равных. И тут же составил план. Привязав томагавк и свёрнутую верёвку к поясу, он бесшумно и решительно скользнул в воду, чтобы подобраться к кусаке с противоположной стороны. Это было относительно просто. И не потому лишь, что черепаха, естественно, ожидала нападения только с суши, но ещё и потому, что тут у косы тянулись заросли камыша, за которыми пловец мог укрыться.

Рольф, как было условлено, углубился в лес и бесшумно вышел на место, откуда мог следить за черепахой с двадцати шагов.

Мальчик переводил взгляд с отважного пловца на свирепое пресмыкающееся. Нет, эта кусака весит никак не меньше ста фунтов! Каймановая черепаха по праву слывёт самой хищной из черепах и, соотносимо с её размерами, самой сильной. Её беззубые челюсти имеют режущие края и образуют могучий клюв, способный дробить кости. Щиты на спине и брюхе делают её практически неуязвимой для хищных птиц и зверей. Босикадо лежал, точно обломок бревна, вытянув длинный крокодиловый хвост, но злобные глазки в змеиной голове внимательно следили за берегом. Панцирь, широкий и старый, оброс бахромой зелёных водорослей, а незащищённые чешуйчатые подмышки были все в гроздьях пиявок, которых с жадностью склёвывала пара чибисов, чем чудовище, видимо, было очень довольно. Толстые лапы и когти выглядели достаточно устрашающе, однако свирепые красные глазки производили куда более жуткое впечатление.

Плывя почти под водой, Куонеб добрался до камышей. Тут он нащупал ногами дно, взял верёвку в одну руку, томагавк в другую, нырнул — и вновь появился на поверхности в десяти шагах от врага. Тут на отмели вода была ему чуть выше пояса.

Черепаха, увернувшись от верёвочной петли, мгновенно плюхнулась в воду. Но Куонеб, когда она проплывала мимо, умудрился ухватить зубчатый хвост. И вот тут чудовище показало свою силу. В мгновение ока мощный хвост изогнулся и неумолимо прижал дерзкую руку к острым краям панциря. Куонебу потребовалось всё его мужество, чтобы не выпустить эту шипастую военную дубинку. Он бросил томагавк и правой рукой попытался накинуть петлю на шею черепахи, но та рванулась, верёвка опять скользнула вниз по панцирю и на этот раз обвила толстую ногу. Куонеб мгновенно затянул петлю. Теперь он и его враг были прочно связаны друг с другом. Однако томагавк, его единственное оружие, лежал на дне, и увидеть, где он, во взбаламученной воде было невозможно. Куонеб попробовал найти его ощупью. Стараясь ускользнуть, кусака рванулась изо всех сил и высвободила зажатую кисть индейца, но сбила его с ног. Затем, обнаружив, что её переднюю лапу что-то держит, черепаха повернулась, с шипением разинула грозные челюсти и бросилась на врага, который лёжа шарил по дну.